уйти куда-нибудь и спокойно болеть — он мог бы позвонить Ари и сослаться на то, что он нездоров, действительно, нездоров, он не лжет, она может пригласить его в другой раз, когда…
О, Господи. А как же соглашение, по которому его пускают к Гранту. А как же договоренность, согласно которой Гранту обещают свободу. Она может стереть сознание Гранта. Она может сделать все, что угодно. Она угрожала Джордану. Все зависело от него, а он даже не мог поделиться с Грантом (по крайней мере пока Грант в таком состоянии).
Он втянул воздух и отправился по дорожке, которая, поворачивая за угол, выводила к главному входу — приближался реактивный самолет. Он слышал его. Это было обычным делом. РЕЗЬЮН-ЭЙР летал при необходимости, не говоря уже о регулярных еженедельных рейсах. Идя по посыпанной гравием и обсаженной кустами дорожке к главному фасаду, он видел, как самолет сел. От дверей отъехал автобус и промчался мимо него вниз, по направлению к главной магистрали. Едет забрать кого-то, прилетевшего на самолете, решил он, недоумевая, кому это в Доме понадобилось спешить вниз по реке во время этой неразберихи.
Он вошел через автоматические двери, сунув свою карточку-ключ в щель, снова прикрепил карточку к своей рубашке и сразу направился к лифту, чтобы подняться в свою квартиру.
Как только войдет, надо будет первым делом позвонить Джордану и сказать ему, что Грант поправляется. Он считал, что у него будет время позвонить из больницы, но Грант не хотел расставаться с ним даже ненадолго, а ему не хотелось огорчать его.
— Джастин Уоррик.
Он повернулся и посмотрел на агентов Службы безопасности, связывая их присутствие с самолетом и автобусом, и моментально приходя к мысли, что, должно быть, кто-то прибыл.
— Пройди с нами, пожалуйста.
Он указал на кнопки лифта.
— Я просто собираюсь подняться в свою комнату.
— Пройди с нами, пожалуйста.
— О, черт, позвоните начальству, спросите своего Инспектора. — Не смейте прикасаться ко мне! — закричал он, когда один из них шагнул к нему. Однако они схватили его за руки и поставили к стене. — Боже мой, — произнес он, испуганный и раздраженный, в то время, как его тщательно обыскивали. Это была ошибка. Они — эйзи. Они неправильно поняли полученные инструкции и сейчас зашли слишком далеко.
Они завели ему руки за спину, и он ощутил холод металла на запястьях.
— Эй!
Наручники защелкнулись. Они заставили его развернуться и повели через холл. Он заартачился было, но они толчком заставили его двигаться по коридору к отделу безопасности.
Господи. Ари выдвинула обвинения. Ему, Джордану, Крюгеру, всем, связанным с Грантом. Именно так и случилось.
Он шел туда, куда они его вели, по коридору в кабинет со стеклянными дверями, к Инспектору.
— Туда, — сказала она, махнув рукой в глубину кабинета.
— Что, черт возьми, здесь происходит? — потребовал он ответа, пытаясь блефовать, так как ничего другого не оставалось. — Черт возьми, позвоните Ари Эмори!
Но они провели его через спальные двери, снабженные специальным замком, втолкнули в комнату с голыми бетонными стенами и захлопнули дверь.
— Черт побери, вы должны хотя бы предъявить мне обвинения!
Ответа не было.
Тело было абсолютно замороженное, слегка изогнувшееся, лежащее ничком прямо возле двери в подвал. Поверхности всех предметов в подвале были все еще покрыты изморозью, к ним было больно прикасаться.
— Кусок льда, — пренебрежительно сказал следователь и зафиксировал сцену своей камерой. Это возмутило бы Ари до глубины души, подумал Жиро и поглядел на тело, по-прежнему неспособный поверить, что Ари больше не двинется, что отвердевшие конечности, остекленевшие глаза и полуоткрытый рот не вернутся к жизни. На Ари был свитер. Как и все исследователи, работавшие в этой устаревшей холодной лаборатории, она не надевала ничего более теплого. Однако никакой защищающий от холода костюм не спас бы ее.
— Она работала при закрытой двери? — Полицейский из Моривилля, маленького городка, в котором только и имелись представители Закона на тысячи миль во все стороны, положил руку на дверь подвала. Даже от этого легкого прикосновения она начала захлопываться. — Проклятье. — Он толчком остановил ее, аккуратно выравнял и осторожно отошел.
— Здесь имеется переговорное устройство, — сказал Петрос. — Эта дверь захлопывалась рано или поздно; большинство из нас… все мы знали о ней. Когда вы оказываетесь запертым, вы вызываете службу безопасности или офис Страссен, и кто-нибудь спускается и вызволяет вас отсюда, все это пустяки.
— На этот раз оказалось сложно. — Детектив — его звали Стерн — протянул руку и стукнул кулаком по кнопке интеркома. Защитный слой раскололся как восковой. — Мороз. Мне понадобится это устройство, — обратился он к ассистенту, который следовал за ним со скрайбером. — Кто-нибудь слышит?
Из устройства не доносилось ни звука.
— Не работает.
— Может быть, дело в холоде, — сказал Жиро. — Никакого звонка не было.
— Вы узнали о каких-то неполадках прежде всего из-за падения давления?
— Да, из-за давления в танке с жидким азотом. Техники обнаружили. Мне позвонили через минуту или около того.
— Нет ли здесь местной аварийной сигнализации?
— Она звенит — вот отсюда, — ответил Жиро, указывая на устройство на стене. — Никто тут не работает. Акустика здесь такова, что невозможно определить, откуда доносится звук. Мы не знали, пока нам не позвонили техники насчет азота. Тогда мы поняли, что это в криогенной лаборатории. Мы прибежали сюда и открыли дверь.
— Хммм. И эйзи здесь не были. Только Джордан Уоррик. Который уже вернулся наверх, когда выключили сигнал тревоги. Мне нужно заключение по поводу этого переговорного устройства.
— Мы можем сделать это, — сказал Жиро.
— Лучше, если это сделают в моей службе.
— Ты здесь официальное лицо. Это не в твоей юрисдикции, капитан.
Стерн посмотрел на него — крепко сложенный, суровый мужчина с умными глазами. Достаточно умными, чтобы знать, как Резьюн бережет свои секреты.
И чтобы знать, что за решением может последовать либо повышение по службе, либо серьезные неприятности, поскольку Резьюн имеет друзей в департаменте внутренних дел.
— Я думаю, — сказал Стерн, — лучше мне поговорить с Уорриком. — Это был предлог, чтобы перейти к беседам с отдельными лицами. Первым импульсом Жиро было последовать за ним и попытаться скрыть то, что должно было остаться в тайне. А следом пришла настоящая паника, внезапное осознание того, какое бедствие обрушилось на Резьюн, на все их планы, один тот факт, что мозг, бывший столь активным, хранивший столько секретов — теперь не более, чем глыба льда. Тело в таком замороженном виде невозможно перевозить с должным достоинством. Даже эта простая необходимость превращалась в нелепую проблему.
А Корэйн — это ведь уже утром будет всюду на первых полосах.
Что же нам делать? Что нам теперь делать?
Черт возьми, Ари, что нам делать?
Флориан ждал, сидя на скамейке в приемной в западном крыле больницы. Он опустил локти на колени, свесил голову на руки и плакал, потому что ничего больше не оставалось делать, полиция держит Джордана Уоррика взаперти и не позволяет ему находиться возле Ари, за исключением того ужасного момента, который заставил его поверить, что это правда. И мир стал другим. И указания шли от Жиро Ная: явиться для тайпирования.
