Петр едва не умер. Это была точно такая же песня, исполняемая очень тихо, напоминавшая тот же самый бессвязный бред, лишенный основной мелодии. Затем Саша увидел, как Ууламетс взял мелкие сучки и ветки, разломал их на части и в середину этой кучи поместил охапку сухой травы. После этого старик взял маленький клочок шерсти из горшочка и подсунул его под траву, и наконец взял тлеющий уголек из отдельного горшочка. Саша даже подпрыгнул на месте, когда все сооружение охватил огонь.
— Дурак, — произнес едва слышно старик и даже прервал свое пение. Он протянул руку, в которой был пустой горшочек. — А теперь — воды… Да будь осторожен, с водяным шутки плохи, особенно в его владениях.
— Это то самое существо, что было в яме? Вопрос сорвался с языка прежде, чем Саша вспомнил, что учитель произносил заклинания, и его не следовало отвлекать. Поэтому он втянул голову в плечи, торопливо пробормотал извинения и пустился вниз, где, как он припоминал, был ручей, впадавший в реку. Он был напуган всего лишь одной простой мыслью о том, что отправляется к реке, где оно может устроить засаду.
Он ощущал преследование, и когда обернулся, то сквозь достаточно густой мертвый лес увидел Петра, спускающегося вниз по склону.
— Ты не должен идти за мной! — сказал ему Саша, и покрепче сжал горшок. — Ведь я отправился всего лишь за водой!
— Ты что, превратился в его слугу? — Петр слегка притормозил, спускаясь по склону. — Пусть идет за водой сам.
— Ну, пожалуйста, не пытайся враждовать с ним. Саша добрался до ручья, который был ему всего лишь по щиколотки, зачерпнул воду, а затем торопливо отправился назад. — Старик сказал, что в яме был водяной.
— Это созданье могло быть кем угодно, — заметил Петр, — но я не хочу больше иметь со всем этим никакого дела. — Сейчас Петр полностью напоминал человека, который изо всех сил старался показать, что то, что он видел в темноте, было всего-навсего либо бревно, либо большая змея, либо что-то еще в этом роде, но который никак не хочет перешагивать в своих рассуждениях за этот безопасный предел. Петр все время был рядом с ним, когда Саша возвращался через гребень холма, до тех самых пор, пока не передал горшок с водой учителю Ууламетсу.
Старик взял горшок и укрепил его на рогатине, которую наклонил над огнем.
— Послушай, дедушка, — сказал Петр, приблизившись к нему еще на один шаг. — У меня есть намерение отбыть в Киев. Я думаю, что все, что мы тебе задолжали, мы уже давным-давно отработали, и поэтому вполне можем уйти. Ты слышишь меня?
— По реке? — спросил Ууламетс. — Или через лес? Встречу с кем ты предпочитаешь: с водяным или с моей дочерью?
Петр рассердился и кивнул Саше.
— Он говорит правду, — сказал мальчик. — Петр, мы не должны так делать.
— Мы сделали уже достаточно много, а помощь от старика была очень небольшой. «Принеси мне дрова, зачерпни мне воды». Он, как я предполагаю, будет попивать свой утренний чай, в то время как мы будем охранять его от нападок его проклятого любимца, или еще от кого-то, кто-он-там-такой-на-самом- деле…
— Водяной, — достаточно любезно тут же вставил свое замечание Ууламетс, даже не взглянув ни на того, ни на другого.
— Именно, водяной. Существо, живущее в воде. Но кем бы оно ни было, оно, так или иначе, сбежало. Твоя же дочь способна лишь на то, чтобы запускать холодные пальцы в чью-нибудь шею, да разбить несколько горшков, которые падают, когда она сотрясает ставни. Очень немного для призрака, сказал бы я.
— Возможно, что это и так, — отозвался Ууламетс. — Во всяком случае до сих пор, пока я удерживаю ее от безрассудства, и делаю это вполне умышленно. Но пойди и попробуй справиться с ней в одиночку. Один из вас наверняка дорого заплатит за это, а другой будет горько раскаиваться. Ты не должен уходить отсюда, Петр Ильич. Ведь ты не дурак, и не следует тебе поступать по-дурацки.
В какой-то момент все, что говорил Петр, казалось очень разумным и обоснованным. Но слова старика все перевернули, выбивая остатки доказательств. От этих слов повеяло реальной опасностью, которой был наполнен окружавший их лес, так что Саша даже почувствовал необходимость оглянуться вокруг, но вовремя погасил эту попытку. Он только сжал руками свой пояс и упорно продолжал думать о том, что Петр был прав.
