мыслями о смерти!
– Что ты понимаешь? – горько улыбнулась Фэнцзе. – Я давно знаю, что долго не протяну! За свои двадцать пять лет я столько всего натерпелась, что другому и во сне не приснится. Зато никогда ни в чем не знала отказа! Так что бог с ним, с долголетием.
Пинъэр чуть не расплакалась.
– Нечего притворяться! – усмехнулась Фэнцзе. – Вам моя смерть будет в радость. Вы все заодно! Я мешаю всем жить в мире и согласии! Зачем же вам такая колючка в глазу – а я жизнью не дорожу! Дочь жалко!
Пинъэр разрыдалась.
– Ладно, не реви! – оборвала ее Фэнцзе. – Не умерла же я пока! Сама первая подохнешь от слез!
– Вы так расстроили меня, госпожа! – воскликнула Пинъэр.
Вскоре Фэнцзе уснула. Но тут снаружи послышались шаги. Это вернулся Цзя Лянь. Он так и не повидался с Цю Шианем – тот уже отправился ко двору – и, раздосадованный, вернулся домой.
– Еще не вставали? – спросил Цзя Лянь прямо с порога.
– Нет, – отозвалась Пинъэр.
Цзя Лянь откинул дверную занавеску, вошел во внутреннюю комнату и воскликнул:
– Надо же! До сих пор дрыхнут!
Он потребовал чаю. Пинъэр налила. Чай оказался чуть теплым. Девочки-служанки, как только Цзя Лянь уехал, снова улеглись спать и не успели ничего приготовить. Цзя Лянь в сердцах швырнул чашку на пол.
Фэнцзе проснулась вся в холодном поту и охнула, глядя округлившимися от ужаса глазами на рассвирепевшего Цзя Ляня и Пинъэр, подбиравшую с пола осколки чашки.
– Почему ты вернулся? – спросила Фэнцзе и, не получив ответа, повторила вопрос.
– А ты хотела, чтоб я не вернулся и околел где-нибудь на дороге? – крикнул Цзя Лянь.
– Ну зачем так? – улыбнулась Фэнцзе. – Просто я удивилась, вот и спросила. Сердиться незачем!
– Не застал его, вот и вернулся, – проворчал Цзя Лянь.
– Наберись терпения! Завтра поедешь пораньше и застанешь.
– Что, у меня ноги казенные? – вскричал Цзя Лянь. – Мало своих хлопот, так еще чужие прибавились! И так вздохнуть некогда, минуты свободной нет! Тот, кому это нужно, знать ничего не знает, дома сидит. Пир собирается устроить в день своего рождения! Актеров пригласить! А я бегай за него!
Цзя Лянь плюнул с досады и напустился на Пинъэр.
От волнения у Фэнцзе пересохло в горле; она хотела возразить мужу, но почла за лучшее сдержаться и с улыбкой произнесла:
– Не надо кипятиться! С самого утра на меня накричал. Никто не велел тебе стараться ради чужих! Но раз уж взялся, терпи! Не понимаю, как можно думать о развлечениях, когда грозят неприятности!..
– Что зря болтать! – крикнул Цзя Лянь. – Сама у него и спроси!
– У кого? – изумилась Фэнцзе.
– У кого? У своего старшего братца!
– Так это ты о нем?
– А о ком же?
– Ну и что у него случилось, у моего братца? – спросила Фэнцзе.
– Будто слепая, сама не видишь!
– Право же, мне ничего не известно! Я человек неученый!
– Разумеется, неизвестно! – усмехнулся Цзя Лянь. – Не только тебе, но и госпоже, и тетушке тоже! Я постарался дело замять, чтобы дома не волновались, ты и так все время болеешь! Но история возмутительная! Не спроси ты, я не стал бы ничего говорить. Хороший у тебя брат, нечего сказать! Знаешь, как его прозвали?
– Откуда мне знать?
– Не знаешь? – вскричал Цзя Лянь. – Ван Жэнем его прозвали!
Фэнцзе прыснула со смеху.
– Так ведь он же Ван Жэнь и есть!
– Верно – Ван Жэнь! Только прозвище его пишут иероглифами «ван» – «забывать» и «жэнь» – «гуманность». Он и в самом деле забыл гуманность, долг и вообще все приличия!..
– Кто посмел так бессовестно очернить человека? – рассердилась Фэнцзе.
