сказал лишнее, Баоюй виновато улыбнулся:
– Что и говорить. Кто ушел в монастырь, того нельзя сравнивать с нами, мирянами. Прежде всего, душа монахини обретает покой. А раз так, совершенствуются ум и способности, рождается мудрость…
При этих словах Мяоюй подняла голову, бросила на него взгляд, еще больше покраснела и снова уткнулась в доску. Заметив, что она нарочно не замечает его, Баоюй в замешательстве сел рядом.
Сичунь предложила сыграть еще партию, и Мяоюй после длительной паузы произнесла:
– Ладно, давай!
Она встала, поправила одежду, снова села и как бы между прочим спросила у Баоюя:
– Ты откуда сейчас пришел?
Баоюю очень хотелось, чтобы Мяоюй с ним заговорила, тогда он ей все объяснил бы. Но ее вопрос заставил его насторожиться, неспроста Мяоюй его задала.
Поэтому он отвернулся и ничего не ответил. Мяоюй засмеялась и завела разговор с Сичунь.
– Ты почему не отвечаешь? – спросила Сичунь. – Ведь это самый обычный вопрос: «Ты откуда сейчас пришел?» Стоит ли смущаться?
Тут Мяоюй вспомнила, что надо возвращаться, сердце дрогнуло, и ей стало не по себе.
– Засиделась я, – сказала она, вставая, – мне пора.
Сичунь знала, что удерживать Мяоюй бесполезно, и проводила ее до ворот.
– Я давно не была у тебя, – сказала на прощание Мяоюй, – а дорога все время петляет, как бы не заблудиться.
– Можно, я тебя провожу? – спросил Баоюй.
– Не смею тебя утруждать, – ответила Мяоюй. – Но если хочешь, пожалуйста.
Они попрощались с Сичунь и покинули террасу Ветра в зарослях осоки. Проходя мимо павильона Реки Сяосян, они услышали звуки циня…
– Кто это играет? – с удивлением спросила Мяоюй.
– Наверное, сестрица Дайюй, – отвечал юноша.
– Разве она умеет? А я и не знала! – сказала Мяоюй.
Тогда Баоюй рассказал ей о недавней беседе с Дайюй и предложил:
– Давай зайдем, посмотрим!
– С древнейших времен цинь только слушают, но чтобы смотрели – такого еще не было, – усмехнулась Мяоюй.
– Давно известно, что я – человек невежественный, – сконфузившись, ответил Баоюй.
Они подошли к павильону Реки Сяосян, сели на камень и стали слушать чистую, трогательную мелодию. Вскоре нежный голос запел:
Голос умолк, а потом снова зазвучал:
Когда же опять наступила пауза, Мяоюй сказала:
– Первая строфа на одну рифму, вторая – на другую. Послушаем дальше.
Дайюй снова запела:
– Вот и еще строфа, – промолвила Мяоюй. – Сколько в ней глубокой печали!
– Я не разбираюсь в музыке, но эта мелодия и в мою душу вселила скорбь, – отозвался Баоюй.
Снова зазвенели струны циня.
– Слишком высоко взяла, – заметила Мяоюй, – не гармонирует с прежним.
Вновь послышалось пение:
Мяоюй изменилась в лице.
– Почему она перешла на другой тон?! От такой печальной мелодии могут расколоться даже камни! Это уж слишком!
– Что значит «слишком»? – спросил Баоюй.
– А то, что она долго не проживет! – отвечала Мяоюй.
В это время послышался жалобный звук – будто струна лопнула. Мяоюй быстро встала и пошла прочь.
– Что случилось? – окликнул ее Баоюй.
– Скоро сам поймешь, – последовал ответ, – не стоит сейчас об этом говорить!
