Это был Сентуивир.
Сентуивир обрушился на голубого дракона, как пикирующий сокол, стремительно падая с белого хрусталя полуденных небес, плотно прижав крылья к бело-золотым бокам, открыв клюв, вытянув когти, с пустыми жуткими глазами. Нимр изогнулся, кружа в воздухе, увернувшись явно в последний момент, когда голубой с золотом дракон оцарапал его; Нимр зашипел, хлеща в ответ когтями, зубами и хвостом.
И поднялся вверх, нанося удар туда, где Сентуивира не было. Никогда не было.
Свет и молнии пылали и били Джону в глаза — неуловимое движение и вихри воздуха. Иногда он видел двух драконов, иногда трех или четырех, замечал Сентуивира или просто обрывки движущейся, крутящейся голубизны и золота, словно северная заря сошла с ума. Они окружили Нимра, который без толку хлестал и кусался, в воздухе. Но из тех граней и взвихрений цвета и молний вырвался огонь, покрывая бока Нимра, когда тот крутился в воздухе, и из отметин когтей, что появились на животе и боках, хлынула кровь.
Голубой дракон бежал. Сентуивир преследовал его повсюду, уже видимый, окутанный безумными преломлениями иллюзий. На миг, когда голубой с золотом дракон снова стал видимым, Джон заметил, что за его спину цеплялась не одна, а две фигуры, вклинившись среди шипов, подсунув ноги под ремень из вышитой кожи, что опоясывал дракона.
Его сердце застряло в горле, когда он увидел темные волосы, выцветшие пледы. Два дракона изогнулись и сцепились, воздух между ними обжигал и мерцал светом, иллюзией, магией, также как огнем, кровью и брызгами волн. Они упали, сцепившись — шипы, огонь, молотящие хвосты — и опускались к морю. Они были близко к водоворотам двенадцати скал, если Ян выберется здесь, его невозможно будет спасти…
Его и сейчас невозможно спасти, подумал Джон, все еще не в состоянии дышать.
Нимр сделал последнюю попытку сбежать, рванувшись на юг. Сентуивир упал на него сверху и снизу, разрывая и раня, нарываясь на огромные шипы и лезвия позвоночника, суставов крыльев и оперения на шее другого дракона, и на этот раз Нимр тоненько сипло закричал — ничего похожего Джон прежде от драконов не слышал — и нырнул в море, таща за собой Сентуивира и двух наездников.
Ян! Джон задыхаясь, оступился на нависшем краю утеса и опустился на колени среди морского овса и маков. Он весь дрожал, наблюдая за морем, где в зыби волн исчезли два дракона, волшебник и его раб. Слишком долго, думал он, борясь с тошнотой и задыхаясь. Слишком долго, чтобы выжить…
В волнах вспыхнуло пламя. Поверхность пробила голова Сентуивира, затем спина. Телескоп показал Джону, что седоволосый маг еще цепляется за спину дракона, держа Яна за воротник куртки. Ян хватал ртом воздух от удушья, но не сопротивлялся. Лицо мужчины было жестоко, но странно беззаботно, словно он не испытывал страха перед смертью. Он уставился на огромную голубую фигуру Нимра, которого Сентуивир крепко держал когтями и зубами за крыло и шею.
Двигаясь с помощью хвоста, Сентуивир направился к круглому острову. Один раз Джон подумал, что заметил, как Нимр борется и двигает другим крылом. Но он явно умирал, когда нападающий вытащил его на берег.
Смотреть на это было тяжело. Джон в отчаянии огляделся, а потом побежал по вершине утеса к более высокой скале, которая опасно нависала над темно-голубыми волнами на высоте тридцати футов.
В очках он ясно видел лицо драконьего волшебника: маленький холодный рот и маленькие холодные близко посаженные глазки. Чисто выбритый мужчина, утонченный и богатый — человек с холодными глазами купца. Он наполовину стащил Яна со спины Сентуивира и положил на песок невдалеке. Он его даже не укрыл, просто повернулся к двум драконам, вытащил из рюкзака серебряный подсвечник, свертки и пакеты с порошками, необходимыми для исцеляющих заклятий и начал чертить магические диаграммы на песке.
