ЛСД – мой трудный ребёнок

финансовые ресурсы заканчивались. Я переправил её другу в Цюрихе, который дал ей работу, и у которого она могла жить. Жанна была учителем по профессии, а заодно пианисткой и певицей в ночных клубах. Некоторое время она играла и пела в фешенебельном цюрихском ресторане. Добропорядочные буржуазные клиенты, разумеется, не имели понятия, что за ангел сидел за роялем в чёрном вечернем платье и развлекал их тонкой игрой и мягким, чувственным голосом. Не многие обращали внимание на слова песен; они большей частью были песнями хиппи, многие из них содержали скрытые намёки на наркотики. Представления в Цюрихе не продлились долго; через несколько недель я узнал от своего друга, что Жанна внезапно исчезла. Несколькими месяцами позже он получил от неё поздравительную открытку из Израиля. Там её поместили в психиатрическую лечебницу.

В завершение моей подборки посетителей, связанных с ЛСД, я хотел бы рассказать о встрече, где ЛСД фигурирует лишь косвенно. Госпожа Х. С., старший секретарь одной больницы, написала мне с просьбой о личной беседе. Она пришла на чашку чая. Она объяснила свой визит так: в одном отчёте об ЛСД экспириенсе она прочитала описание состояния, которое она испытывала, будучи молодой девушкой, и которое до сих пор её беспокоило; возможно, я мог бы помочь ей понять её ощущения.

Она совершала деловую поездку в качестве стажёра. Они ночевали в горном отёле. Х. С. проснулась очень рано и вышла из дому в одиночестве, чтобы посмотреть на восход солнца. Когда горы озарились морем лучей, её затопило небывалое чувство счастья, которое осталось и после того, как она присоединилась к остальным во время утренней службы в церкви. В течение мессы все казалось ей в сверхъестественном блеске, и ощущение счастья усилилось до такой степени, что она громко закричала. Её отвели обратно в отель и обращались как с умалишённой.

Это переживание во многом определило её дальнейшую личную жизнь. Х. С. опасалась, что она не совсем нормальна. С одной стороны, она боялась этого переживания, которое, как ей объяснили, было нервным срывом; с другой стороны, ей хотелось повторить это состояние. Из-за этого внутреннего раскола жизнь её стала неустойчивой. В беспрестанной смене профессий и личных отношений, сознательно или бессознательно, она снова искала этого экстатического ощущения, которое однажды сделало её поистине счастливой.

Мне удалось обнадёжить мою посетительницу. Тогда она испытала вовсе не психопатологический нервный срыв. Визионерский опыт новых глубин реальности – то, что многие люди ищут при помощи ЛСД – пришёл к ней спонтанно. Я порекомендовал ей книгу Олдоса Хаксли «Извечная философия» (Harper, New York & London, 1945) – собрание рассказов о произвольных видениях всех времён и культур. Хаксли писал, что не только мистики и святые, но и, как ни странно, самые обыкновенные люди, испытывают такие блаженные моменты, но многие не понимают их значения, и, вместо того, чтобы относиться к ним, как к лучам надежды, подавляют их, поскольку они не вписываются в рациональность повседневного мира.

Глава 11. ЛСД экспириенс и реальность

Was kann ein Mensch im Leben mehr gewinnen Als dass sich Gott-Natur ihm offenbare? (Может ли человек достичь в жизни большего, чем то, что Бог-Природа открывается ему?)

Гёте

Меня часто спрашивают, что произвело на меня наибольшее впечатление в моих экспериментах с ЛСД, и достиг ли я нового понимания благодаря этим опытам.

Разные реальности

Самое большое значение для меня имело фундаментальное понимание, которое я вынес из всех своих опытов с ЛСД: то, что обычно принимают за «реальность», включая реальность собственной личности, ни в коем случае не является чем-то определённым, а скорее, наоборот, чем-то размытым – что существует не одна, а много реальностей, каждая из которых содержит в себе разное осознание собственного «Я».

К этому пониманию можно прийти и путём научных рассуждений. Проблема реальности с незапамятных времён была и остаётся главным вопросом философии. Тем не менее, есть существенная разница, подходить к этой проблеме рационально, логическими методами философии, или же эмоционально, через жизненный опыт. Первый запланированный эксперимент с ЛСД оказался столь глубоким и тревожным, потому что повседневная реальность, которую я до этого считал единственной реальностью, и «Я», воспринимающее её, растворились, и незнакомое «Я» начало воспринимать незнакомую реальность. Здесь возникает проблема нашей внутренней глубинной сути, которая, оставшись незатронутой, смогла зафиксировать эти внешние и внутренние изменения.

Реальность немыслима без воспринимающего субъекта, без эго. Она является производной внешнего мира, передатчика, в роли же приёмника выступает эго, в самой глубине которого становятся осознанными эманации внешнего мира, зарегистрированные антеннами органов чувств. Если одно из двух отсутствует, то не возникает никакой реальности, музыка не играет и экран остаётся пустым.

Если развить концепцию реальности, как сочетания приёмника и передатчика, то вхождение в другую реальность при помощи воздействия ЛСД можно объяснить тем, что мозг, то место, где находится приёмник, изменяется биохимически. Таким образом, приёмник настраивается на другую длину волны, отличную от обычной, повседневной реальности. Поскольку бесконечное многообразие вселенной соответствует бесконечному множеству различных настроек приёмника, то в сознание вторгаются самые разнообразные реальности, каждая с соответствующим ей эго. Эти различные реальности, которые правильнее называть различными аспектами единой реальности, не взаимоисключают, а взаимодополняют друг друга, и все вместе составляют всеобъемлющую, вечную, трансцендентную реальность, в которой пребывает неизменная суть нашего самоосознания, способная запоминать различные эго.

Истинная ценность ЛСД и родственных галлюциногенов состоит в их способности изменять настройку длины волны приёмника «Я», и вызывать, таким образом, изменения в восприятии реальности. Исходя из способности вызывать к жизни различные новые картины реальности, этой истинно космогонической силы, становится понятным культовое поклонение галлюциногенным растениям, как священным.

В чем же заключается основное характерное различие между повседневной реальностью и видением мира под воздействием ЛСД? В нормальном состоянии сознания эго и внешний мир раздельны; мы находимся лицом к лицу с внешним миром; он стал объектом. Под воздействием ЛСД границы между воспринимающим «Я» и внешним миром более или менее исчезают в зависимости от глубины воздействия. Имеет место обратная связь между приёмником и передатчиком. Часть «Я» выходит за свои пределы во внешний мир, мир предметов, которые оживают и приобретают иное, более глубокое значение. Это может восприниматься как блаженство или как демонические изменения, пронизанные ужасом; в результате этого теряется уверенность в собственном «Я». В лучшем случае, новое эго чувствует блаженное единство с предметами внешнего мира, и, следовательно, с другими существами. Такое переживание полного единства