упрямый корабль продолжал мчаться навстречу верной погибели. Вот как. Который уже раз Брэшен начинал худо-бедно ему доверять — и лишь для того, чтобы тот снова пустил все прахом. В данный момент Совершенному просто не было дела ни до руля, ни подавно до капитанских приказов. Он мчался за удирающим джамелийским кораблем — и знать ничего больше не знал. И белый змей знай себе нырял и прыгал возле форштевня, словно дельфин. А на баке возле поручней стояла Мама и тянулась вперед, как будто тем самым могла придать еще больше скорости кораблю. Янтарь стояла рядом с ней, держась очень прямо, ветер развевал ее волосы. Глаза резчицы были широко раскрыты, как если бы она вслушивалась в далекую музыку.
— Ну хоть сбавь ход! — взмолился молодой капитан. — Пусть другие корабли нас догонят! Куда же нам в одиночку против целого флота!
Но Совершенный, не слушая, продолжал незряче мчаться вперед. В конце концов Брэшен понял, что это белый змей некоторым образом указывает ему путь.
— Я не могу медлить, — сказал корабль. — Они ведь правда убьют его, Брэшен. Может, прямо сейчас как раз убивают. И он не должен умереть там без меня!
Довольно-таки зловещее заявление. Брэшен ощутил легкое прикосновение к запястью, опустил глаза и увидел мать Кеннита. Ее бледно-голубые глаза встретились с темными глазами молодого капитана и поведали все, о чем не мог рассказать язык. Брэшен сразу понял, что не сможет отвернуться от этой мольбы. И только покачал головой, сетуя не на ее настойчивость, а только на собственную глупость.
— Ну так давай жми! — внезапно заорал он, обращаясь к кораблю. — Несись сломя голову! Утоли раз и навсегда свою безумную жажду!
— Как мне и должно, — бросил в ответ Совершенный.
— Как должно всем нам, — тихо согласилась Янтарь.
Брэшен немедленно повернулся к ней, найдя новый выход своей ярости.
— Значит, вот о каком предназначении ты все время говорила! — напустился он на Янтарь, впрочем, вполне беспомощно.
Она улыбнулась ему откуда-то с горных высот.
— О да, — ответила она тоном обещания. — И я говорила не только о судьбе Совершенного, но и о своей тоже. И о твоей. — И Янтарь широко раскинула руки: — Я говорила о судьбе всего мира.
Никогда еще Кеннит не попадал в худшее положение.
Он сидел на палубе без оружия, даже без костыля, а кругом преспокойно разгуливали чужие матросы. Немногочисленные пираты, последовавшие за Кеннитом на джамелийский корабль, лежали окровавленные и бездыханные. Они, конечно, прихватили с собой сколько-то джамелийцев, но это было слабенькое утешение. Сатрап бесформенным комком валялся на палубе рядом с Кеннитом. Он не был ранен, просто грохнулся в обморок. Что до самого Кеннита — ему изрядно досталось, но и он пока серьезных ранений не получил.
Он сидел на палубе рядом с надстройкой и был вынужден снизу вверх смотреть на своих стражей. Смотреть на них ему не хотелось. Хватит уже, сыт был по горло их насмешками и наглыми рожами. Они довольно позабавились, когда отняли у него костыль, сбили с ног и попинали сапогами. Теперь у Кеннита нещадно болели все ребра, но гораздо хуже телесной боли было осознание чудовищного поражения. Где же ты, Госпожа Удача, неужели отвернулась, покинула своего любимца? Неужели все это наяву и действительно происходит с ним — с ним, Кеннитом, королем Пиратских островов? Ведь буквально считанные мгновения назад он держал в плену сатрапа всея Джамелии и прочая, он вынудил его подписать договор и признать его,
Кеннита, королем. Он уже прикасался к сбывшейся мечте, уже держал ее в руках. И все ради вот такого конца.
Со времен мальчишества он не чувствовал себя настолько растоптанным.
Он яростно отверг эту мысль. И вообще с ним ничего подобного не случилось бы, если бы Этта и Уинтроу последовали за ним, как им и надлежало. Их мужество и вера в удачу — в его удачу — не должны были бы им изменить.
Он все им выскажет, когда они его спасут.