Диаграмма охватила Сентуивира, который присел на задних лапах и сложил крылья. Голубая с золотом звездная птица казалось, была не ранена и сидела более спокойно, подумал Джон, чем сидел любой дракон, которого он видел ранее. Завершив диаграмму и выполнив все сиглы власти и исцеления, драконий волшебник — волшебник-демон — вытащил из рюкзака еще один осколок хрусталя и, как раньше, вонзил его в затылок Нимру. Когда Сентуивир повернул голову и ветер подхватил мех и перья его огромной многцветной гривы, Джон увидел отблеск хрусталя под рогатой бахромой на шее. Драконий волшебник взял что-то
— немного драконьей крови, подумал Джон, хотя уверен не был — в чашу из золота и перламутра, и понес ее туда, где лежал Ян. Полоснув по запястью, он дал крови, что капала с него, смешаться с драконьей, и вытащил из чаши что-то вроде талисмана. Для Джона это выглядело так, словно он прижал его к губам Яна, а потом к собственным; затем расстегнул на груди одежду и сунул талисман, который сделал, внутрь. Вероятно, подумал Джон со странным равнодушием, в медальон на шее, для безопасности.
Ян лежал на том же месте, пока волшебник перевязывал его запястье. Джон не видел, открыты у него были глаза или закрыты, но когда волшебник пошел прочь, мальчик чуть шевельнулся, так что Джон знал, что он жив. Волшебник вернулся к Нимру, на этот раз без опаски пересекая начерченные линии силы.
Джон отнял телескоп от глаз. Он вспотел, словно был поражен какой-то мучительной хворью, и какое-то время его мысли были заняты только лицом сына и лицом драконьего волшебника — волшебника- демона — который работал над Нимром.
Демон или нет, подумал Джон, но он ранен. Сентуивир ранен. Ян, или то, что было Яном, тоже лежит больной.
Если я должен их убить, это мой шанс.
Джон выгружал ящики, стойки и обшивку с Молочая всю белую ночь середины лета, превозмогая усталость, которая, казалось, угнездилась в его костях. Дважды он смотрел в подзорную трубу, но и голубой дракон, и голубой с золотом тихо лежали на песке. Ян остался на месте, укрытый одеялом.
Оставайтесь там, отчаянно шептал Джон. Просто оставайтесь там и спите. Я скоро приду.
Он не позволял себе думать о том, что случится тогда.
Он собрал и пересчитал разнообразные куски своей второй машины на небольшой площадке на дне трещины, что рассекала остров. Ближе к полуночи сумрак сгустился, но по краю неба еще держался молочный свет, и никак не темнело настолько, чтобы нельзя было увидеть, что он делает.
Где-то ближе к концу ночи он прилег на теплый песок и заснул. Его сны были тревожны, в них мелькали темные сутулые фигуры, сияли бледные зеленые глаза, повсюду пахло рыбой, паленой кровью и серой. Он думал, что видит каких-то тварей, вроде блестящих ящериц, которые выползали из прибоя и танцевали на узком пляже черепахообразного острова, думал, что видит драконьего волшебника, сидевшего в середине и позволявшего им пить из своей чаши из золота с перламутром.
Сначала старый волшебник, подумал он, вставая после сна. Он установил пластины из тройного хрусталя, колеса, шестерни и кардан рулевого управления, что было самой сутью, сердцем драконоборческой машины. Может, этим все и кончится.
В Яне сидел демон, и он знал, что этим не кончится, но пытался об этом не думать. Хотелось бы ему больше узнать от Моркелеба о хрустальных шипах в черепах драконов, о природе одержимости, которая охватывает драконов…
Они собирались где-то напасть, и почти наверняка раньше, чем он сам сможет добраться до земли.
Тело и кости, сказал его отец. Тело и кости.
Он установил металлические пластины на деревянные балки и перенес все катапульты Молочая, кроме двух, в крепкий внутренний отсек Ежа. Когда он закончил, это и в самом деле было похоже на ежа, ощетинившегося колючками, как дракон. Если у него нет маневренности и скорости, что дала бы ему лошадь, ему нужны доспехи, сила и внезапность. Здравый смысл говорил, что ему нужно отдохнуть, настрелять дичи, поесть. Он чувствовал, что силы утекают по мере того, как садится луна и утро близится к полудню.
За час до полудня он подтянул шестерни и пружины двигателя, сделанного гномами, и огромным