Холодок пробежал по его шее и начал опускаться вниз, как бы растворяясь в нем. Затем это ощущение повторилось. Саша был почти уверен, что сзади него что-то есть, несмотря на то, что даже Петр, стоявший прямо перед ним, не подавал никаких признаков беспокойства. В какой-то момент он не был даже уверен, что может положиться на Петра, если Ууламетс, чего доброго, околдовал его и тот стал слеп и глух ко всякой подстерегавшей их опасности.
— Прекратите это! — сказал наконец Саша. Это был очень серьезный поступок: перечить этому старику. — Учитель Ууламетс, вы хотите запугать нас, и я знаю, что вы все время делаете это.
— Да, это делаю я, — сказал Ууламетс, но ощущение холода и страха не исчезало. Старик повернул голову и взглянул на Петра. — Мальчик верит тебе. Он готов даже враждовать со мной, защищая тебя, а для такого восприимчивого парня это требует значительной храбрости. Но он еще слишком молод. Он может позволить себе попасться на удочку какому-нибудь благовидному мерзавцу из-за своих самых лучших побуждений. Точно так же, как моя дочь. Вот почему я так терпелив по отношению к нему. Но зато ты, не имеющий такого чуткого восприятия мира, в котором Бог отказал тебе, а получивший взамен лишь неисправимый эгоистичный нрав, который не позволяет тебе видеть что-либо в собственном окружении, не укладывающееся в рамки твоего понимания, ты, без всяких сомнений, постараешься использовать этого мальчика для своих бессмысленных целей. Для каких? Чтобы попасть в Киев? Каждое очередное место не будет для тебя лучше, чем предыдущее, где ты потерпел неудачу, потому что неудачи твои, сударь, находятся в самом тебе. И ты будешь вынужден безуспешно переезжать с места на место, таская за собой этот багаж. Но в каком бы месте ты ни оказался, ты везде найдешь лишь самого себя. И что еще более важно: ведь ты хочешь выглядеть мужчиной в глазах этого ребенка, и полагаю, что ты все-таки задумаешься над всей ответственностью, к которой обязывает такое положение.
— Интересно, кем же это ты хочешь представиться, в конце концов? — возразил ему Петр. — Ты и колдун, и учитель, и вообще ученый человек. Но вот только что же все-таки ты изучаешь? Ведь все свое время ты проводишь сидя в полном одиночестве в этом лесу, смешивая это отвратительное зелье и развлекаясь разговорами с птицами и змеями!
— Если ты думаешь, что у тебя достаточно ума, чтобы поговорить об этом, мы оба получим лишь пользу от этого разговора. Сядь и прекрати нести вздор. Представь себе, что если бы я вовремя не подсказал тебе про солнце, и представь себе, что если бы ты беспечно допустил мысль самостоятельно вернуть водяного назад и был бы достаточно глуп и полез в его темную нору? Думаю, что тебе пришлось бы очень горько сожалеть об этом. И то же самое ждало бы и мальчика.
— Он убежал лишь потому, что испугался меча, — возразил Саша. Его очень расстроило то, что старик говорил Петру столь обидные слова, хотя они и были близки к правде. Это расстраивало его еще больше, потому что Петр стоял здесь же, рядом с ним, охваченный гневом, однако ничего не предпринимал в свою защиту.
— Он убежал, потому что солнечный свет ослабляет его, — сказал Ууламетс. — Да, да. Но хорошего пока во всем происшедшем очень мало. Поэтому я и приготовил для тебя работу.
— Что?
— Внутри вот этого холма, в той его части, которая спускается к реке, есть большая впадина, похожая на пещеру. В ней находится его гнездо. И я хочу, чтобы ты положил туда кое-что.
— Не следует так шутить надо мной, — сказал Петр.
— Ты сделаешь это, — сказал Ууламетс, и на его лице появилась как никогда отвратительная усмешка, — как можно быстрее, пока, как я почти уверен, он все еще не вернулся в свою берлогу, а я не смогу предоставить возможности, чтобы он задержался подольше. — С этими словами Ууламетс закрепил горшок на рогатине. — Вот, возьми. Просто брось его туда. Ты уже пытался один раз запугать его, а сейчас