– Никто его не чернит, – возразил Цзя Лянь. – Сейчас я тебе расскажу кое-что, тогда узнаешь, что собой представляет твой братец! Он, видите ли, задумал справить день рождения своему второму дяде Ван Цзытэну!
– Ай-я! – воскликнула Фэнцзе. – В самом деле? А я все хотела спросить, не зимой ли день рождения второго дяди? Помню, Баоюй из года в год ездил к нему. Когда господина Цзя Чжэна повысили в чине, второй дядя Ван Цзытэн прислал труппу актеров. Я тогда сказала, что второй дядя скуп, не чета старшему, Ван Цзытэну, и живут они как кошка с собакой. А живи они дружно, разве отказался бы он помочь в устройстве похорон Ван Цзытэна?! Поэтому я и предложила в день его рождения послать труппу актеров, чтобы не остаться перед ним в долгу. Не могу понять, почему Ван Жэнь решил раньше времени устроить день рождения дяди.
– Ты, видно, все еще спишь и видишь сны! – ответил Цзя Лянь. – В первый же день по приезде в столицу твой брат Ван Жэнь под предлогом устройства похорон постарался захватить все состояние своего дяди Ван Цзытэна. Потому ничего и не сообщил нам. Боялся, как бы мы не помешали. Присвоил немало – несколько тысяч лянов серебра. Твой второй дядя заявил, что поступил он незаконно. Поняв тогда, что часть присвоенного придется вернуть, Ван Жэнь пошел на хитрость – решил устроить день рождения дяди, рассудив, что это обойдется куда дешевле. Бессовестный! Ему все равно, что подумают о нем родные и друзья!.. Но не из-за этого я хлопочу. Дело в том, что цензор сообщил мне, будто у старшего дяди Ван Цзытэна остались долги. Это обнаружилось после его смерти. Их должны погасить младший брат Ван Цзышэн и племянник Ван Жэнь. Вот они и переполошились, попросили меня похлопотать. Я согласился, и то лишь потому, что они приходятся родственниками тебе и нашей госпоже. Встал нынче чуть свет и собрался к цензору, надеясь на его помощь, и на тебе – не застал. Бегаю, бегаю, а они веселятся! Ну как тут не рассердиться!
Наконец Фэнцзе поняла, что натворил Ван Жэнь, но не удержалась от упрека:
– Как бы то ни было, он сын твоего дяди. Кроме того, покойному дяде Ван Цзытэну и второму дяде Ван Цзытэну ты многим обязан. Что ни говори, а речь идет о нашей семье, поэтому я смиренно прошу тебя о помощи, не к чужим же мне обращаться, чтобы злорадствовали и за глаза поносили меня.
Слезы потекли из глаз Фэнцзе. Она сбросила одеяло, села на постели и начала одеваться.
– Зря ты так говоришь, – сразу смягчился Цзя Лянь. – Тебя я ни в чем не виню, но твой брат человек нехороший. А рассердился я из-за того, что порядка нет в доме. Мне надо ехать, тебе нездоровится, а служанки спят! Не думаю, что у старших членов нашего рода хозяева встают раньше прислуги! А ты все служанкам спускаешь! Стоило мне слово сказать, как ты сразу вскочила! Уж не собираешься ли вместо этих лентяек сама мне прислуживать?! На что это похоже?
Фэнцзе успокоилась, перестала плакать.
– Все равно надо вставать, уже поздно, – проговорила она, – очень любезно с твоей стороны, что ты так стараешься помочь родственникам. Если что-то удастся сделать, не только я – впрочем, я не в счет, – но и госпожа Ван обрадуется.
– Без тебя знаю! – буркнул Цзя Лянь. – Не учи!
– Госпожа, зачем вам так рано вставать? – вмешалась Пинъэр. – И вы, господин, хороши! Кто-то вас рассердил, а вы на нас злость срываете! Разве госпожа для вас мало сделала? Разве когда-нибудь отказала вам в помощи в трудный момент? Сколько раз приходили вы на готовенькое! А сейчас сделали какую-то мелочь и расшумелись. Не стыдно?.. К тому же дело, о котором вы говорили, касается не только госпожи, но и всех родственников. Сердиться надо на нас за то, что поздно встаем, мы ваши служанки! А госпожа и так сил не жалеет, надрывается, от этого и заболела.
