Болдуин поступает правильно.
Консерватор Стэнли Болдуин, сменивший на посту премьера Макдональда, крупный промышленник, уже не раз возглавлял правительство. В своей деятельности он, казалось, стремился к спокойствию – примирить все и вся. Но так казалось лишь на первый взгляд. В 1922 году он способствовал падению правительства Ллойд Джорджа, которого ненавидел. Лидер либералов платил ему той же монетой. Майский вспомнил характеристику, которую Ллойд Джордж дал Болдуину: «Он, несомненно, человек здравого рассудка, но беда в том, что по натуре он очень ленив и не обладает большой энергией. Ему в конце концов все безразлично, лишь бы он мог сидеть у камина и курить свою трубку». Для политика характеристика убийственная.
При правительстве Болдуина в 20-х годах впервые в истории Англии разразилась всеобщая стачка, усилилось соперничество с Францией, которое закончилось в пользу Лондона. Англия тогда выступала активным врагом СССР и пыталась даже, правда неудачно, организовать новую интервенцию в Советский Союз. Спокойствие, за которое ратовал Болдуин, было обманчивым, он и стоявшие за ним силы знали, чего хотели. Он был опытным политиком и организатором партии, но на фоне колоритных Черчилля и Ллойд Джорджа выглядел бледно. Его правительство 20-х годов называли «кабинетом второклассных умов». Внешне самодовольно-благодушный, Болдуин был похож на преуспевающего фермера.
После отставки Хора Болдуин взял в свой кабинет Идена на пост министра иностранных дел. Так он хотел продемонстрировать свою мнимую веру в Лигу наций и коллективную безопасность, с которыми у многих англичан ассоциировалось имя Идена. На деле же Болдуин пугал сограждан тем, что любой решительный шаг против агрессоров неизбежно приведет к войне. Нейтралитет в испанском вопросе он объяснял заботой о локализации войны и сохранении мира в Европе. По существу же нейтралитет позволял Англии не ссориться с Гитлером.
– Да, я согласен с Болдуином, – продолжал Черчилль. – Стэнли рассудительный человек. Правда, он сероват, нерешителен, далек от внешней политики и военных дел, мало знает Европу, а что знает – то ему не нравится. Зато он разбирается в вопросах партийной политики, и главное – у него необычайная способность выжидать развития событий. В испанском вопросе я с ним согласен.
Слова Черчилля лишь дополняли ту характеристику, которую мысленно дал Болдуину Майский.
– Кстати, почему он не назначил вас министром обороны? – спросил полпред. – Он ведь так долго подбирал человека на этот пост.
– Еще бы! Болдуин искал человека, который был бы еще меньше по калибру, чем он сам. Такого найти нелегко.
Майский сдержал усмешку: все-таки речь шла о премьер-министре.
– Откровенно говоря, – сказал Черчилль, – победа Франко с точки зрения британских интересов выгоднее, чем победа республиканцев. Красная Испания напугала бы многих здесь, в Англии, и вызвала бы большие пертурбации во Франции. На Франко же мы могли бы надавить и обеспечить свои позиции на Средиземном море.
– Ваши позиции? Британский престиж в Европе падает, влияние Гитлера и Муссолини, а теперь уже «оси Берлин – Рим» растет. В случае победы Франко на Средиземном море будут хозяйничать фашистские диктаторы! Вы плохой империалист, господин Черчилль!
– Что же вы хотите, чтобы я поддерживал диктатуру пролетариата в Испании? Но я же не коммунист!.. Хорошо, – примирительно сказал Черчилль, – я обещаю вам быть нейтральным и сегодня вечером не стану выступать в парламенте по испанским делам. И, вообще, не стоит портить друг другу нервы. Нам нужно как можно больше единства в главном: Гитлер одинаково опасен для вас и для нас. Да и к чему спорить? Пройдет неделя, и весь этот неприятный испанский вопрос исчезнет. Вы видели сегодняшние газеты? Еще день, два, три, и Франко окажется в Мадриде. Кто тогда вспомнит о республике?
– В истории нашей гражданской войны бывали моменты, когда многим казалось, что для большевиков все потеряно. И все-таки сегодня я имею честь беседовать с вами в качестве полпреда Союза Советских Социалистических Республик!
– Россия и Испания – совершенно разные страны, – пробурчал Черчилль.
Майский сообщит в Москву о своей беседе с Черчиллем. В другой телеграмме в НКИД он напишет:
Британское правительство явно раздражено нашими последними выступлениями по испанским делам. Иден заявил, что его правительство при всех условиях будет продолжать политику невмешательства.
В те же дни Потемкин получит в Париже телеграмму из Москвы:
Если у вас есть удобный случай встретиться с Блюмом, разъясните ему: мы не можем безразлично относиться к тому, как Лондонский комитет по невмешательству, прячась за процедурные мотивы, фактически попустительствует дальнейшему наступлению мятежников, которые беспрерывно получают военную помощь извне. Мы не можем нести ответственность за последствия этого.
Пророчество Черчилля о том, что через неделю «испанский вопрос исчезнет», не оправдается. Три дня спустя после его беседы с Майским первые советские танки и самолеты вступят в бой под Мадридом. Столица выстоит. Советские добровольцы в частях интернациональных бригад, в которые вольются тысячи людей из 54 стран, будут сражаться в Испании.
Но силы будут неравными. При потворстве Англии и Франции, при «невмешательстве» США, которые сделают ставку на Франко как проводника своих интересов в Испании, фашизм будет наступать.
Весной 1937 года к Леону Блюму придет министр иностранных дел Испанской республики Альварес дель Вайо.
– Вам все еще нужны доказательства итало-германской интервенции? Я представил их уже Лиге наций! Я принес вам новые! Вот они!
– Дорогой дель Вайо, – ответит Блюм, – битву нужно вести в Лондоне. Франция изолирована в Европе и не может действовать без Англии!
– Подумайте, Леон Блюм, лидер французских социалистов: всякий раз, когда в окопах падет испанский республиканец, его последней мыслью будет проклятье вам. Он скажет: «Мой убийца – Леон Блюм!»
Осенью 1937 года Англия и Франция признают Франко де-факто и назначат при его правительстве своих представителей. В феврале 1939 года Лондон и Париж признают Франко официально, порвут дипломатические отношения с республикой и помогут организовать в Мадриде контрреволюционный мятеж. На Испанию опустится долгая ночь фашизма.
Япония, войска которой с 1931 года оккупировали Маньчжурию и Северо-Восточный Китай, искала сближения с Германией. Планируя агрессивные акции, японские милитаристы понимали, что в одиночку победить на Дальнем Востоке они не смогут. Это подтвердил провал вооруженных нападений на МНР в 1935—1936 годах. В марте 1936 года СССР заключил соглашение о взаимопомощи с МНР, которое предотвратило войну Японии против Монголии.
Стремление Токио и Берлина к союзу было взаимным. С помощью такого альянса Гитлер смог бы угрожать интересам СШЛ, Англии и Франции на Дальнем Востоке. 25 ноября 1936 года был подписан «антикоминтерновский пакт» – тайный военный союз Германии и Японии. Договоренность о борьбе против Коминтерна была пропагандистским прикрытием. Оформление «оси Берлин – Токио» привело к новому обострению в советско-японских отношениях.
ЦК ВКП(б) и Советское правительство внимательно следили за событиями на Дальнем Востоке. СССР стремился устранить любые поводы для конфликтов с Японией, неоднократно предлагал заключить с
