роман. Я как-то спросил у Амелии, давно ли это было, — единственный раз, когда я спрашивал у нее о чем-нибудь подобном. Она задумалась ненадолго, потом сказала:
— Примерно тогда, когда ты заканчивал школу.
В разные недели по пятницам в «Ночной особый» собирались разные люди. Марти приходил почти всегда, так же, как его извечный противник Франклин Эшер, математик, занимавший какую-то важную должность в отделении философии. Их полушутливые перепалки начались еще в те времена, когда оба вместе учились в университете. Амелия знала Эшера примерно так же давно, как Марти.
Белда Мадьяр тоже появлялась почти всегда — весьма своеобразная дама, но, безусловно, входившая в самое избранное общество клуба. Она вечно сидела с отсутствующим, скучающим видом, понемногу отхлебывая из бокала вино, и слушала, о чем говорят. Раз или два за вечер Белда, не меняя выражения лица, вставляла какое-нибудь ироническое замечание. Она была здесь, наверное, самой старой — заслуженная девяностолетняя профессорша отделения искусств. Белда уверяла, что помнит еще Ричарда Никсона — она видела его однажды, когда была маленькой девочкой. Никсон был большим и страшным и подарил ей коробок спичек — сувенир из Белого дома, которую мамаша Белды тотчас же у нее отобрала.
Мне нравился Риза Пак, подающий большие надежды сорокалетний химик, единственный человек, кроме Амелии, с кем я поддерживал отношения и за пределами клуба. Мы время от времени встречались в бассейне или на теннисном корте. Он никогда не говорил со мной об Амелии, а я никогда не заговаривал о его молодом приятеле, который заезжал за ним на машине — всегда точно в назначенное время.
Риза тоже жил в университетском городке, и обычно он подвозил нас с Амелией до клуба. Но в эту пятницу он был в городе, и нам пришлось вызывать такси. Как и у большинства людей, у Амелии не было своей машины, а я даже никогда не сидел за рулем и водил машину только во время общей подготовки — но и тогда я подключался вместе с другим механиком, который умел водить. Можно было, конечно, доехать до Идальго на велосипедах — мы отправлялись туда, когда было еще светло. Но возвращаться на них по темноте домой было бы чистым самоубийством.
Тем более что к вечеру пошел дождь, а к тому времени, когда мы подъезжали к клубу, он превратился в настоящий ливень с грозой, почти ураган. Над клубом был навес, но из-за сильного ветра дождь лил почти горизонтально. Мы с Амелией успели насквозь промокнуть, пока добежали от машины до двери.
Риза и Белда уже были на месте, за нашим обычным столиком в «грязной» части зала. Мы уговорили их перебраться в клубную комнату, где горел камин — с искусственным пламенем, зато теплый.
Пока мы там устраивались, подошел еще один завсегдатай клуба — Рэй Букер, тоже насквозь промокший. Рэй — инженер, он работал вместе с Марти Ларрином над технологией солдатиков, а еще он был уличным музыкантом и все свободное время, особенно летом, играл на банджо в разных городах штата.
— Джулиан, ты бы видел передачу о Десятой группе! Сегодня показывали. — Надо сказать, в Рэе было что-то от «боевичка». — Замедленная съемка нападения амфибий на Пунта Патука. Мы пришли, увидели и надрали им задницы. — Он передал свой промокший плащ и шляпу служителю, который вошел следом за ним. — Почти без потерь!
— Что значит — почти? — поинтересовалась Амелия.
— Ну, влезли в минное поле, — помрачнев, пояснил Рэй. — Три боевые машины остались без ног. Но наши успели их подобрать прежде, чем до них добрались мародеры. У одной девчонки случился нервный срыв — это была ее вторая или третья вылазка.
— Погоди, — сказал я. — Они что, устроили минное поле прямо посреди города?
— Да, черт возьми, прямо посреди города! Разнесло к чертям собачьим целый квартал трущоб — потом эти гады скажут, что это мы все подстроили.
— Много погибших?
