пошла, — с самым невинным видом объявила Малта, чья рука с тряпкой все так же крепко прижимала его рану. — Пойдем, нам нужно поспешить вниз! А над этими людьми пусть свершится правосудие Са!
— Кровь? Значит, эти трусы и предатели заслуживают еще худшего наказания. Кеннит был прав! Ты знаешь, а ведь он меня спас. — И сатрап оперся на Рэйна, словно так тому и следовало быть. Вдвоем с Малтой они повели его к рубке. — Под конец Кеннит все-таки понял, что моя жизнь была ценнее его собственной. Храбрец! Конечно, я тоже явил беспримерное мужество, но когда они бросились убивать нас, Кеннит заслонил меня и принял назначенный мне смертельный удар. Что ж, мы всегда будем чтить имя Кеннита, короля Пиратских островов!
Стало ясно, что сатрап вознамерился приписать себе деяния и репутацию Кеннита. Рэйн решил ему подыграть.
— Без сомнения, — сказал он, — певцы сложат дивные баллады, в которых воспоют твое удивительное приключение. О том, как отважный молодой сатрап посетил Удачный и Дождевые Чащобы. Как он претерпел немалые опасности и в конце концов был спасен благородным пиратским королем, успевшим понять, сколь важен для этого мира джамелийский государь.
Рэйн говорил с самым серьезным видом и слегка нараспев, косясь на Малту и с немалым удовольствием наблюдая, как она гонит с лица улыбку.
Сатрап же так и засиял от восторга.
— Да-да! Отличный замысел, — похвалил он Рэйна. — И там непременно должен быть целый стих с перечислением имен гнусных отступников. И как они погибли, растерзанные змеями, которым Кеннит повелел меня охранять. И пусть могущие взлелеять преступный помысел услышат эту песнь и убоятся злоумышлять против меня!
— Несомненно, государь, — кивнула Малта. — Но сейчас нам непременно нужно укрыться внизу.
И она с прежней твердостью направляла Касго вперед, а взгляд, брошенный Рэйну, ясно говорил: она не была уверена, что они доживут хотя бы до вечера. Но даже невзирая на столь черные сомнения, Рэйн радовался уже тому, сколь ясно он ощущал ее чувства и мысли, просто стоя вблизи. В свою очередь, он собрался с силами и попытался поделиться с нею спокойствием и уверенностью. А что? Наверняка капитану Кенниту доводилось бывать еще и не в таких переделках. А значит, его команда уж что-нибудь да придумает.
— Я сделаю саван из парусины, — предложила Янтарь.
— Ага, — отсутствующе кивнул Брэшен.
Он смотрел на тело Кеннита, распростертое на палубе. Пират, из-за которого все они едва не погибли, лежал мертвый. Его мать обнимала и укачивала погибшего сына. Она плакала без слез, а по губам блуждала улыбка. Что же до Совершенного, то, вручив Кеннита матери, корабль погрузился в глубокое молчание, и Брэшен даже не отваживался с ним заговорить, опасаясь, что тот попросту не ответит. В душе корабля определенно что-то происходило, и это что-то не было предназначено для посторонних. Так что Брэшен просто ждал. Ждал, признаться, не без определенного страха.
— Ну и как мы будем выпутываться? — деловито осведомился Клеф.
Брэшен сверху вниз посмотрел на юнгу и коротко ответил:
— Не знаю пока. Попробуем что-нибудь придумать.
Юнга со знанием дела обвел взглядом неприятельские корабли и поинтересовался:
— А почему они вплотную не подходят?
— Подозреваю, — ответил Брэшен, — они побаиваются живых кораблей. Зачем им лезть на рожон, если можно метать камни издалека?
Ну а джамелийское судно, которое они протаранили, продолжало погружаться. Оставшиеся на борту в отчаянии карабкались вверх по снастям: белый змей, круживший вблизи, успел уже наглядно показать им, что пытаться спастись на шлюпках было бесполезно. Два других корабля Кеннита вовсю дрались с ближайшими джамелийцами, пытаясь прорвать окружение. Еще один камень шлепнулся в воду в неприятной близости от Совершенного. Не подлежало сомнению: как только он отойдет подальше от тонущего корабля, стрельба сразу сделается чаще.
