официальных церемоний. Но собравшиеся знали, какое влияние он оказывал и на Болдуина, и на Чемберлена. Он обладал ненасытной жаждой власти, которую постепенно удовлетворял. Начав в 20-х годах с незаметного поста постоянного секретаря в министерстве труда, он с 1930 года стал главным промышленным советником правительства. Во второй половине 30-х годов, опираясь на поддержку сил, заинтересованных в сговоре с Германией, Вильсон приобрел огромный вес, а с приходом к власти Чемберлена стал его главным внешнеполитическим советником, фактическим министром иностранных дел. Его комната на Даунинг-стрит, 10 была смежной с кабинетом премьер-министра.
Сейчас Вильсон с почтением, но без видимого интереса слушал премьера – кому-кому, а ему намерения Чемберлена были уже известны.
– Мой план, – продолжал Чемберлен, – сводится к следующему: в самый критический момент, в последнюю минуту ради спасения мира я лично отправлюсь к Гитлеру.
Леди Астор, невысокая, изящная, со слегка взбитыми темными волосами, выглядевшая значительно моложе своих 59 лет, вскочила. Ее маленькое подвижное лицо, быстрые глаза – все выражало полный восторг.
– Браво! – воскликнула она.
– Успех плана, – сказал Чемберлен, – зависит от его неожиданности. Поэтому, господа, его надо хранить в полной тайне. Мы посвятим в него лишь нашего посла в Берлине Гендерсона, в нужный момент дадим ему сигнал, когда я буду уже в пути, а он предупредит Гитлера о моем визите. Мы договоримся о широком англо-германском соглашении и об урегулировании чехословацкого вопроса.
– Вы хотите поехать к нему неожиданно? – спросил Саймон. Он вспомнил, как три года назад Гитлер под предлогом простуды не принял его и Идена. – По-моему, лучше предупредить его незадолго.
– Можно и предупредить, – ответил Чемберлен. – Надеюсь, моя идея ему понравится. Господин Гитлер любит встречаться с главами правительств, и, возможно, беспрецедентный шаг британского премьер-министра польстит его тщеславию. Я полагаю также, что на переговорах мне легче будет устранить его любые сомнения насчет позиции Англии.
Наступила тишина. Ее нарушил Галифакс:
– Единственная альтернатива – сказать Гитлеру о решимости Англии вступить в войну, если он нападет на Чехословакию. Но оправданно ли идти на риск войны сейчас ради предупреждения возможной войны в будущем? Зачем нам воевать с Германией, если, отдав ей Чехословакию, направив ее на восток, нам удастся избежать вовлечения в войну?
– Более того, – заметил Чемберлен, – я намерен поставить перед Гитлером вопрос о том, что Германия и Англия должны стать двумя столпами мира в Европе и оплотом против коммунизма.
– А как будет реагировать на ваш план Париж? – спросил Саймон.
– Официального решения французского правительства еще нет, – ответил Чемберлен, – но у нас есть сведения, что французы склонны решать проблему Судетской области в рамках конференции четырех держав – Англии, Франции, Германии и Италии. Ни о каких коллективных мерах они не помышляют. Россию они сбрасывают со счетов так же, как и мы. Премьер Даладье сказал нашему послу, что нужно предотвратить вторжение Германии в Чехословакию любой ценой, иначе перед Францией станет вопрос о выполнении ее обязательств. Плюс ко всему у нас есть достаточно рычагов – я имею в виду банки Сити, – чтобы повлиять на Париж.
– Но как убедить Бенеша отдать Судетскую область? – спросил Хор. – Ведь там его главные пограничные укрепления.
– Я не думаю, что это будет очень трудно, – сказал Чемберлен. – Мы пообещаем Праге участие Англии в гарантиях Чехословакии при условии, что она станет нейтральным государством и, соответственно, откажется от своих договоров о взаимопомощи с Россией и Францией.