— Да, наверное, не одна сотня, — Рэй покачал головой. — Наверное, из-за этого у той девчонки поехала крыша. Она застряла там, неподвижная, без обеих ног. Ее с головой завалило обломками. А когда подошла команда спасателей, девчонка начала с ними драться, требуя эвакуировать гражданское население. Им пришлось ее отключить, чтобы забрать поврежденного солдатика.
Рэй подошел к столику и заказал виски с содовой, все остальные тоже сделали заказы. В этой части ресторана не было никаких чумазых официантов.
— Может, она еще поправится. Это такое, к чему надо просто привыкнуть, научиться жить с этим.
— Наши вряд ли на такое способны, — сказал Риза.
— А зачем это нам? Такие выходки не дают никакой стратегической выгоды. Минное поле посреди города — это методы террористов.
— Вряд ли кто-нибудь там выжил, — заметил я.
— На земле — никто. Их всех мгновенно засыпало обломками. Но там были в основном четырех— и пятиэтажные дома. И люди с верхних этажей могли остаться в живых после того, как дома обрушились.
— Ребята из Десятой обозначили периметр зоны взрыва бакенами и объявили небоевой зоной, пострадавшей случайно, после того, как вытащили из-под завалов всех наших солдатиков. Потом отправили туда вездеход Красного Креста и убрались домой.
— Минные поля — единственное техническое новшество, которое применяют повстанцы. В остальном они придерживаются устаревшей тактики «разделяй и бей их поодиночке», которая совершенно не годится с такими хорошо организованными группами, как Десятая. В этой группе чудесно отлажено взаимопонимание и координация — Джулиан, вы должны оценить это по достоинству. На съемке с воздуха это выглядело, как настоящий танец.
— Может, посмотрю как-нибудь эту запись, — я никогда не смотрел таких фильмов, если в группе не было кого-то знакомого.
— Пожалуйста, пожалуйста. Можете взять в любое время, — предложил Рэй. — У меня два варианта записи: один — через координатора этой миссии, Эмили Вэйл, второй — коммерческая запись.
Конечно же, пока сражение не закончилось, никто не показывает запись битвы по видео — поскольку эти данные могут перехватить враги. В коммерческие фильмы попадают только самые зрелищные и наименее секретные материалы. Обычные люди не имеют доступа к первичным файлам записи того, что чувствовал в бою механик, хотя тысячи «боевичков», не задумываясь, пошли бы даже на убийство ради того, чтобы заполучить хоть одну такую запись. Если бы кристалл с записью данных Эмили Вэйл попал к гражданскому лицу или к шпиону, они увидели бы там много такого, чего не бывает в коммерческих версиях, но многие мысли и ощущения механика ускользнули бы от их восприятия — если только у зрителя нет имплантата, как у Рэя.
Официант в чистом смокинге принес наши напитки.
Мы с Ризой взяли на двоих кувшин домашнего красного вина.
Рэй поднял стакан и произнес тост:
— За мир! — В его голосе не было и капли иронии. — И за твое возвращение, Джулиан, — Амелия прижалась коленом к моей ноге — под столом все равно никто ничего не заметит.
Вино было довольно приятное на вкус, но терпковатое — так что сами собой приходили мысли, а не попробовать ли какой-нибудь более дорогой сорт?
— В этот раз выпала легкая неделя, — сказал я.
Рэй кивнул. Он всегда следил за действиями моей группы.
Подошли еще люди, и разговор постепенно перешел на обычные темы, общая беседа угасла, присутствующие разделились на мелкие группки по интересам. Амелия подсела поближе к Белде и еще одному знакомому из отделения искусств — они заговорили о книгах. Как правило, мы с Амелией разделяемся — когда это выглядит естественно.
Я остался с Ризой и Рэем. Пришел Марти, чмокнул Амелию в щеку и присоединился к нам. Марти и Белда не очень-то любили друг друга.
Марти промок до нитки, его длинные седые волосы свисали отдельными прядями.
— Пришлось припарковать машину почти за квартал отсюда, — объяснил Марти, отдавая
