Сельден продолжал: — Мне теперь и сны снятся, какие положены жителю Чащоб. С той самой ночи, когда я заснул в подземном городе. Помнишь, ты разбудил меня, когда нашел? В тот раз я не услышал музыки, как Малта, но, наверное, если бы сейчас вернуться туда — услышал бы. Знание растет во мне словно бы сам по себе, а откуда оно приходит — не знаю. — И мальчик свел брови, одетые чешуей. — По-моему, это знание раньше принадлежало кому-то другому, но я его вроде как унаследовал. Слушай, это не то, что у вас называют «потонуть в воспоминаниях», а, Рэйн? Сквозь меня словно бы течет река чьей-то памяти. Мне что, с ума сойти предстоит?
Рэйн положил руку ему на плечо и крепко стиснул. Такие узкие, хрупкие, худенькие плечи — и такой груз.
— Совсем не обязательно, — заверил он Сельдена. — С ума сходят не все. Некоторым везет, и они научаются не тонуть в этой реке, а плыть вместе с ней.
ГЛАВА 20
ПЛЕННИКИ
— ТАК ТЫ УВЕРЕН, что не замерзнешь? — в тысяча первый раз спросила Янни Хупрус.
Сельден покосился на Рэйна и тайком закатил глаза, выражая ему полное сочувствие, и молодой житель Чащоб помимо воли ощутил, что улыбается.
— Не знаю, — честно ответил он матери. — Но вот то, что если я еще что-нибудь на себя натяну, то вывалюсь из всех этих слоев прямо в когтях у драконицы — это уж точно! — Такой довод заставил Янни умолкнуть, и Рэйн заверил ее: — Да все у меня будет в порядке, мама. Всяко не хуже, чем в шторм по морю плавать.
Все они стояли на площадке, наспех расчищенной позади Зала торговцев. Тинталья потребовала, чтобы отныне и в будущем в любом городе, подвластном торговцам, имелись такие площадки, достаточные, чтобы опуститься наземь дракону. А буде крылатый гость действительно припожалует — жителям вменялось в обязанность оказать ему всяческое гостеприимство и выставить надлежащее угощение. Нелишне упомянуть, что выработка определения этому самому надлежащему угощению заняла добрых несколько часов. В конце концов высокие договаривающиеся стороны сошлись на том, что угощение должно быть живым, а по совокупному весу не уступать хорошо откормленному бычку-первогодку. Правда, Удачный нынче жил совсем небогато, да и пастбищ со скотом в округе было не густо, а посему Тинталью предупредили, что по крайней мере в ближайшем будущем угощать будут в основном курами и гусями. Драконица надулась, но у кого-то хватило ума предложить ей подогретое масло и — в любой час дня и ночи — услуги по чистке и умащиванию шкурки, и она сменила гнев на милость.
Такая игра в мелкие придирки и уступки продолжалась несколько дней, и Рэйн начал всерьез опасаться, что вот-вот спятит. Тем временем между Удачным и Трехогом вовсю сновал десяток с небольшим уцелевших почтовых голубей; бедные птицы чуть не падали на лету от изнеможения, и все-таки кратенькие послания, доставляемые ими, были бессильны охватить весь объем событий, происходивших в двух городах. Рэйну доставила величайшее облегчение одна-единственная строчка, известившая, что его отчим и сводная сестра вернулись в город живыми и здоровыми, а Бендир уже отбыл из Трехога вверх по реке, чтобы изучить место, отмеченное Тинтальей на миниатюрной карте долины, присланной опять-таки с голубем. Ему, хорошо знакомому с земляными и строительными работами, было поручено прикинуть объем работ по углублению дна, а заодно не пропустить знаки возможного присутствия еще одного города Старших, погребенного в земле где-нибудь неподалеку. Таким образом были сделаны первые шаги от слов к делу во исполнение планов Тинтальи, и довольная драконица наконец согласилась отправиться с Рэйном на поиски Малты.
Рэйн даже удивился, сколько народу явилось их проводить. Он сказал себе, что людьми двигало не участие, а скорее любопытство, ведь жизнь или смерть Малты навряд ли могли для них что-нибудь значить.
