Сколько же она проспала, что привиделся такой длинный и удивительный сон? Настолько реальный, что, казалось, сама присутствует и в государевых покоях, и в чудесном стеклянном ящике, опускавшемся на морское дно, и на набережной, где возводились базальтовые статуи морских чудовищ.
Как жаль, что уже проснулась. Как жаль.
— Который час?
— Только что закончилась вечерняя месса. Храм закрывается.
— Можно мне еще как-нибудь заглянуть? — робко попросила девушка, оглядываясь по сторонам.
— Конечно, — кивнул настоятель. — Анубис-угодник всегда рад принять под своим кровом странствующих и ищущих. Приходи. Заодно расскажешь о своей земле. Мне будет любопытно, да и нашим прихожанам тоже. Из-за этих волнений мы почти лишились возможности выезжать за пределы Тартесса.
Выйдя их храма, Орланда полной грудью вдохнула свежий морской воздух.
— Как хорошо-то, Господи!
«Ви!» — подал из котомки голос кусик.
Наверное, согласился с нею.
Из сумерек навстречу девушке шагнула темная фигура. Послушница испуганно шарахнулась и перекрестилась.
— Ну как, паненка, раздобыли паперы? Пан Будря. Надо же. Она, признаться, думала. что лех уже давным-давно сбежал и пьет себе пиво или вино в какой-нибудь таверне. Ан нет, ошиблась. Желание получить чин центуриона оказалось сильнее жажды.
— Нет, вельможный пан, — развела Орланда руками. — Ничего не раздобыла. Все облазила, осмотрела. Возможно, перепрятали в другом месте…
Владелец Большого Дупла подозрительно уставился на ее котомку. Не поверил. Пришлось для пущей верности раскрыть. Не обнаружив там ничего, кроме Ваала, Будря несколько успокоился.
— Эх! — крякнул он сокрушенно. — Напрасно ждал.
И, не говоря ни слова, подался прочь. Наверное, заливать спиртным досаду из-за несбывшихся надежд.
Заторопилась и Орланда. Ох и достанется же ей от сестры на орехи!
Глава 12. ВРАГ У ВОРОТ
Вернувшись и вполуха, выслушав невнятный рассказ сестры о том, как та провела день, Орландина сняла со стены лютню, стерла рукавом пыль. Играла она последний раз года два назад, да и то могла взять пару аккордов. Но почему-то песня случайного знакомого тронула ее душу и не уходила из памяти.
— «Десять стрел на десяти ветрах, лук, сплетенный из ветвей и трав, — пропела Орландина, несколько раз тронув струны. — …С ним идет единорог, он чудесней всех чудес…»
Орланда вдруг вся ощетинилась, на лице ее отразилось явное недовольство и едва ли не ужас.
— Не пой, пожалуйста, больше таких песен! — испуганно вскрикнула она. — Нельзя!
— А что такое? — с невинным видом осведомилась воительница. — Чем тебе не нравится?
— Это друидическое песнопение, — неохотно пояснила бывшая послушница. — Одно из их священных песен-заклинаний.
— Ладно, не буду, раз тебе не по вкусу, — немного подумав, пожала плечами Орландина. — Только вот одного не понимаю. Если все боги, кроме Христа и Симаргла… Ну, ладно-ладно, одного Христа — выдумка, и их нет, то почему тогда поклоняться им и даже поминать — смертный грех? И еще, ты вот христианка, а я, как у вас говорят, язычница некрещеная! Но вот я про этих твоих друидов ничего не знаю и вообще вблизи видела их раза два только. А ты, вижу, вполне соображаешь, что там у них к чему. С чего бы это?
Следующие пять минут Орланда объясняла сестре, что истинно верующие должны знать все, дабы по незнанию не прельститься языческой прелестью и не согрешить случайно.
— Вот, например, у тебя внизу живота татуировка нехорошая…
— А что в ней особенного?
— А то, — назидательно произнесла сестра, — что это знак ложной богини Хатхор, которой поклоняются в Египте. Богиня похоти…
— Не похоти, а любви… — поправила Орландина. — Кроме того, это ж всего-навсего картинка.
— Ну вот это самое и называется языческой прелестью, — припечатала Орланда.
Пожав плечами, амазонка отвернулась к стене.
В кои-то веки последнее слово в споре осталось за ее сестрой. Оно и неудивительно — в богословских спорах Орландине прежде участвовать не приходилось.
Ночью Орланда поднялась по вполне прозаической причине и направилась в то место, куда и августы ходят пешком.
На обратном пути ей попался давешний знакомец, Пульхерий Крикс. Девушка лишь поприветствовала его, слегка смутившись. И когда тот вдруг схватил ее и потащил куда-то, она не сразу испугалась. Просто не поняла…
— Пойдем, птичка, ко мне в номер, — сипел Пульхерий в ухо Орланде, волоча ее по коридору. — Ну что ты упираешься, дурочка! Ничего от тебя не убудет, что я, не вижу, что ли, кто вы с сестрой такие? Можно подумать, в первый раз…Да если даже и в первый! Говорю тебе — лучше уж я, чем какой-нибудь грязный матрос тебя оприходует.
Она пыталась вырваться из цепких лап, но старый потаскун имел немалую сноровку. Ни освободиться, ни даже укусить ладонь, зажимающую рот, ей не удавалось.
— Эй ты, урод, а ну живо отпусти мою сестру!
На лестнице стояла Орландина, полностью одетая, но к глубокому сожалению послушницы — без оружия.
Воспользовавшись замешательством артиста, несостоявшаяся жертва его похоти рванулась, что есть сил, мгновенно оказавшись вне досягаемости иллирийца. Тот не слишком уверенно двинулся в ее сторону.
— Ты слышал, жирный козел, оставь мою сестру в покое!
— Так, — изрек антрепренер сальным голоском, — а с близнецами я еще не развлекался. Давай, бери сестренку, живо ко мне в номер — и солид ваш.
Орландина несколько оторопела от такой наглости.
— Я с тобой, педрило-мученик, и срать на одном поле не сяду, — сообщила она, спускаясь по лестнице и как бы между делом запихивая за спину шмыгнувшую как мышка сестру. — Разве что за миллион!
В следующий миг боль взорвалась в ее голове роем огненных звездочек.
Отлетев к стене, она машинально потерла челюсть, при этом проверяя языком, не выбиты ли зубы.
«Все боги и демоны! — подумала она, отгоняя подступившую к голове боль. — Как он мне врезал!»
Она, может, и не так хорошо, но знала людей искусства. Как-никак у наемников водились деньги, и в надежде вытрясти их из карманов вояк в Солдатскую слободку наведывались не только дешевые танцовщицы, но и исполнители похабных куплетов.
