иероглифы помельче: «Такого-то числа, такого-то месяца, такого-то года серебро в количестве стольких-то лянов, жалуемое государем на жертвоприношения Нинго-гуну Цзя Яню и Жунго-гуну Цзя Фа, получил сполна офицер императорской гвардии Цзя Жун». И наконец, красной тушью была сделана надпись: «Ведающий кладовыми такой-то».
Пробежав глазами написанное, Цзя Чжэнь быстро пообедал, переоделся, приказал Цзя Жуну взять серебро и вместе с ним отправился во дворец Жунго. Вначале они засвидетельствовали свое почтение матушке Цзя и госпоже Ван, затем навестили Цзя Шэ и госпожу Син, после чего возвратились домой.
Мешочек из-под серебра Цзя Чжэнь велел сжечь в жертвеннике храма предков, а потом приказал Цзя Жуну:
– Пойди ко второй тете во дворец Жунго и спроси, наметила ли она день для новогоднего угощения. Пусть составит список приглашенных, чтобы мы не пригласили их на тот же самый день. В прошлом году из-за нашей небрежности несколько семей получили по два приглашения на один и тот же день и, возможно, подумали, что мы нарочно решили устроить общее угощение, чтобы избавиться от лишних хлопот.
Цзя Жун ушел и вскоре принес список приглашенных на новогоднее празднество.
Цзя Чжэнь просмотрел список, велел передать его Лай Шэну и предупредить, чтобы он по ошибке не послал приглашения тем, кто уже приглашен во дворец Жунго.
После этого Цзя Чжэнь решил посмотреть, как расставляют в залах ширмы, развешивают украшения, протирают столы, а также золотую и серебряную утварь.
К нему подошел мальчик-слуга с письмом и счетом в руках.
– Приехал староста У из деревни Хэйшаньцунь, – доложил он Цзя Чжэню.
– Старый болван! – вскричал Цзя Чжэнь. – Не мог раньше приехать!
Цзя Жун взял у слуги письмо и счет и протянул Цзя Чжэню. Но Цзя Чжэнь, заложив руки за спину, принялся читать бумаги, не беря их у сына:
«Покорный слуга, староста У Цзиньсяо, – значилось в письме, – почтительно кланяется господину и госпоже, желает им всяческого счастья и благополучия, а также справляется о здоровье молодых господ и барышень. Он искренне желает господам в новом году великого благоденствия, славы и уважения, повышения в чинах, прибавки жалованья и осуществления всех желаний».
– Забавно пишут деревенские люди! – заметил Цзя Чжэнь.
– Это неважно, отец, – улыбаясь, промолвил Цзя Жун. – Главное, что он желает вам счастья!
Он развернул счет и показал отцу. Тот прочел:
«Крупных оленей – тридцать штук.
Сайгаков – пятьдесят штук.
Косуль – пятьдесят штук.
Сиамских свиней – двадцать штук.
Свиней танчжу – двадцать штук.
Свиней лунчжу – двадцать штук.
Диких кабанов – двадцать штук.
Соленой свинины – двадцать туш.
Диких баранов – двадцать штук.
Молодых барашков – двадцать штук.
Вареной домашней баранины – двадцать туш.
Вяленой баранины – двадцать туш.
Осетров – двести штук.
Рыбы разных сортов – двести цзиней.
Трепангов – пятьдесят цзиней.
Вяленых кур, уток и гусей – по двести штук.
Живых кур, уток и гусей – по двести штук.
Фазанов и диких кошек – по двести штук.
Медвежьих лап – двадцать пар.
Оленьих языков – пятьдесят штук.
Говяжьих языков – пятьдесят штук.
Сушеных моллюсков – двадцать цзиней.
Орехов, персиков и абрикосов – по два мешка.
Креветок крупных – пятьдесят пар.
Сушеных мелких креветок – двести цзиней.
Отборного древесного угля – тысяча цзиней.
Угля второго сорта – две тысячи цзиней.
Шлифованного индийского риса – два даня[116].
Хворосту и дров – тридцать тысяч цзиней.
Голубого клейкого риса – пятьдесят ху[117].
Белого клейкого риса – пятьдесят ху.
Суходольного риса – пятьдесят ху.
Зерна других сортов – по пятьдесят ху.
Риса низшего сорта – тысяча даней.
Сушеных овощей – одна повозка.
За проданный скот и зерно наличными – две тысячи пятьсот лянов серебра.
Помимо этого ваш слуга в знак уважения дарит вам:
Оленей живых – две пары.
Зайцев белых – четыре пары.
Зайцев серых – четыре пары.
Фазанов пестрых – две пары.
Уток заморских, привезенных с запада, – две пары».
– Приведите старосту! – распорядился Цзя Чжэнь, просмотрев счет.
Появился У Цзиньсяо. Еще издали он опустился на колени, низко поклонился и справился о здоровье Цзя Чжэня.
Цзя Чжэнь приказал слугам его поднять и подвести поближе:
– А ты еще крепкий! Сам приехал…
– Уважаемый господин, не стану вас обманывать, – произнес У Цзиньсяо. – Мои дети привыкли ходить пешком, к тому же им хочется поглядеть столицу, где живет Сын Неба! Но пока я боюсь их отпускать, мало ли что может случиться в пути. Вот пройдет несколько лет, тогда дело другое.
– Сколько же дней ты сюда добирался? – осведомился Цзя Чжэнь.
– Скажу вам откровенно, почтенный господин, – ответил У Цзиньсяо. – Ехали мы месяц и два дня. Я все боялся, если не поспею к сроку, вы рассердитесь. Снега нынче было много, сугробы в четыре-пять чи, а потом вдруг потеплело и дороги развезло, вот и пришлось немного задержаться!
– А я-то думаю, куда же ты запропастился? – съехидничал Цзя Чжэнь. – Твой счет я прочитал, ну а теперь признайся, старый мошенник, сколько денег положил в кубышку?
У Цзиньсяо приблизился и доложил:
– Господин, урожай в нынешнем году плохой. С третьего до восьмого месяца лили дожди; ясные дни наперечет были. А в девятом месяце град побил посевы, и не только посевы, скотину и людей на двести – триста ли в округе. Каждая градина – величиной с чайную чашку. Вот такие дела! Я не посмел бы соврать, поверьте!
– По моим подсчетам, ты должен был в нынешнем году привезти самое меньшее пять тысяч лянов серебра! – нахмурившись, произнес Цзя Чжэнь. – А это разве деньги? У меня всего не то восемь, не то девять имений и два из них страдают от наводнений и засухи! К тому же старосты все мошенники. Хотите оставить меня на Новый год без денег?
– Вам, господин, грех жаловаться, – возразил У Цзиньсяо. – Дела у вас обстоят прекрасно! Посмотрели бы, в каком положении мой младший брат! А ведь он живет всего в ста ли от меня! Он управляет восемью имениями дворца Жунго, они в несколько раз больше ваших владений, а доход от них в