«Ну, готов наконец?» — раздраженно поинтересовалась Тинталья. Установившаяся между ними связь позволяла ей разговаривать с ним мысленно, так что Рэйн очень хорошо чувствовал ее нетерпение.
Он решительно постарался разделить навеваемые ею ощущения от собственных и обнаружил, что хвастаться было особенно нечем. Он жутко нервничал и боялся. Тем не менее он шагнул навстречу драконице:
— Я готов.
— Что ж, — отозвалась она. И на прощание обвела взглядом всех собравшихся: — когда вернусь, буду ждать результатов. Достойных результатов!
Сельден, стоявший рядом со своей матерью, Кефрией, вдруг подбежал к Рэйну и сунул ему в руки небольшой полотняный мешочек. В мешочке что-то постукивало.
— Вот, — сказал он, — возьми! Это Малтины. Вдруг помогут?
Рэйн распутал завязки и растянул горловину мешочка, полагая, что внутри окажутся какие-нибудь украшения. К его удивлению, там лежала горстка цветных медовых леденцов. Рэйн озадаченно глянул на Сельдена. Тот передернул плечами.
— Просто я вчера сходил в наш старый дом, — пояснил он. — Мало ли, думаю, вдруг что-то осталось. Ну, там все либо украдено, либо уничтожено, так что я пошарил по разным закоулкам, куда не вдруг сообразишь заглянуть. — Сельден расплылся в проказливой ухмылке меньшого братца. — Я же знал, где Малта прятала свои леденцы. Она любит вот такие, медовые. Я и подумал, может, немножко погреешься, если холодно будет. Она бы, наверное, не возражала!
Рэйн с тоской подумал о том, как это было похоже на Малту. Сладости, припрятанные в укромном уголке: а то мало ли что может случиться назавтра! Рэйн засунул мешочек в свой поясной кошель, и так уже набитый до отказа.
— Спасибо, — проговорил он очень серьезно. Натянул на лицо шерстяную вуаль и туго подоткнул ее под воротник куртки. Сквозь такую мало что разглядишь, но зато лицо не замерзнет.
— Это ты правильно, — похвалил Сельден. — Знаешь, а ты за последнее время здорово переменился. Когда я первый раз увидел тебя, я, помню, подумал, что ты почти совсем как обычный человек, так что Малта вряд ли будет сильно переживать. А ты вон какой стал бугристый! — Мальчик провел рукой по своим щекам, по украшенному чешуей лбу и весело предрек: — А уж меня когда увидит, небось рухнет на месте!
Драконица оторвала от земли передние лапы.
— Поторопись! — велела она Рэйну. И добавила тоном помягче, обращаясь к Сельдену: — Отойди в сторонку, мой маленький певец, и лучше отвернись. Когда я ударю крыльями, полетит такая пыль, что ты можешь ослепнуть, а мне бы этого совсем не хотелось!
— Благодарю тебя, о величайшая, — был прочувствованный ответ. — Хотя что такое утрата зрения, если последним, что увидят мои глаза, станет твой взлет в неистовом сверкании лазури и серебра! Мне бы этого воспоминания до конца дней моих было достаточно.
— Ах ты маленький льстец, — восхитилась драконица. Она, впрочем, и не пыталась скрыть своего удовольствия. Дождавшись, пока Сельден удалится на безопасное расстояние, она подхватила Рэйна с земли, словно тряпичную куклу, и он повис, притиснутый к ее груди, чувствуя, как дурацки болтаются в воздухе ноги. Расправив крылья, она тщательно отряхнула их и чуть присела, напружинивая могучие задние лапы. Взмахнула крыльями раз и другой, примериваясь для броска в небеса. Рэйн хотел было крикнуть своим что-нибудь на прощание, но не смог толком набрать воздуха в грудь. Тинталья рванулась вверх до того внезапно, что у него голова чуть не отвалилась. Люди кругом площадки что-то кричали, но ветер, гремевший в крыльях драконицы, все заглушал. В лицо Рэйну бил такой поток холодного воздуха, что он плотно зажмурился. Когда же он сумел снова разлепить веки, то увидел под собой переливчатый серо- голубой ковер, затканный тончайшим муаровым рисунком. «Море, — сообразил он, — далеко, далеко внизу…»
Да, теперь под ним не было совсем ничего, кроме воздуха и глубокой холодной воды. Рэйн
