духам и строят храмы, – возразил Баоюй. – Большей частью это недалекие господа и богатые барыни. Не разберутся толком, существует тот или иной дух или нет, и давай воздвигать ему храмы и приносить жертвы! Им все равно, что за дух, услышат какую-нибудь нелепую историю и верят! Взять к примеру монастырь Шуйсянь. Там приносят жертвы фее реки Ло, потому он и называется монастырь Шуйсянь – монастырь Речного духа. На самом же деле не было никакой феи реки Ло, все это выдумки Цао Цзыцзяня[14]. Кто мог подумать, что его стихи введут в заблуждение глупых людей и они начнут сооружать статуи в честь этой феи! Но сегодня все это весьма кстати, потому мы и едем в монастырь!
Они бесшумно подскакали к воротам. Навстречу выбежала старая монахиня, справилась о здоровье Баоюя и приказала одной из монашек принять поводья. Неожиданный приезд Баоюя показался настоятельнице истинным чудом, как если бы вдруг с неба спустился дракон.
Войдя в храм, Баоюй не стал кланяться статуе богини реки Ло, лишь мельком на нее взглянул. Вылепленная из глины, статуя тем не менее казалась прекрасной:
Непрошеные слезы покатились по щекам Баоюя.
Старая монахиня поднесла ему чай. А он попросил ее дать на время курильницу. Монахиня удалилась, и ждать пришлось довольно долго. Наконец она возвратилась, неся не только курильницу, но и бумажные изображения животных, сжигаемые при жертвоприношениях. Баоюй взял только курильницу, отдал Бэймину, и они отправились во внутренний сад, чтобы выбрать место почище.
Они долго искали, и Бэймин наконец предложил пойти к возвышению у колодца. Там он поставил курильницу и отошел в сторону. Баоюй вытащил из сумочки благовония, зажег, молча, со слезами на глазах, отвесил несколько поклонов, затем обернулся к Бэймину и приказал убрать курильницу.
Бэймин кивнул головой, но курильницу убирать не стал, опустился на колени, совершил несколько поклонов и принялся бормотать:
– Я, Бэймин, несколько лет служу второму господину Баоюю и знаю все его заветные думы и желания. Но сегодня он мне не объяснил, зачем ему понадобилось совершать жертвоприношение, а расспрашивать его я не осмелился. Неведомый дух, принимающий эту жертву! Я не знаю твоего имени, но уверен, что когда-то ты жил у нас в доме, был девушкой, умной и непорочной, даже на небе никто не мог с ней сравниться. Второй господин Баоюй не в силах словами выразить свои чувства, и я молю тебя за него: если у тебя добрая душа и ты знаешь, что наш господин только и думает о тебе, навещай его как можно чаще. Ты сейчас в царстве тьмы, сделай же так, чтобы второй господин в своей будущей жизни воплотился в девушку и мог с тобой играть. Так вам обоим было бы интересно. – Произнеся это, Бэймин снова несколько раз поклонился и поднялся с колен.
– Не болтай глупостей! – крикнул Баоюй, не сдержав улыбки, и легонько толкнул Бэймина ногой. – Люди услышат, смеяться будут!
Бэймин взял курильницу и, следуя за Баоюем, сказал:
– Вы ведь не успели поесть, и я велел монахине собрать на стол. Из дома вы сбежали, потому что там сегодня большой пир, а вам захотелось побыть в тишине. Но зачем же оставаться голодным?
– Это ты прав, – согласился Баоюй. – Без вина и спектакля можно обойтись, а вот поесть не мешало бы.
– Об этом я и толкую, – заметил Бэймин. – Не забудьте только, что ваша бабушка, матушка и все остальные беспокоятся. Поэтому вам следовало бы вернуться пораньше! Да и что здесь делать? Жертвоприношение вы совершили. Вы можете не участвовать в развлечениях, дело ваше, но старших надо уважать. Иначе дух, которому вы только что принесли жертву, и тот лишится покоя.
– Я все понял, – ответил Баоюй. – Ты боишься, как бы вину за то, что я уехал, не взвалили на тебя, и теперь придумываешь причины, чтобы увезти меня поскорее отсюда. Но я ведь не собираюсь задерживаться. Долг свой я выполнил, а теперь хочу вернуться домой, пить вино и смотреть представление.
– Вот и прекрасно! – воскликнул Бэймин.
Они вошли в молитвенный зал. Старая монахиня уже расставила на столе простые кушанья из овощей. Баоюй и Бэймин перекусили, сели на коней и поскакали в город.
– Держитесь покрепче, второй господин! – то и дело кричал Бэймин, ехавший позади. – Лошадь ведь необъезженная!
Они довольно скоро добрались до города. Баоюй проскользнул черным ходом в сад и побежал во двор Наслаждения пурпуром. Сижэнь дома не было, лишь несколько старых служанок. Увидев Баоюя, они просияли от радости.
– Амитаба, наконец-то! – не переставали восклицать служанки. – Барышня Сижэнь места себе не находит от беспокойства. Только что все сели за стол, идите же скорее, господин!
Баоюй быстро переоделся и спросил у служанок:
– Где устроили торжество?
– В большом расписном зале, том, что недавно выстроен, – ответили служанки.
Еще издали до слуха Баоюя донеслись звуки свирелей и флейт. Миновав проходной зал, он вдруг заметил Юйчуань, которая в одиночестве сидела на террасе и плакала. Заметив Баоюя, она вздохнула и, прищелкнув языком, воскликнула:
– Ах! Наконец-то явился феникс! Поторопитесь, не то испортите все веселье!
– Не догадываешься, где я был? – спросил Баоюй.
Юйчуань, будто не слыша, принялась утирать слезы. Очень недовольный, Баоюй вошел в расписной зал, поклонился матушке Цзя и госпоже Ван. Его приход и в самом деле был воспринят так, как если бы вдруг появился феникс.
– Откуда ты? Почему так поздно? Почему не поздравляешь свою старшую сестру? – засыпала его матушка Цзя вопросами и обратилась к Фэнцзе: – Твой братец совершенно не понимает приличий! В доме такое важное событие, а ему хоть бы что! Взял да сбежал. И никому ни слова! Если такое повторится, я пожалуюсь отцу, когда тот вернется, – пусть хорошенько его поколотит!
– Поздравление – это ладно, – сказала Фэнцзе. – А вот уехать не спросившись, не взяв с собой провожатых, брату Баоюю никак не следовало! На улицах полно повозок, лошадей, могут задавить. К тому же людям нашего круга необходимо строго соблюдать приличия!
– Почему слуги делают все, что он хочет? – возмущенно произнесла матушка Цзя. – Едут, куда ему вздумается, не доложив об этом!.. Где ты был? Ел что-нибудь? В дороге с тобой ничего не случилось?
– У Бэйцзинского вана умерла любимая наложница, – стал оправдываться Баоюй, – и я поехал выразить ему соболезнование. И так он плакал и убивался, что я не мог сразу его покинуть.
– Смотри, больше не уезжай тайком! – сказала матушка Цзя. – Не то в самом деле пожалуюсь отцу!
