Брэшену показалось неудобным ее разочаровывать. Он ответил так:
— У меня известие для его матери.
— Лжец! Лжец! Лжец! — выкрикивала хромоножка, подпрыгивая на месте и скаля острые зубы, — Убей его, Сейлах! Убей его скорее!
И только тут до Брэшена начало доходить, что у бедняжки было не все в порядке с головкой. Мужик с топором взял Хромоножку за плечо, чтобы успокоить. Движение было совершенно отцовским. Девка замолчала, зато принялась корчить Брэшену рожи. Молодая мать не переглядывалась с мужчиной. Она напряженно думала. И уже было понятно, кто главный в этом семействе.
— Идемте, — наконец сказала Сейлах, указывая на домик. — А ты, Хромуша, беги разыщи Маму. Только смотри не напугай ее. Просто скажи, прибыл, мол, человек с весточкой от Кеннита. Поняла? Ну, ступай! — И повернулась к Брэшену: — Мой муж останется тут, чтобы приглядывать за твоими парнями. Если кто из них шелохнется — ты у нас мигом с жизнью простишься! Дошло?
— Дошло, — смиренно кивнул Брэшен и обратился к матросам: — Ждите меня здесь. Ничего не предпринимайте. Я скоро вернусь!
Несколько человек кивнули головами. Чувствовалось, насколько не по сердцу им эта затея.
Хромоножка между тем умчалась бегом — только комья земли взвились из-под босых пяток, когда она напрямик пронеслась через перекопанный огород. Деджи скрестил могучие руки на груди и враждебно уставился на матросов. А Брэшен двинулся следом за женщиной.
Он чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда среди серости и сырости вдруг прокукарекал петух. Брэшен запоздало спросил себя: а что, если он таки просчитался? Возделанная земля, куры, козы, свиньи, овечки… Остров мог прокормить довольно солидное поселение.
— Шевелись! — резко бросила Сейлах.
У двери домика она опередила его, первой вошла внутрь и сразу взяла на руки истошно орущего младенца. И одной рукой прижала ребенка к себе, не выпуская, впрочем, ножа из другой.
— Сядь, — велела она.
Брэшен сел и стал с любопытством оглядываться. Вся обстановка свидетельствовала, что у здешних обитателей, может, и отсутствовало умение, зато времени имелось в избытке. Стол, стулья при нем, кровать в углу — все явно было сработано собственными руками. Не слишком изящно, но очень надежно. То есть комнатка получилась в своем роде очень даже уютная. В очаге еще горел огонь, и Брэшен обрадовался его теплу, такому желанному в промозглый день. Между тем ребенок на руках у матери вскоре притих: она, сама того не замечая, покачивалась, баюкая дитя.
— Славный у тебя дом, — сказал Брэшен.
Она настолько не ожидала ничего подобного, что даже глаза округлились.
— Ну… нам нравится, — нехотя выговорила она затем.
— Уж всяко не сравнить с теми клопиными дырами, где и мне и тебе доводилось бывать.
— Точно, — согласилась она.
Тут Брэшен сообразил наконец пустить в ход весь, какой мог, удачнинский лоск. Пустая болтовня в ожидании хозяйки — это, знаете ли, тоже искусство. Он даже подвинулся на стуле, приняв позу, явственно говорившую — он полностью уверен в гостеприимстве этого дома.
— И ребенка растить тут, наверное, хорошо будет, — проговорил он доброжелательно. — Сколько простора, чтобы носиться на свободе, сколько всяких мест, чтобы исследовать! Он, смотрю, у тебя здоровенький: оглянуться не успеешь, а он уже по всему острову шастает.
— Поживем — увидим, — отозвалась Сейлах. И на мгновение даже отвела от него взгляд, чтобы посмотреть на ребенка.
— Ему ведь, если я что-нибудь понимаю, около года? — высказал он предельно невежественную догадку.
Сейлах впервые улыбнулась.
— Скажешь тоже. — И она легонько подшлепнула наследника по попке. — Хотя для своего возраста и впрямь богатырь!
