глупые сплетни и была сыта ими по горло. Не хватало только, чтобы тут ей пришлось что-то изобретать, чтобы хотя бы осведомленностью не выделяться из общей массы.
Конечно, ничто человеческое ей чуждо не было, и потому она вдруг разволновалась, когда двери в другую комнату раскрылись и уже другой слуга попросил: «Госпожа Шератон…». Все присутствующие в комнате удивленно уставились на девушку. Она и сама не ожидала, что вызов последует так скоро. Навстречу ей вышла женщина шестидесяти, видимо, у нее закончилась аудиенция у Магистра. Уже входя в комнату, Джоанна услышала за спиной сдавленное: «Вот выскочка».
Она оказалась в комнате, обставленной даже с еще большей роскошью, чем предыдущая, хотя и ту тоже никак нельзя было назвать хибарой. В глубине комнаты стояла вырезанная из черного дерева статуя Кахирета — бога-покровителя всех волшебников и магов, перед ним стоял горящий шандал. Горело какое-то ароматическое вещество, и потому воздух был напоен приятным запахом. Тем временем хозяин всего этого великолепия, Магистр Магус, рванулся к ней, вскакивая со своего величественного кресла, больше похожего на королевский трон.
Дитя мое, — волшебник в волнении схватил Джоанну за руки. — У тебя, наверное, все пальцы отмерзли. У меня сейчас чертовски мало времени, но я распорядился приготовить для тебя чай и все положенное в гостиной.
Джоанна слабо улыбнулась в ответ, ей было приятно уже то, что ее узнали, не говоря уже об оказанном приеме. Внезапно у нее защипало глаза, снова телячьи нежности, как, наверняка, сказал бы Керис.
— Конечно, конечно, — наконец нашлась она, — я ведь вовсе не хочу занимать время, которое обычно отводится на приемные часы.
— Конечно же, ты голодна, — полувопросительно сказал он.
Джоанна поняла, что кроме черной робы и хорошо поставленного голоса шарлатана от магии в этом человеке есть еще одно качество, уже подлинное — теплота и участие к беде окружающих.
— Мое дорогое дитя, до меня дошли слухи… — тут он, видимо, понял по лицу Джоанны, что она и так уже в курсе и вздохнул с облегчением. — А я-то боялся, что вы можете быть ранены…
Джоанна резко замотала головой, стараясь перебороть в себе желание припасть к обтянутому черным бархатом плечу и от души разреветься. Ей было очень приятно, что в этом неуютном мире нашелся хоть кто-то, понимающий ее.
Джоанна отвернулась в сторону, стараясь не показать Магусу то, что слезы сами собой льются из ее глаз. В этот момент рука Магистра легла на ее плечо.
— А теперь, дитя мое, — сказал все тот же вежливый голос, мне кажется, что будет лучше, если мы поговорим обо всем после того, как ты как следует покушаешь и отдохнешь. Ты, случайно… — тут предсказатель заколебался, не зная, как облечь свою мысль в тактичную форму.
— Да нет, нет, — угадала мысль Джоанна. — Я никуда не спешу и никто за мной не гонится.
В присутствии Мага она не решилась упоминать имени Сураклина.
И сразу облегчение отразилось на лице Магуса.
Сразу в воздухе повисла неловкая тишина, так тишина возникает обычно в семьях, когда любящие супруги разругались и каждый при этом стесняется первым заговорить. Джоанна знала, что лично она не может заговорить первой по очень простой причине — больше недели она таилась и тряслась, чтобы только неосторожным словом не выдать себя, не обратить на себя внимания. А тут… когда она встретила наконец хоть кого-то, кто мог помочь ей, то все нужные слова как-то сами собой застряли в ее горле.
И Магус, видя, что Джоанна переживает, боялся задать хоть какой-то вопрос, поскольку ему казалось, что именно этот вопрос лишит девушку остатков самообладания. Впрочем, Магистр примерно знал, что именно хочет узнать от него гостья.
— Он ведь умер, да? — наконец Джоанна не выдержала гнетущей тишины.
