выбраться сами.
Сельден тряхнул головой.
– Да я не об этом, – пояснил он. – Мне кажется, она нас вообще не заметила, так что ты, наверное, прав: будем вылезать сами. Я просто к тому, что уж очень хотелось бы еще на нее посмотреть. Она ведь такое чудо. И радость
Его взгляд снова устремился к пролому в сводчатом потолке. Лицо и одежду Сельдена густо покрывали слои грязи, однако, несмотря на это, мальчишка так и светился.
Солнечные лучи вливались в разрушенный чертог, но особого тепла с собой не несли. Рэйн поймал себя на том, что не может толком припомнить, что это вообще такое – быть сухим. А уж согретым – и подавно. Голод и жажда терзали его нутро, трудно было принудить себя снова двигаться. Тем не менее, Рэйн вдруг понял, что улыбается. Да. Сельден был прав. Чудо. И радость.
Купол чертога Коронованного Петуха, давным-давно погребенного под землей, был теперь расколот, словно макушка сваренного всмятку яйца Рэйн взобрался по нагромождению обломков и стал приглядываться к свисающим древесным корням, что обрамляли маленький клочок неба над головой. Туда, наверх, проложила себе дорогу драконица, но Рэйну плохо верилось, что они с Сельденом вправду сумеют последовать за нею тем же путем.
Между тем чертог быстро заполнялся жижей: болото присваивало себе город, столь долго сопротивлявшийся его власти. Было ясно, что холодная грязь поглотит два человеческих существа гораздо раньше, чем те придумают, как взобраться наверх.
Но даже смертельная опасность не могла заслонить памяти о драконице, все-таки возродившейся после долгих веков заточения в коконе. Сколько Рэйн ни рассматривал древние шпалеры, мозаики и настенные фрески, они так толком и не подготовили его к чуду созерцания настоящего живого дракона. Чего стоили одни только переливы ее блестящих чешуй: Рэйн обнаружил, что у синего есть множество оттенков, о существовании которых он даже не подозревал. Он знал, что до смертного часа не позабудет, как ее крылья, вялые и бессильные поначалу, постепенно обретали должную мощь и густой насыщенный цвет. Во влажном воздухе еще витал змеиный запах, сопровождавший преображение. И нигде не было видно ни кусочка вещества, составлявшего ее кокон, – вещества, которое они так долго ошибочно именовали диводревом. Кажется, в своем мгновенном взрослении драконица вобрала его в себя без остатка.
И вот теперь она исчезла в небесах, упорхнула мимолетным видением, оставив Рэйна и Сельдена наедине с угрозой погибели. Ночное землетрясение основательно изувечило стены и своды засыпанного города, проложив достаточно широкие бреши, и теперь болото неотвратимо поглощало его. Так что единственная дорога к спасению лежала наверх. Туда, где сиял клочок голубого неба, такой манящий и недостижимый…
Пузырящаяся жижа облизала края хрустального осколка купола, на котором стоял Рэйн. Потом покрыла эти края и стала подбираться к его босым ногам.
– Рэйн, – позвал Сельден.
Младший брат Малты сидел на верхушке своего островка, и этот островок быстро исчезал, словно таял в наступающей жиже. Выламываясь сквозь расколотый купол, драконица обрушила вниз немало земли и камней и снесла даже дерево, росшее наверху. Дерево упало в грязь и теперь плавало поблизости. Мальчик напряженно хмурился, пуская в ход свою обычную смекалку.
– Рэйн, а что, если мы попробуем как-нибудь поднять ствол и к стенке его прислонить? Потом залезем и…
– Поднимать его у меня пупок развяжется, – перебил Рэйн. – Да и грязь ногам опоры не даст. Другое дело, можно наломать веток и устроить что-то вроде плота. Если справимся, жижа нас сама наверх понесет.
Сельден с пробудившейся надеждой посмотрел на плавающий ствол, потом снова наверх.
– Ты думаешь, грязь и вода этот покой до самой крыши наполнят?
