взявших их под свою опеку.
Если отбросить откровенные нападки газет и телеканалов, которые решали на нашей беде политические проблемы своих хозяев, если не принимать всерьез те обвинения, которые идут от непонимания специфики подводной службы и спасательного дела, то я благодарен российской прессе за острые вопросы, поставленные ею перед правительством страны. Особенно по части спасательных средств. Я никогда не был врагом журналистов, врагом свободы слова. Напротив, в прошлом году получил от регионального Союза журналистов диплом «за открытость».
Надеюсь, что многочисленные публикации по «Курску» сделают все же доброе дело…
Когда в этом же полигоне – почти сорок лет тому назад – погибла подводная лодка С-80, тогдашний главком Адмирал Флота Советского Союза Сергей Георгиевич Горшков сумел выбить у Совмина под эту гибель средства на строительство специальных спасателей подводных лодок типа «Карпаты». Надо полагать, и теперь флот получит современные спасательные суда.
В Североморске в штабе Северного флота, что в стороне и над городом, свет в эти тревожные дни горел до поздней ночи.
Главнокомандующего ВМФ России адмирала флота Владимира Куроедова я застал в его здешнем кабинете. Он сидел перед экраном телевизора, вглядываясь в кадры подводной видеозаписи. Он молча кивнул на стул, и мы оба вперились глазами в серый сумрак застекленной глубины. Главком просматривал технические записи, сделанные водолазами. Сидел он, судя по горе окурков в пепельнице, не первый час, всматриваясь в каждый предмет, замеченный камерой на грунте. Резанула по сердцу растерзанная взрывом чья-то тельняшка. Кто носил ее? С кого содрала полосатую «матросскую душу» неумолимая слепая сила?
А это что за обломок? Куроедов нажимает кнопку стоп-кадра, и на мониторе застывает кусок исковерканного металла. Чем он был до взрыва? А главное – чей он? С «Курска»? С другой – чужой – лодки?
Куроедов – приверженец версии столкновения с иностранной субмариной. А для неё нужны вещественные доказательства. Но лучше один раз увидеть (хоть и на экране) своими глазами, чем услышать сто докладов подчиненных.
На его плечи легла вся тяжесть ответственности за трагедию «Курска». Он принял её и за себя, и за своих предшественников. В чем его только не обвиняли в сердцах и запале! Как будто он один мог за год своего флотоначалия восстановить и поправить все, что разрушалось десять лет…
Потом пошли страшные кадры – тела в отсеках. Капитан-лейтенант Колесников – мертвый и обгорелый – сидел в кресле затопленного девятого отсека… Стоп-кадр надолго остановил картину. В этом была своя мистика – погибший капитан-лейтенант и живой адмирал флота сидели друг против друга, разделенные толщей воды и стеклом телеэкрана, в страшном молчании. Казалось, они вышли на связь друг с другом по каким-то внечеловеческим каналам и теперь главком выслушивает последний – беззвучный – доклад своего офицера…
Я прикрыл за собой дверь. Я должен был оставить их наедине…
Через три недели после гибели «Курска» адмирал Попов вышел в море на атомном подводном ракетоносце «Карелия». Был раньше у инженеров такой обычай – становиться под новопостроенный мост, когда по нему проходит первый поезд, жизнью своей гарантируя надежность сооружения. Нечто подобное совершили и командующий Северным флотом вместе с главкомом ВМФ России: они вышли на ракетную стрельбу в Баренцево море. Смотрите все – наши корабли надежны, моряки не потеряли духа, Северный флот, несмотря ни на что, не подведет.
Баллистическая ракета вырвалась из-под воды и ушла через всю Арктику на камчатский полигон. Это был личный салют адмирала Попова экипажу погибшего «Курска».
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
В МОРЕ ЧЕРНЫХ ТАЙН
Глава первая
ТРИНАДЦАТЬ ВЕРСИЙ НА ДЕСЯТЬ ОТСЕКОВ
Профессор Военно-морской академии капитан 1-го ранга Виталий Дмитриевич Доценко в своей брошюре «Кто убил «Курск» насчитал тринадцать версий гибели атомного подводного крейсера. Среди них под номерами «6» и «7» две весьма популярные для некоторых газетных расследователей версии о том, что подлодку протаранил тяжелый крейсер «Петр Великий» либо он же подбил её своей противолодочной ракетой.
В первые дни после катастрофы немецкая газета «Берлинер Цайтунг» опубликовала некий доклад, который, как утверждается, ФСБ представила президенту Путину. В докладе говорится, что подводная лодка «Курск» была подбита новой противолодочной ракетой «Гранит» с крейсера «Петр Великий». Авторы статьи заявляют, что комиссию по расследованию возглавлял директор ФСБ Николай Патрушев. Впрочем, сами представители ФСБ наличие подобного доклада отрицают.
Командир крейсера «Петр Великий» капитан 1-го ранга Владимир Касатонов заявляет:
– «Курск» даже теоретически не мог оказаться в зоне запуска ракеты с крейсера.
Так или иначе, но эта версия пошла гулять по страницам и каналам российских и зарубежных СМИ.
Даже если это было так, то ракетоторпеда, пущенная с «Петра Великого», нанесла бы атомарине несущественные повреждения, поскольку никогда при учебных пусках ни торпеды, ни ракеты не снаряжаются боевыми зарядами – дорого и опасно. Допустим наше «извечное головотяпство» – все-таки шарахнули боевой ракетоторпедой. Но тогда бы приборы акустического самонаведения привели бы её в самую шумную часть крейсера – под винты, в корму, а уж никак не в нос, где и обнаружены самые серьезные повреждения.
«Удивляет тот факт, – пишет профессор Доценко, – что председатель правительственной комиссии И. Клебанов только 11 сентября официально заявил, что подводная лодка «Курск» не была потоплена ракетой, выпущенной с крейсера «Петр Великий». Мне кажется, такое заявление надо было сделать немедленно и не давать повода унижать моряков Северного флота и злословить».
«Может быть, тяжелый крейсер или авианосец «Адмирал Кузнецов» проутюжили «Курск» на всплытии?» – вопрошают иные аналитики. Но первым свидетельством такого инцидента были бы погнутые перископ подлодки и выдвижные устройства. А они в идеальном состоянии.
«Протаранить свою лодку и не заметить этого на крейсере не могли, – справедливо замечает Виталий Доценко. – Чтобы получить пробоину в носовой части от столкновения с крейсером (при осадке крейсера около 9 метров), подводная лодка должна была идти в надводном положении или в момент удара всплывать на поверхность. Если бы такое столкновение и произошло, то скрыть это было бы невозможно. Мне пришлось встретиться с несколькими офицерами, находившимися в эти дни на борту крейсера «Петр Великий», и никто эти сведения не подтвердил».
Не может падать тень подозрения и на авианосец «Адмирал Кузнецов». У него есть железное алиби.
Так получилось, что ещё до трагических событий на борту авианосца оказался фоторепортер журнала «Военный парад», прибывший снимать учения Северного флота. На нем он провел и все горячие деньки. В Москве я спросил его:
– Может, вы и в самом деле долбанули «Курск» да не шибко это заметили?
– Это исключено. Когда «Курск» не вышел на связь, «Кузнецов» стоял на рейде Териберки… Мы не были в том районе в день гибели подлодки.
Это же подтвердил мне позже и адмирал Попов.