Магус только вздохнул, даже не пытаясь изобразить из себя непонятливого.
— Ах, если бы только не на мою долю выпала участь рассказать тебе это, — наконец сказал он, нервно теребя пальцами свои кружевные манжеты. — Нет, он жив, но только в данном случае это не слишком утешительно, поскольку рассудок окончательно покинул его. Ты же понимаешь, как происходит с человеком, которого допрашивает инквизиция. Прости меня, дитя мое.
Глава 3
Видимо придется все делать самой. Так думала Джоанна, глядя в окно гостиной комнаты, за которой уже начали сгущаться сумерки. Особенно было неприятным, что страх подобно железному обручу сдавил виски.
Ах, Антриг должен простить ее за это.
Вообще-то слово «прощение» ничего не означало для Джоанны. Во всяком случае, до того момента, когда вышедшие из Ворот Пустоты чародеи не вошли в дом Гэри. Ах, если бы она тогда вняла мольбам Антрига и отпустила бы его на все четыре стороны. А теперь на ней лежит такой тяжкий грех.
Девушка почувствовала, что ей снова хочется заплакать, и сжала изо всех сил зубы. Хорошо еще, что в руках была чашка горячего чаю, она сделала торопливый глоток, чтобы сконцентрироваться хоть на чем-то кроме отчаяния.
— Сомневаюсь даже в том, что кто-то из нас вообще теперь сможет узнать его, — тихо говорил Магистр Магус, — рассказывают, что все, что он иной раз делает — это сидит в углу и тихо плачет. Или просто вскакивает и начинает бить кулаком в стены. Рассказывают также, что у него постоянно случаются галлюцинации и что он ведет разговор с потусторонними силами, которые тоже наверняка чудятся ему.
— Это я обрекла Антрига на все это, — подумала девушка, — и из-за своего предательства мне в одиночку приходится мучиться с Сураклином.
Она даже не знала, что хуже: ощущать страх от близости где-то Темного Волшебника, или быть помешанным.
Часы пробили шесть вечера. На улице уже стояла темнота. Посетительницы Магуса давно ушли, скорее всего, делать новые прически для вечерних балов и приемов. Дом погрузился в тишину, прерываемую только позвякиванием посуды и прочих принадлежностей с кухни, где как раз готовили еду. Стекла слегка задрожали, пошел дождь. И сразу Джоанна почувствовала себя неуютно, словно стояла на улице, а не сидела в домашнем тепле.
Вдруг она поняла, что ее молчание затянулось. Глянув на Магуса, девушка заметила, что тот с беспокойством поглядывает на свою гостью. Неловко поставив чашку с недопитым чаем на стол, Джоанна спросила радушного хозяина:
— А откуда тебе все это известно?
— Это уже известно всем здесь, — печально покачал головой Магистр.
— Лично я разговаривал с хасу и гвардейцами, которым доводилось охранять его. Стража возле Антрига сменяется каждую неделю полностью, ведь он кричит и бормочет во время галлюцинаций, на стражников это действует не слишком хорошо, ведь они же все молодые люди. Вот Епископ и сменяет их. К тому же неизвестно, как иллюзии могут повлиять на них
— вдруг Антриг подтолкнет кого-то к безумию?
Магистр вертел в руках, волнуясь, столовый нож. Было видно, что он переживает и за своего друга, и за Джоанну. Сейчас Магус был без своей черной робы, и потому своим бархатным камзолом с отложным кружевным воротничком, кольцами на пальцах напоминал преуспевающего торговца. Джоанна подумала, что лично ей принц-регент куда больше напоминал предсказателя судьбы, чем этот Магус.
— А не сделала ли все это с ним та самая печать, которую на него наложили?
Магус уставился в одну точку, размышляя.
— Я даже ума не приложу, как бы это могло произойти, — признался он, — к тому же он до этого целых семь лет просидел под печатью и с ним ничего страшного не случилось.
— Но ведь тогда печать просто висела на двери Башни, а не была постоянно на его шее?