– Полагаю, – от всей души соврал Рэйн. На самом деле он был уверен, что разлив так и не доберется до свода. Так что, скорее всего, придется либо тонуть, либо медленно чахнуть от голода, лежа на плотике. В любом случае, хрусталину, на которой он стоял, быстро заливало. Следовало покинуть ее, причем как можно скорее. Рэйн перепрыгнул на кучу мшистой земли, обрушенной сверху, но та оказалась слишком податливой и буквально ушла у него из-под ног. Грязь была гораздо более текучей, нежели он полагал. Все же Рэйн дотянулся до плавающего ствола, уцепился за ветку и выбрался на нее. Сейчас разлив был глубиной примерно по грудь и плотностью напоминал жидкую кашу. Провалишься – и будет не вылезти. Так или иначе, Рэйн сумел подобраться почти вплотную к Сельдену и протянул ему руку. Мальчик решительно прыгнул, покидая рассыпающийся островок, не долетел, шлепнулся в грязь и проворно переполз по поверхности, благо его-то она еще могла выдержать. Рэйн поймал его и втащил к себе на ствол. Сельден прижался к нему, стуча зубами от холода. Его одежда липла к телу, грязь плотно покрывала волосы и лицо.
– Вот бы нам сюда мои инструменты, – вздохнул Рэйн. – Жаль, их теперь уже не достанешь. Надо будет ломать ветки, сколько сумеем, и складывать их крест-накрест, чтобы не расползались.
– Я так устал, – пожаловался Сельден. Вернее, не пожаловался, а просто сообщил о своем состоянии. Он снизу вверх посмотрел на Рэйна, и его взгляд вдруг стал очень внимательным. – А ты не очень страшный, – сказал он жителю Чащоб. – Даже вблизи. Честно, мне было ужас до чего любопытно взглянуть, как ты выглядишь без этой своей вуали! В туннелях, при свечке, я тебя толком-то и не разглядел. А когда у тебя глаза засветились синими огоньками, так даже страх разобрал. Но только поначалу! Потом даже хорошо было: посмотрел – и сразу видно, где ты находишься.
– Вправду светятся? – рассмеялся Рэйн. – На самом деле вроде как рановато! Это обычно происходит с людьми постарше. Мы даже считаем это признаком достижения зрелости.
– Вот как, – восхитился Сельден. – Нет, правда, при дневном свете ты выглядишь почти как обычный. У тебя почти нет никаких наростов, только чешуйки по векам и возле рта.
Сельден откровенно разглядывал его, ничуть этого не стесняясь.
– Что касается наростов, – заговорщицки усмехнулся Рэйн, – они, может, тоже появятся. С возрастом.
– А Малта боялась, что ты весь оброс ужасными бородавками, – выдал Сельден тайну старшей сестры. – Ее часто подружки этим дразнили, а она сердилась на них. Ой! – До Сельдена внезапно дошло, что его слова звучали довольно-таки бестактно. – Ну, то есть, я имею в виду, это она поначалу боялась, когда ты только начал за нею ухаживать. А последнее время я совсем даже ничего от нее и не слышал насчет бородавок, – виновато поправился он. Еще раз посмотрел на Рэйна, потом отполз от него по стволу, выбрал ветку и стал тянуть ее, силясь сломать. Ветка не поддавалась. – Трудно, – сказал Сельден.
– У нее, я думаю, было много пищи для размышлений и без моих бородавок, – пробормотал Рэйн.
От слов Сельдена у него неприятно похолодело на сердце. Неужели Малта в самом деле придавала такое значение его внешности? Не случится ли так, что он покорит ее своими деяниями – и лишь затем, чтобы она в ужасе отвернулась, увидев его лицо? Горькая мысль посетила его: а что, если она погибла и он так никогда и не узнает наверняка? Или он сам сгинет здесь, в этом подземелье, и ей так и не доведется взглянуть на него без вуали?
– Рэйн? – нерешительно окликнул его Сельден. – Слушай, давай правда ветки ломать.
Рэйн запоздало сообразил, насколько далеко успели завести его невеселые мысли. Что ж, давно пора отбросить бесплодные размышления и употребить оставшиеся силы, чтобы попытаться спастись! Он взялся за колючий сук и отломил от него отросток.
– Не пытайся ломать толстые ветки, займись лучше прутьями, – посоветовал он Сельдену. – Они гибкие, сплетай их, как делают кровельщики, когда…
Окружающий мир вновь содрогнулся, и Рэйн невольно осекся, а потом судорожно вцепился в древесный ствол, потому что сверху, из пролома, градом полетела земля. Сельден испуганно заверещал, прикрывая ладонями голову. Рэйн быстро перебрался к нему и обнял, закрывая своим телом от сыпавшихся обломков. Старинная дверь чертога вдруг заскрипела и со стоном повисла на одной петле. Внутрь покоя хлынул напористый вал воды, перемешанной с грязью.