Звук, раздавшийся за дверьми, вернул женщину к бдительности. Брэшену оставалось лишь надеяться, что былое враждебное недоверие уже не вернется. Он старательно сохранял расслабленную «домашнюю» позу, несмотря на то что в комнату всунула голову зубастая Хромоножка. А всунув, тотчас наставила на него палец и свирепо заклеймила:
— Гнусный лжец! Мерзкий работорговец!
— Брысь отсюда, Хромуша! — строго прикрикнула Сейлах.
Та послушно исчезла, а Брэшен обратил внимание на странное бормотание, слышавшееся извне. Когда же внутрь вошла пожилая женщина, Брэшен мгновенно понял — перед ним была именно та, кого он искал. Фамильного сходства ведь не спрячешь. А Кенниту определенно достались материны глаза. Женщина смотрела на него, вопросительно наклонив голову. На руке у нее висела корзинка, в ней влажно поблескивали шляпки грибов.
Потом она обратилась к Сейлах с неразборчивым, но явно вопрошающим звуком. Та ткнула в сторону Брэшена своим ножом — дескать, вот он.
— Явился тут, понимаешь, со стороны причала, и с ним шестеро молодцов. Говорит, у него для тебя весточка от Кеннита. Правда, спрашивал он о тебе как-то странно. То называл госпожой Ладлак, то вовсе вдовой Люкто.
Пожилая уставилась на Брэшена, словно глазам своим не веря. Ее брови поползли вверх, придавая лицу вид преувеличенного удивления, губы опять что-то пробормотали. Ее неспособность говорить нимало не облегчала задачу Брэшена, желавшего с ней столковаться. Он покосился на Сейлах, лихорадочно соображая, с чего бы начать и чем кончить. Совершенный наказывал ему говорить с нею начистоту. Но вот следовало ли откровенничать на глазах у свидетельницы ?
В конце концов он негромко проговорил:
— Меня доставил сюда корабль по имени Совершенный…
Ему следовало заранее догадаться, каким потрясением окажутся для нее эти слова. Мать Кеннита аж зашаталась. И схватилась, чтобы устоять, за край стола. Сейлах поспешно шагнула к ней и поддержала.
— И нам нужна твоя помощь, почтенная, — продолжал Брэшен. — Совершенный просит тебя поехать с нами. И увидеться с Кеннитом.
— Ты ни в коем случае ее не заберешь! Мы никуда не пустим Маму одну! — грозно предупредила Сейлах.
— Почтенная госпожа может взять с собой всех, кого пожелает. — Брэшен решил действовать по принципу «все или ничего». — Никто не собирается чинить ей обиду. Я уже говорил тебе это и с удовольствием повторю. Я приехал сюда, чтобы отвезти госпожу к сыну.
Мать Кеннита наконец подняла склоненную голову и стала смотреть на Брэшена. Ее бледно- голубые глаза обладали невероятно острым, проницательным взглядом. Уж она-то наверняка догадалась, что упоминавший имя Совершенного ни под каким видом не мог быть посланником Кеннита. И еще она знала: он, может, вправду не собирался ее обижать, но плавание им предстояло в любом случае опасное. У нее был взгляд мученицы родом из древних времен. Она бесконечно долго вглядывалась в глаза молодого капитана.
А потом просто кивнула.
— Она говорит, что хочет поехать с тобой, — неизвестно зачем «перевела» для него Сейлах.
Мать Кеннита подала ей еще какой-то знак. Густо татуированная — знак опасной рабыни — женщина несказанно изумилась.
— Его? — спросила она. — Его-то тебе зачем с собой тащить?
Мать Кеннита властно выпрямилась и топнула ногой, подтверждая свое непременное желание. Последовал еще жест: она как будто поворачивала что-то рукой. Сейлах уставилась на Брэшена, словно он опять был во всем виноват.
— Ей точно можно взять с собой всякого, кого бы она ни захотела? Ты, морячок, ничего, случаем, не перепутал? Тебе именно так и велели сказать?
Брэшен важно кивнул, втихомолку гадая, во что, собственно, он впутывается. Он понятия не имел,