– Да, – сказал Хор, – это будет поворотный пункт в развитии кризиса. Мир уцелеет, правда, Чехословакия будет расчленена.
– Лично мне все равно, – заметил Чемберлен, – будут ли Судеты в составе рейха или нет.
– Но как отреагирует на такую акцию общественное мнение? – продолжал Хор. – Как сделать, чтобы она не выглядела прямой капитуляцией перед силой?
– Это уже вопрос техники, – улыбнулся Чемберлен. – Как сказано у Шекспира, из крапивы опасностей мы извлечем цветы спасения. Вот так и представим общественности нашу акцию.
– И к тому же, – вставил Галифакс, – сообщим, что нас поддерживают все демократии мира. На днях американский посол Джозеф Кеннеди сказал мне: «Рузвельт решил идти вместе с Чемберленом. Какой бы курс Чемберлен ни избрал, президент его поддержит».
– Наконец, для широкой публики важно, что мы получим взамен, – сказал Чемберлен, в котором заговорил купец. – Если мы привезем англо-германское соглашение о ненападении, если будет устранена угроза Британской империи, то нас никто не осудит.
– Вас просто будут носить на руках, – воскликнула леди Астор. – Своим гениальным шагом вы спасете Европу от большевизма!
– В конце концов дело не в Чехословакии, – заключил Чемберлен. – Война может уничтожить и нечто гораздо большее. Ее результатом могут быть перемены в Европе, приятные лишь для Москвы и большевиков.
– Итак, господа, – воздух разрезала рука Галифакса, – с богом!
15 сентября Чемберлен прилетит в Германию на поклон к Гитлеру, который потребует передачи Германии Судетской области и ликвидации договоров Чехословакии о взаимопомощи с другими странами. Чемберлен будет на все согласен. Вернувшись в Лондон, он выработает совместно с французским правительством текст ультиматума Чехословакии: удовлетворить территориальные требования Гитлера и расторгнуть договор с СССР.
Утром 19 сентября Жорж Боннэ пригласит к себе чехословацкого посла Осуского. Через несколько минут посол выйдет от министра с документом в руке. Страшно бледный, потрясенный ультиматумом он бросит журналистам:
– Господа, вы видите перед собой человека, которого осудили, даже не пожелав выслушать.
Опасаясь возмущения народных масс, президент Бенеш отклонит англо-французский ультиматум и обратится к СССР с запросом: готов ли он помочь?
20 сентября Советское правительство даст указание полпреду в Чехословакии Сергею Сергеевичу Александровскому:
На вопрос Бенеша, окажет ли СССР согласно договору немедленную и действенную помощь Чехословакии, если Франция останется ей верной и также окажет помощь, можете дать от имени Советского Союза утвердительный ответ.
Больше того, Советское правительство уведомит Бенеша, что окажет Чехословакии военную помощь даже и без участия Франции при условии, что сама Чехословакия будет защищаться и попросит у него помощь. Советские войска приступят к выдвижению в районы сосредоточения вблизи западных границ. 30 стрелковых дивизий, авиация и танковые части будут приведены в состояние боевой готовности.
Александровский сообщит в Москву:
Я все время ощущаю, что Бенешу и хочется и колется принять советскую помощь. В разговорах со мной он каждый раз судорожно хватается за возможность нашей помощи и вызывает меня тогда, когда получает очередной крепкий удар от Англии и Франции. Как только он немного приходит в себя и начинает считать, что нашел новый дипломатический ход, он сразу же проявляет значительно меньшую в нас заинтересованность. Я не сомневаюсь в том, что этот сухой педант и прожженный дипломат надеется достигнуть максимум возможного для Чехословакии, опираясь на Англию и Францию. О помощи СССР он думает как о самоубийственном для чехословацкой буржуазии средстве защиты от Гитлера. Я себе объясняю поведение Бенеша тем же социальным страхом, которым заражены и руководствуются и другие «миротворцы» в Европе.