— Вот бы попросить белого змея помочь тем двум пиратским судам, — проговорил Брэшен задумчиво. — Тогда, глядишь, и удалось бы прорваться. Правда, пришлось бы от всего флота удирать.
— Веселенькие возможности, — вздохнул Клеф.
— Веселенькие, — кивнул Брэшен. И улыбнулся: — Но покуда мы живы, значит, еще не все потеряно!
Носовое изваяние между тем подсаживало через фальшборт незнакомую женщину. Эта женщина даже не взглянула на Брэшена, сразу преклонив колени рядом с почившим пиратом. Невыразимое горе туманило взгляд ее черных глаз. Она подняла руку Кеннита и прижала ее к своей щеке. Мама потянулась к ней, положила ладонь ей на плечо. Две женщины посмотрели друг другу в глаза поверх недвижного тела. Темноволосая красавица всматривалась в морщинистое лицо Мамы. Потом она тихо проговорила:
— Я любила его. И он меня любил, я полагаю. Я ношу его дитя.
И она разгладила волосы Кеннита, отводя их с застывающего лицо. Брэшен невольно отвел глаза, почувствовав себя лишним, и стал смотреть на отходящую прочь Проказницу. Там, на носовой палубе, стояли Альтия и Уинтроу. Они совещались, что-то обсуждая. Брэшен запоздало обозвал себя идиотом и бросился к поручням. Если одна женщина перебралась с корабля на корабль, то почему бы и другой не сделать того же?
— Альтия!!! — позвал он во все горло, но было поздно: корабли уже разошлись.
Тем не менее Альтия услышала его голос и крутанулась навстречу. И бросилась на самый нос корабля. У Брэшена сердце заколотилось у горла, когда Альтия выскочила через поручни прямо на плечо носовой фигуры, — видно, ее посетила та же мысль, что и его, и она решила перепрыгнуть на Совершенного. На счастье, Проказница успела подхватить ее прямо в прыжке. Выражение ее лица при этом нужно было видеть!
Ко всему прочему Брэшен очень ясно расслышал, что Альтия говорила своему кораблю.
— Ну пожалуйста, Проказница! Я ведь не нужна тебе! Я хочу к нему!
Вот Проказница посмотрела на Совершенного. Ее голос четко прозвучал над водой:
— Совершенный! Я и ее тебе отдаю!
И как родитель подбрасывает на руках дитя, носовое изваяние мощно качнуло Альтию вниз, потом вверх и с размаху перебросило ее слепому кораблю!
— Нет! — испытав ни с чем не сравнимый ужас, взвыл Брэшен.
— Поймал! — прогудел Совершенный.
И действительно некоторым чудом поймал Альтию. Живую и невредимую. Принял на ладони, как мог развернулся — и препроводил прямо в распахнутые объятия Брэшена. Тот некоторое время даже не пытался сказать нечто членораздельное — просто держал Альтию, крепко-крепко прижимая к себе, и молчал. Потом посмотрел на Совершенного. И их взгляды встретились. Корабль, оказывается, открыл наконец глаза. Теперь он еще и подмигивал своему капитану.
Брэшен окончательно потерял дар речи.
— Добро пожаловать на борт, — за него сказал Альтии Клеф. — Вот теперь вправду пора когти отсюда рвать!
— Ох, Брэшен… — пискнула Альтия куда-то ему в грудь, и звук ее голоса вернул молодого капитана к реальности. Она подняла голову и стала смотреть на него, продолжая тем не менее держаться за него изо всех сил. Потом наконец перевела дух и сказала: — Уинтроу кое-что придумал. Если сумеем прорваться, надо лететь на север, в Делипай.
Тамошняя гавань теперь неплохо защищена, в ней можно держаться сколько угодно, пока почтовые птицы не соберут другие корабли Кеннита нам на помощь.
Тут она запнулась и посмотрела на безжизненное тело пирата. Над телом сидела Этта и по другую сторону — некая пожилая женщина, и видно было, что остальной мир для них не существует.
— Он умер, — шепнул Брэшен Альтии. — Умер у Совершенного на руках.
Альтия еще крепче вцепилась в него, и Брэшен не разжимал рук, горько сетуя, что прямо сейчас у