Кеннит почувствовал, как за спиной у него, пробуждаясь после глубокого обморока, зашевелился сатрап. Вот он тихо застонал. Кеннит по возможности незаметно поддал ему локтем и приказал:
— Тихо. Сядь и постарайся выглядеть хозяином положения. Чем больше слабости ты проявишь, тем больше будут издеваться. А мне ты нужен целым!
Государь джамелийский самодержец кое-как сел, шмыгнул носом и с ужасом огляделся. Матросы с топотом носились по палубе туда-сюда, изо всех сил стараясь выжать из корабля как можно больше скорости. Лишь двое стояли на страже — стерегли пленников. У одного был длинный нож, у другого — дубинка, весьма неприятная даже на вид. Левая рука Кеннита уже успела свести с нею знакомство. И до сих пор еле двигалась.
— Я пропал. Все пропало, — всхлипнул сатрап и начал было раскачиваться взад-вперед.
— Заткнись! — прошипел Кеннит. — Покуда ты ноешь и стонешь, ты вряд ли думаешь, — продолжал он шепотом. — А ты оглядись получше. Именно сейчас, как никогда прежде, ты должен быть джамелийским сатрапом! Если хочешь, чтобы с тобой обращались как с государем, веди себя соответственно. Сядь, выпрями спину! Напусти на себя гордый и оскорбленный вид! Смотри так, как будто волен немедленно казнить или помиловать все это быдло!
Сам Кеннит уже действовал в соответствии с собственным советом. Он сказал себе: если бы джамелийцы захватили сатрапа лишь затем, чтобы избавиться от него, они его давно бы убили. Но нет, их обоих не спешили убивать, хотя и могли. Значит, живой сатрап обладал в их глазах определенной ценностью. А коли так и если сатрап питал к нему, Кенниту, хоть малую толику благодарности, быть может, он и пирату поможет жизнь сохранить… Кеннит собрал остатки сил и постарался придать своему голосу убедительности.
— То, что они подобным образом с нами поступают, им даром не пройдет, — продолжал он нашептывать. — Мои корабли уже теперь их преследуют. Так что смотри на наших пленителей и предвкушай, кого из них какой казни предашь!
— Медленной, — заметно окрепшим голосом ответил сатрап. — Все они умрут очень медленной смертью. У каждого хватит времени вспомнить свою нынешнюю глупость и раскаяться в ней. — Он вправду выпрямился и, плотнее запахнувшись в алый плащ, грозным взглядом обвел джамелийцев. Кеннит покосился на сатрапа и пришел к выводу, что гнев ему определенно к лицу. Во всяком случае, перепуганным мальчишкой он более не казался. — Итак, мои собственные вельможи обратились против меня. Что ж, им придется жестоко заплатить за измену. И их семьям с ними вместе. Я разрушу их роскошные дома, сровняю с землей их леса, выжгу засеянные поля. Все их потомство до десятого колена будет нести бремя моего гнева. Ибо я знаю их имена!
Эти слова достигли ушей одного из стражей, и рослый воин пренебрежительно пнул сатрапа ногой.
— Хватит болтать, — сказал он презрительно. — Ты все равно умрешь еще до вечера. Я слышал, о чем говорилось! Они просто хотят сделать это в таком месте и так, чтобы все видели. Кровавая порука — вот как они это называли! — И он ухмыльнулся, показывая гнилые зубы. — Это и тебя касается, «король» Кеннит. Может, мне даже позволят самому с тобой разделаться! Твои поганые змеи двух матросов сожрали у меня на корабле!
— Кеннит! — раскатилось над морем.
Так мог бы говорить ветер, если бы внезапно обрел голос. Так могло бы реветь оскорбленное Божество. Страж сразу перестал насмешничать и крутанулся посмотреть, кто же это кричал. А у Кеннита по спине пробежал потусторонний мороз. Ему не потребовалось никуда смотреть. Он сразу узнал голос своего корабля. Голос своего мертвого корабля. И этот голос звал его к себе. За собой. Кеннит попытался встать, но без костыля у него получилось не сразу.
— Помоги! — приказал он сатрапу.
В другое время и при других обстоятельствах царственный сопляк, вероятно, и ухом не повел бы, но эхо невероятного голоса еще гремело в ушах, и сатрап, быстро поднявшись, подал руку пирату. Даже
