на юге, в родных местах!
От этих слов Цзыцзюань похолодела и велела позвать Ли Вань, но в это время пришла Таньчунь.
– Третья барышня! – воскликнула Цзыцзюань. – Вы поглядите на барышню Линь!
Из глаз служанки покатились слезы. Таньчунь подошла к постели, пощупала руку Дайюй – она была холодной. Глаза стали тусклыми, неживыми.
Как раз в это время пришла Ли Вань. Никто из троих слова не проронил. Служанки принялись обмывать Дайюй, но та вдруг рванулась и закричала:
– Баоюй! Баоюй! У тебя… – умолкла и покрылась холодным потом.
Цзыцзюань бросилась к девушке, чтобы поддержать, но тело Дайюй обмякло и стало холодеть, глаза закатились.
Таньчунь и Ли Вань приказали причесать и обрядить Дайюй.
Дыхание Дайюй оборвалось в тот момент, когда Баочай в паланкине принесли в дом Баоюя.
Служанки не переставая плакали, но больше всех горевали Ли Вань и Таньчунь – они очень любили девушку.
Надо сказать, что дом, отведенный для молодых, находился далеко от павильона Реки Сяосян, и оттуда ничего не могло быть слышно. Но вдруг откуда-то донеслись звуки музыки. Все смолкли, стали прислушиваться – вокруг стояла тишина.
Таньчунь и Ли Вань, выйдя со двора, снова прислушались. Нигде ни звука, только ветер шелестел в бамбуковых зарослях да луна бросала свои лучи на каменную ограду.
Позвали жену Линь Чжисяо, попросили распорядиться обрядить покойницу, а утром доложить Фэнцзе.
Поначалу Фэнцзе не стала сообщать матушке Цзя о смерти Дайюй, боялась, как бы та от расстройства не заболела. В доме и без того хватало хлопот – Баоюй болел, Цзя Чжэну предстояло отправиться в путь. Да и мало ли было других забот.
Фэнцзе пошла в павильон Реки Сяосян и тоже всплакнула. Затем она поздоровалась с Ли Вань и Таньчунь и, узнав, что все необходимые приготовления сделаны, сказала:
– Вот и хорошо. Но почему мне сразу не сообщили и заставили волноваться?
– Как же вам сообщить, ведь вы были на проводах старого господина?! – проговорила Таньчунь.
– Нашли бы возможность! – вскричала Фэнцзе. – Впрочем, ладно, мне еще нужно пойти к Баоюю, этому «несчастью» нашего дома! Там хлопот хватит! А старой госпоже придется доложить, хотя смерть девочки, боюсь, будет для нее тяжелым ударом.
– В таком случае действуй по обстоятельствам, – промолвила Ли Вань, – выбери удобный момент и скажи.
Фэнцзе быстро вышла из комнаты. Она пришла к Баоюю как раз в тот момент, когда там был доктор, и услышала, что юноша идет на поправку. Воспользовавшись тем, что матушка Цзя и госпожа Ван немного успокоились, Фэнцзе потихоньку сообщила им о смерти Дайюй. Матушка Цзя едва не подскочила от испуга и запричитала:
– Это я виновата! Я ее сгубила. – Из глаз старой госпожи полились слезы. – Но и девочка натворила глупостей.
Матушка Цзя собралась было пойти оплакать Дайюй, но побоялась оставить Баоюя.
– Незачем вам ходить туда, почтенная госпожа, – стали отговаривать ее госпожа Ван и остальные, превозмогая скорбь. – Думайте о своем здоровье!
Тогда матушка Цзя велела пойти к Дайюй госпоже Ван.
– Иди к ней, – напутствовала она госпожу Ван, – и от моего имени обратись к ее душе с такими словами: «Мне тебя очень жаль, но отлучиться от внука я не могу, он мне роднее тебя. И если с ним случится несчастье, что я скажу его отцу?»
Она снова заплакала, и госпоже Ван пришлось ее утешать:
– Барышня Дайюй была вашей любимицей, почтенная госпожа, но судьба судила ей раннюю смерть. Нам ничего не остается, как устроить похороны, достойные людей нашего звания, и тем самым выразить ей нашу любовь и хоть немного успокоить ее душу и душу ее матери.
Матушка Цзя так убивалась, так плакала, что Фэнцзе пришлось пойти на хитрость и передать через служанку, что ее зовет Баоюй.
Матушка Цзя сразу вытерла слезы и промолвила:
– Опять что-нибудь случилось?
– Нет, ничего, – поспешила ее успокоить Фэнцзе. – Просто он о вас вспомнил.
Опираясь на руку Чжэньчжу, матушка Цзя торопливыми шагами направилась в комнату Баоюя. За нею последовала Фэнцзе. На полпути им повстречалась госпожа Ван, возвращавшаяся из павильона Реки Сяосян, и ее рассказ снова расстроил матушку Цзя. Но, торопясь к Баоюю, она сдержала слезы, сказав лишь:
– Я надеюсь на вас, а сама туда не пойду. Мне тяжело ее видеть! Сделайте все как полагается.
Госпожа Ван и Фэнцзе обещали, и матушка Цзя пошла дальше. Придя к Баоюю, она спросила:
– Ты зачем меня звал?
– Хотел попросить вас, бабушка, чтобы не отпускали сестрицу Дайюй хотя бы ради меня, вы одна можете это сделать, – с улыбкой произнес Баоюй. – Она вчера мне сказала, что собирается уезжать на юг.
– Хорошо, хорошо, – обещала матушка Цзя, – не волнуйся!
Сижэнь помогла Баоюю лечь.
От него старая госпожа пошла к Баочай. Следует заметить, что со дня свадьбы еще не прошло девяти дней, и Баочай не полагалось появляться на людях, поэтому при встрече с кем-нибудь она смущалась.
Увидев матушку Цзя всю в слезах, она бросилась к ней, распорядилась подать чай, но матушка Цзя знаком велела ей сесть.
– Говорят, сестрица Линь заболела? – спросила Баочай. – Как она себя чувствует? Лучше?
У матушки Цзя из глаз покатились слезы.
– Дитя мое! – воскликнула она. – Сейчас я тебе все расскажу, только Баоюю ни слова. Немало тебе пришлось вынести из-за сестрицы Дайюй. Но сейчас ты жена Баоюя, и я могу рассказать тебе все без утайки. Уже третий день, как сестрицы Дайюй нет в живых; она умерла в тот час, когда тебя в паланкине принесли в наш дом. Баоюй ее очень любил, и в этом причина его болезни. Да ты и сама это знаешь – ведь прежде жила в саду.
Баочай покраснела, но при мысли, что Дайюй умерла, не могла удержаться от слез. Поговорив с ней немного, матушка Цзя удалилась.
Весть о смерти Дайюй не шла у Баочай из головы. Она не знала, как поступить, боясь совершить опрометчивый шаг. Однако на девятый день, побывав у матери, Баочай решилась и открыла Баоюю всю правду. Как она и надеялась, юноше стало легче, и теперь в разговорах с ним не нужна была прежняя осторожность.
И все же рассудок Баоюя все еще был помрачен, и он без конца твердил, что хочет поплакать над гробом Дайюй.
Матушка Цзя уговаривала внука выбросить из головы глупые мысли, однако горе утраты ухудшило
