Симона раза этак в два, а то и три превышали размеры дома смуглянки, тоже не маленького.
Неплохо в Дельфах живется знахарям с целителями. Самой заняться этим промыслом, что ли? Да вот только Христос не велит.
— Интересно, сколько же заломит этот лекарь за врачевание? — прикинула экс-послушница.
— Семьдесят денариев, — раздался над ухом бодрый чуть глуховатый голос. — Ровно семьдесят!
От неожиданности Орланда едва не подпрыгнула.
Высокий, худой и совершенно лысый тип с крючковатым носом и глубоко посаженными глазами. Надо же, как кошка подкрался.
— Сколько-сколько? — переспросила.
— Семьдесят. Денариев.
«Ого! Это почти три ауреуса! Брал бы уже семьдесят пять для ровного счета».
— Дороговато, — потупилась христианка.
— Что поделаешь, — виновато развел руками лысый. — Меньше нельзя. Сами небесные учителя указали мне эту цифру.
«О, так это же сам kontakt'er и есть!» — догадалась Орланда.
Как бы подслушав ее мысли, худосочный кивнул:
— Да, я Симон, красавица. Поведай мне о своей беде… Кстати, у тебя есть необходимая сумма?
Девушка показала ему кошелек, в котором поблескивало несколько золотых монет.
Снова кивнув, он приобнял ее за талию. Чудно, однако Ланда не предприняла ни малейшей попытки отстраниться. Какое-то оцепенение сковало все ее члены.
— Мой… друг… болен, — через силу выдавила из себя она.
— Понимаю, — кивнул лекарь, глядя на нее печальными глазами. — Ох, как понимаю.
Его рука поднялась повыше, легла на девичье плечо.
Они уже прошли за ограду, в тенистый сад, разбитый вокруг Симонова дворца, отдаленно напоминающего языческий храм. Стир, ведомый Орландой за уздечку, помалкивая, плелся за ними следом.
— Вообще-то скотину следует оставлять за воротами, — ласково молвил kontakt'er.
Рапсод вздыбил гриву и наклонил голову, словно бык, намеревающийся кого-то забодать. Тон, которым лекарь произнес замечание, ему не понравился. И еще его насторожил тот факт, что знаменитый провидец не распознал потенциального, так сказать, пациента.
— Так это и есть мой друг, — пояснила беглая послушница.
Симон как-то странно посмотрел на нее и быстренько убрал руку с плеча девушки.
— Он заколдован. Ну превращен из человека в осла.
— Ну да, ну да, — радостно закивал головой kontakt'er.
А потом, почесав лысину, удрученно процедил сквозь зубы:
— Тяжелый случай…
— Что? — не расслышала Ланда.
— Нет, нет, все в порядке.
Он сел на широкую скамью, устланную леопардовой шкурой, и похлопал рукой рядышком с собой, приглашая девушку присесть.
Когда она робко примостилась на краешке, kontakt'er, вперив в нее глазищи, начал свой рассказ:
— Знаешь, а ведь я не всегда был врачевателем. В свое время мне пришлось много поездить по белу свету, поменять уйму профессий. Кем я только не был. И торговцем, и гладиатором, и телохранителем. Даже разбойничал на большой дороге, — понизив голос, признался лысый. — Но однажды случилось мне проезжать через белокаменный Мемфис. И вот, когда я молился у священного камня Бен-Бен, с небес спустился лиловый огненный шар, из которого вышли трое… Не знаю, как их назвать. Они не были людьми… Хотя отчасти и походили на нас. Старший из них коснулся дланью моей головы. С тех пор на темени моем видны отметины его десницы…
Симон наклонил голову, и Орланда увидела, что, действительно, на затылке эскулапа имеются три странных шрама, идущих параллельно друг другу.
— Едва я ощутил его прикосновение, как что-то вспыхнуло в моей голове. А все тело наполнилось не бывалой силой. «Теперь ты сможешь исцелять людей и животных, Ученик! — вещал мне Учитель. — Мы с тобой еще обязательно встретимся. А пока прими на прощанье другой подарок. Он поможет тебе на новой стезе!» И протянул мне…
Kontakt'er по-особому свистнул.
Из густой травы на зов выскочил маленький худой песик неизвестной девушке породы. Подлетев к ногам хозяина, он принялся ласково тереться о них, поскуливая и повизгивая.
— Это Бренн, мой друг и помощник! — торжественно представил пса лекарь. — Скольких больных мы с ним вылечили. Не перечесть!
Орланда завороженно слушала Симона.
То, о чем он рассказывал, не вызывало у нее неприятия. Случаи, сходные с тем, о котором поведал ей врачеватель, были не редки на Гебе. Взять хотя бы историю с заблудившейся флотилией крестоносцев. Или недавние события в Новом Карфагене, когда тысячи людей видели в небе большую серебряную тарелку, в которой сидели маленькие зеленые человечки.
— Сейчас мы с Бренном попытаемся помочь твое му… другу. Однако сразу скажу: работа предстоит не из легких. Вижу, что заклятие наложено сильным колдуном. Не таким, конечно, как я, но тоже мощным…
«Знал бы ты, парень, насколько…» — скептически помыслил Стир.
Целитель ему не понравился с первого взгляда. Даже к «матушке» Каролине ослик испытывал меньше недоверия, чем к этому лысому типу. А отчего так, сам не знал. Не потому ли, что худосочный так нагло лапал его подругу?
Между тем Симон подошел к зачарованному рапсоду и принялся посолонь обходить его кругом, шепча то ли молитвы, то ли заклинания. А нахальный пес вдруг вскочил Стиру на спину и начал выделывать на ней всевозможные фортеля. То прыгал, то катался, то царапался, то кусался.
Поэту безудержно захотелось лягнуть мерзкое создание копытом.
A kontakt'er, зажегши пучок лавровых листьев, стал окуривать серебряного ишачка вонючим дымом. Мерзкий аромат набился рапсоду в ноздри, едко резал глаза.
Не выдержав пытки, Стир Максимус что есть мочи чихнул.
Лекарь отчего-то обрадовался.
— Видишь! — вскричал он торжествующе. — Это из него злой дух вышел! Скоро дело пойдет на поправку. Давай сюда деньги, и идите с миром. Через месяц-другой он снова станет человеком и сможет разговаривать!
— Ну, это, положим, я и сейчас умею, — зловеще проскрежетал донельзя разозленный осел. — И еще кое-что.
С этими словами он стряхнул с себя изрядно перетрусившего Бренна и таки наподдал ему под зад ногою. Несчастная собачонка с жалобным визгом улетела в глубь сада.
Затем Стир повернулся задом к обалдевшему от всего происходящего kontakt'ery и тюкнул его копытом прямо в лоб. Там что-то чвякнуло. Симон кулем свалился наземь.
Орланда было перепугалась, как бы поэт не сделался убийцей. Но на покойника распростертый на травке целитель походил мало. Лежал себе смирненько, раскинув руки, с блаженной улыбкой на устах. А на лбу наливалась лиловым цветом почтенная шишка.
Не иначе, как к отметине на затылке, оставленной пришельцами, прибавится еще одна, сделанная рассерженным пациентом…
— Знаешь, — признался рапсод, когда они уже шли по городским улицам. — У меня такое ощущение, будто я в вонючей жиже искупался.
