— Хорошо, — сказал Вэллон.
— Как насчет выпивки, приятель, зайдем в бар? Здесь есть хорошее виски.
Усевшись в баре за стаканами виски, они начали дружескую беседу. Страйп спросил:
— Чем ты занимаешься, Джонни? Выглядишь ты отлично, впрочем и всегда ты был таким же. Вэллон ответил:
— Помнишь ли ты Шенно, того, у которого я был в подчинении, когда состоял на службе в американских стратегических войсках?
— Да, помню. Жирный парень с больным сердцем. Итак, ты работаешь у него.
Да, он приехал сюда раньше, чем я и открыл частное сыскное агентство.
— Можно лопнуть со смеха, представив себе тебя сыщиком. Ты поглядываешь в замочные скважины, ищешь соучастников преступлений. Но ведь тебе не может нравиться такая работа.
— Да, не слишком. Но я люблю Шенно. Однажды он оказал мне очень большую услугу. Его контора не слишком по вкусу и ему самому, и не все дела ему удаются. Но мне незачем выполнять работу сыщика. Я управляющий конторой и заставляю заниматься сыском других.
— Итак, ты связан с Шенно. Какая у него жена?
— Вполне подходящая, но я видел ее всего два или три раза.
— Ну-ка, расскажи мне, как это такой больной человек, как Шенно, может иметь молодую красивую жену. И везет же некоторым парням.
— Я уже сказал тебе, что Шенно однажды оказал мне огромную услугу.
Страйп ухмыльнулся.
— Чего ты злишься, я ведь ничего такого не сказал. Но что-то у тебя на душе есть, Джонни. Ты стал серьезным и мрачным, каким никогда не был. Я считаю, что в этом виноват Лондон, город, в котором так мало смеются, да англичанам, собственно, и нечему радоваться. Ты ведь мало знаешь англичан, хотя твоя мать и была англичанкой.
— Но это очень много, — ответил Вэллон. — Я люблю англичан. Я был везде и занимался всем на свете, но сюда я возвращаюсь как на родину — домой.
— Нет, для меня нет лучшего места, чем Америка, — сказал Страйп.
— Тебя обидела какая-нибудь девушка?
— Помилуй, всегда ведь найдется другая, хоть и нелегко ее бывает поймать. Впрочем тебе, вероятно, нетрудно, и ты всегда получаешь именно то, чего хочешь, хотя очень мало озабочен этим. Может быть ты даже получаешь сверх обычного, о чем они мне никогда даже и не говорят. Ведь у тебя есть какое- то особое обаяние, и ты нравишься им всем.
Они выпили еще по стаканчику, и Страйп заговорил:
— Слушай, сегодня я встретил такую девушку, что не поверил своим глазам и подумал, что это просто моя мечта, а не живой человек. Она выходила из венгерского ресторана, когда я проходил мимо. В черном костюме, плотно облегающем прекрасную фигуру, в шляпе, которую можно купить только в Париже, да и то за огромные деньги. Дивные ноги, о которых можно только мечтать и крохотные ступни, обутые в изящные туфельки. Эту крошку я бы с удовольствием проглотил всю целиком, даже без всякой приправы.
Вэллон зевнул.
— Ну и что?
— Швейцар подозвал такси, и она немедленно села в машину. Но в тот момент когда садилась, выронила из рук сумочку, из которой высыпались ключи, губная помада, маленький пузырек с духами. И пока все подбирают рассыпавшиеся предметы, я вдруг замечаю, что к моей ноге подкатилось кольцо и поднимаю его. Кольцо очень ценное и дивной работы: розочки из бриллиантов, а в середине розочек рубины. Мой друг, такого кольца ты наверно никогда ни видел.
— Ну и что же ты сделал? Стянул его?
