Он быстро подошел к девушке, заглянул ей в глаза — глубокие, мерцающие, таинственные. Увидел, как она дрожит, и понял, что и сам дрожит тоже.
— Да, — хрипло простонал он. — Да, черт побери!
Терренс обхватил руками плечи Изабель, притянул ее к себе. Как ему нужна была сейчас ее нежность!
Их губы осторожно встретились.
Изабель не отвернулась, не отодвинулась, только напряглась всем телом. Еще миг — и она стала отвечать Терренсу поцелуем на поцелуй со все возрастающей силой и страстью. Их объятия становились все крепче, все жарче…
Наконец Изабель оторвала губы от губ Терренса и уткнулась головой в его плечо.
— Я не прощу тебе, если ты не откажешься от дуэли.
Он почувствовал, как ослабли ее объятия, и разомкнул свои. Он сердцем понял, что должен поступить в эту минуту только так, и не иначе. Изабель отвела глаза и выскользнула из рук Терренса.
Терренс, в свою очередь, перевел взгляд на черное ночное окно. Он не хотел, не мог видеть, как она уходит.
Он услышал, как за его спиной негромко открылась дверь.
Потом она так же тихо закрылась.
Терренс зажмурился и прислушался к самому себе. Постарался вспомнить то восхитительное ощущение, которое он испытал, держа Изабель в своих объятиях.
Она ушла, не принеся покоя его душе. Но своим появлением она вдохнула в его сердце нечто не менее важное: силу.
Изабель шла по темному холлу, смахивая кончиком пальца набегающие слезы. Терренс был не прав. Совершенно не прав! Но так ли уж права она сама? Ведь она вбила в голову Терренсу, что он втянул ее в свою игру, заставил жить чуждой и неестественной жизнью в придуманном им мире. Но теперь, когда он стоит на краю жизни и смерти, нужно ли лгать самой себе?
Ведь в глубине души ей нравилась эта новая жизнь, и она с радостью играла свою роль в фарсе, который был бы совершенно невозможен и недоступен для нее, если бы не Терренс — сломавший ее старый замкнутый, затхлый мирок, позволивший ей стать совершенно новым, другим человеком!
Стыд опалил душу Изабель, смешавшись с поселившимся здесь прежде страхом. Терренс не должен, не может принести себя в жертву ради нее! Так неужели такой должна стать плата за все, что он сделал?
Погруженная в свои мысли, Изабель шла, не замечая ничего вокруг. Опомнилась она только тогда, когда наткнулась на кого-то в темноте.
— Кто здесь? — испуганно воскликнула она.
— Это я, Элизабет, — откликнулся слабый плачущий голос.
— Элизабет? — Изабель прищурилась, чтобы получше рассмотреть в темноте собеседницу. — С тобой все в порядке?
— Д-д-да, — всхлипнула Элизабет. — Д-да, к-конечно!
Они помолчали.
— Я должна признаться, — наконец нарушила молчание Элизабет. — Я х-ходила пов-видаться с Джошем.
— Значит, ты все знаешь, — утвердительно кивнула Изабель.
— З-знаю, — вздохнула Элизабет.
Изабель помолчала и тоже вздохнула.
— А я ходила к Терренсу. Он не собирается отказываться от дуэли.
— Джош тоже не хочет, — уныло заметила Элизабет.
— Это невыносимо, — сказала Изабель.
— Ты любишь его, правда? — раздался из темноты негромкий вопрос.
Изабель не торопилась с ответом. Бывают такие вопросы, заданные тихим голосом, которые бьют вас по голове похлеще церковного колокола. Да, непростой вопрос задала ей Элизабет! Изабель вздохнула и решила, что не имеет права лгать перед лицом смерти. Она набрала в грудь воздуха, в сердце — решимости и сказала:
— Да, очень люблю. Только, пожалуйста, не говори ему об этом!
— Не говорить ему? — поразилась Элизабет. — Но почему? Он тоже любит тебя. И тоже — очень!
— Правда? — спросила Изабель, и сердце ее заныло в груди.
— Конечно, — твердо ответила Элизабет. Твердо и даже несколько сердито. — Я же только что от него.
— Так ты о Джоше? — упавшим голосом спросила Изабель.
— Конечно, о Джоше, о ком же еще, — возмущенно сказала Элизабет. — Бедняжка! Он так любит тебя, что готов умереть ради этого!
— Я тоже его люблю, — прошептала Изабель.
— И его тоже? — неодобрительно сказала Элизабет.
— Я люблю Джоша как сестра, — неожиданно рассмеялась Изабель. — Он для меня словно брат родной!
— Ясненько, — сказала Элизабет.
«Ничего-то тебе не ясненько», — подумала Изабель и сказала:
— Тебе, наверное, трудно будет понять, — она слегка покраснела, что, впрочем, совершенно не было заметно в темном холле, — но я на самом деле не могу допустить, чтобы Джоша убили. И чтобы Терренса убили — тоже не могу… Никак не могу. Они оба изображают из себя моих защитников, но на самом-то деле это мне их нужно защищать!
— Да, — со вздохом подтвердила Элизабет. — Их обоих нужно защищать.
И они снова замолчали, думая каждая о своем и вместе с тем об одном и том же.
— Тебе понятно, о чем я думаю? — спросила наконец Изабель.
— Понятно-то понятно, — ответила Элизабет. — Да только непонятно, что нам делать.
— Пойдем в мою спальню, — предложила Изабель. — Должен же быть какой-нибудь выход!
Две тени молча двинулись через ночной холл.
— Ты уверена, что это тот самый дом? — прошептала Изабель, всматриваясь в лунном свете в темные окна комнаты, которая, по их предположениям, должна была быть библиотекой.
— Да, — так же шепотом ответила Элизабет. — Слушай, а ты точно уверена, что справишься с этим пистолетом?
— Уверена, — сказала Изабель.
Она поудобнее перехватила тяжелую рукоять старинного пистолета, размахнулась и высадила стекло. С легким звоном посыпались осколки. Изабель удовлетворенно сказала:
— Я боюсь только одного: что разобью не то стекло и убью не того человека. Я имею в виду — не Сент-Джона.
— Это его дом, его, — уверенно сказала Элизабет. — Он живет в нем уже больше года. Мы с герцогиней даже навещали его однажды.
Две тонкие женские фигурки проскользнули в разбитое окно и углубились в темноту ночного дома. Медленно продвигаясь вслед за Изабель в поисках двери, Элизабет еще раз переспросила:
— А ты на самом деле убьешь его?
— Нет, — сглотнула Изабель. — Только если он не примет наши условия.
В эту минуту ей удалось нащупать дверную ручку. Она глубоко вздохнула и осторожно потянула дверь на себя. За дверью в лунном свете тянулся длинный пустой холл.
— Не ошиблись, слава богу! — прошептала Изабель.
Две леди стали пробираться через холл, но на самой середине его вздрогнули и застыли, заслышав чьи-то голоса.