— Ну как тебе не совестно? Разве я способен на это?! Так как в этот момент все содержимое сумочки было уже поднято и вручено красивой даме, то она и собиралась отъехать в своем такси. Тогда я подошел к ней и сказал: “Извините меня, миледи, быть может вы хотите получить и это?” Я взял ее за левую руку, обтянутую белой замшевой перчаткой и положил кольцо ей на ладонь. “Может быть вам следовало бы дать мне что-нибудь за это?”.
— А что она ответила? — спросил Вэллон.
— “Я за него готова отдать все что угодно, так как оно очень дорого мне, но вам я скажу “спасибо”. После этого она уехала, а я остался стоять как обалдевший. Вот с ней я бы, действительно, хотел познакомиться.
— Хочешь еще стаканчик? — спросил Вэллон.
— Нет, я ведь, собственно, вообще не пью или пью очень мало — не больше одной бутылки в день. А сейчас я на перепутье. Я, как говорят англичане, начинаю новую страницу своей жизни.
— Когда ты уезжаешь, Страйп? — спросил Вэллон.
— Улетаю на будущей неделе. Я еще повидаюсь с тобой, Джонни, а если ты полетишь домой, не забудь навестить меня, я буду в Нью-Йорке.
— До свиданья, дружок.
— До свиданья.
Вэллон глядел вслед Страйпу, пока тот не открыл дверь бара и не вышел на солнечный свет. После этого он положил локти на стойку и устремил глаза на ряды бутылок на полке бара. Бармен спросил:
— Еще стаканчик, сэр?
— Да, бакарди.
Он медленно цедил напиток сквозь зубы и, казалось, напиток был ему не по вкусу. Отпив половину стакана, положил монету на стойку и встал с табурета.
Он вышел на улицу и направился к венгерскому ресторану. Когда такси остановилось перед домом, Вэллон взглянул на свои часы-браслет. Было три часа. Он подумал, что ему следовало бы позвонить Шенно, но решил, что это не имеет значения. Расплатился с шофером и вдруг вспомнил о Хиппере, которого считал отчаянным лжецом.
Расследование, которое Хиппер проводил в Сомерсете, несомненно принесло ему вознаграждение, которого хватило на поездку на ярмарку в Пейнтон, на пребывание там и на выпивку. Но то, что он отправился туда за свой счет, а не за счет фирмы, свидетельствовало о том, что он не хотел, чтобы кто- нибудь узнал о его поездке. Если бы он включил поездку в Пейнтон в свои расходы по делу, ему могли бы задать некоторые вопросы, которых он, Бог весть почему, хотел избежать.
Подойдя к входной двери, Вэллон увидел через стекло важного швейцара в темно-серой форменной одежде и спросил у него:
— Где живет мисс Тсорн?
— Третий этаж, сэр, квартира номер три. Вы подниметесь на лифте?
— Нет, пойду пешком. — Медленно шагая по устланной толстым и мягким ковром лестнице, Вэллон почувствовал, что дыхание его участилось, сердце бьется и всего его одолевает какая-то слабость. Он подумал о том, как хорошо испытывать такие эмоции, но тут же решил, что прежде, чем позволить себе это, ему нужно выяснить многие обстоятельства.
Горничная средних лет открыла дверь на его звонок.
— У меня назначена встреча с мисс Тсорн.
— Войдите, сэр. Я сейчас доложу. Назвать ли мне ей ваше имя?
— Нет, не надо. Это неважно.
В большом холле он сел на стул с высокой спинкой. Через несколько минут одна из четырех дверей, ведущих в холл, открылась и он увидел ее. Он медленно встал со стула и, улыбаясь, не спеша разглядывал ее всю, начиная от маленькой, прекрасно обутой ножки, и кончая пышными каштановыми волосами. Он сказал:
— Ну, вот и я.
Она положила руку на косяк двери, и он залюбовался тонкими, изящной формы пальцами, выглядывающими из кружевной манжеты. Она долго молчала и, наконец, сказала:
— Ну и чудак же вы, Джонни. Теперь вам взбрело в голову прийти ко мне.
