Он же вызвал к нам, представил и уговорил остаться в Бляйхероде своего друга по Геттингенскому университету доктора Хоха – теоретика и блестящего экспериментатора по автоматическому управлению. После недолгих колебаний мы поручили Хоху общую теорию стабилизации и лабораторию «мишгерета» – усилителя-преобразователя – прибора, стоящего на пути от командных гироскопов к рулевым машинам.
На дороге из Бляйхероде в Веймар. Н.А.Пилюгин (справа
Эта пара, Магнус и Хох, впоследствии оказали нам большую помощь. К сожалению, доктор Хох погиб в Москве в 1950 году от гнойного аппендицита. Доктор Магнус стал известным ученым- гироскопистом, труды которого переведены на многие языки, а основополагающая монография до сих пор является первоклассным пособием для всех, кто изучает гироскопическую технику.
В октябре заполучили доктора Блазига – бывшего сотрудника фирмы «Аскания», который обивал пороги отделений этой фирмы в разных зонах, пока не «припарковался» к нам. Ему поручили руководство лабораторией рулевых машин.
Баллистические расчеты, связанные с управлением полета ракет, поручили профессору Вольфу, который был главным баллистиком фирмы «Крупп».
Но были нужны и настоящие пенемюндовские ракетчики. Вот для этого я и учредил «секретное» второе направление, которое поручил вести Василию Харчеву. Он должен был создать агентуру, а если надо, то и лично проникнуть в американскую зону с целью перехвата специалистов, пока их еще не отправили в США.
Этому направлению, по предложению Харчева, мы присвоили условное название «операция „Ост“„(«Восток“).
Семену Чижикову были даны указания снабжать Харчева «под отчет» для операции «Ост» коньяком, сливочным маслом и различными деликатесами. С начальником штаба дивизии договорились, что по заявкам Харчева для него будет в нужных местах открываться и закрываться граница между нашей и американской зонами. Пилюгин предпринял специальную экспедицию, не помню уж в какой город, откуда привез много десятков наручных часов, которые должны были служить сувенирами и предметом «подкупа» американских пограничников. Сам Василий Харчев почти не спал, изучая немецкий и английский языки.
Неожиданно нашу операцию «Ост» форсировали сами американцы.
Рано утром меня разбудил телефонный звонок от коменданта города. Он сообщил, что его патруль задержал два «джипа» с американцами, которые неизвестно как ворвались в город и пытались похитить немецких женщин. Те подняли такой крик, что приехал наш патруль, и вот задержанные американцы скандалят в комендатуре. Они объясняют, что эти женщины – жены немецких специалистов, которые должны быть отправлены в Америку.
Я попросил коменданта угостить американцев чаем и папиросами «Казбек» и обещал вскоре приехать.
Разбудил Чижикова, Харчева, велел искать коньяк, хорошую закуску и срочно накрывать стол. Когда я появился в комендатуре, там стоял страшный шум. Четыре американских офицера, крича наперебой, общались с комендантом через двух переводчиков: немец переводил с английского на немецкий, а русский лейтенант с немецкого на русский и обратно.
Я, прежде всего, попросил успокоиться американских друзей и отдохнуть от утомительной работы за столом на вилле Франка, куда я приглашаю их как советский представитель по немецким ракетным специалистам. Последовало «о'кей», и кортеж отправился к нашей вилле.
Чижиков и Харчев не подвели. Когда американцы глянули на стол, их глаза заблестели, все четверо молодых янки расплылись в улыбках и последовали одобрительные восклицания.
После многочисленных тостов американцы серьезно захмелели. Усиленно хлопая друг друга по плечам, мы объяснялись в дружбе и выяснили, что в сентябре-октябре все немецкие специалисты, которых американцы называли преступниками, должны быть отправлены из Витценхаузена через Францию в США. Но у некоторых жены или любовницы остались в советской зоне, в частности в Бляйхероде. Немцы категорически отказываются без них ехать. От имени командования американцы просят, чтобы советская сторона помогла и отдала им этих женщин.
В конце концов мы договорились. Американский представитель должен представить коменданту города бумагу с указанием, каких женщин он желает перевезти из Бляйхероде и окрестностей и к каким именно немецким специалистам. Мы дадим разрешение, но при условии, что каждая из женщин, а тем более если она с детьми, в присутствии нашего офицера добровольно согласится уехать.
Тут же сочинили протокол на русском и английском языках и подписали. В какой мере тексты были идентичны, теперь сказать трудно.
Старший лейтенант Василий Харчев был предоставлен американскому майору для участия в операции. Операция по отправке пяти жен и трех детей прошла после этого мирно, без криков. Харчев объяснил переволновавшимся женщинам, что они не только вольны поступать так, как хотят, но, если им в американской зоне не понравится, советское командование готово хлопотать, чтобы их вернули в Бляйхероде. Что было делать этим женщинам? Ведь здесь они были не коренными жителями, а эвакуированными из Пенемюнде. Их квартирные хозяева будут рады, если они уедут, потому что поселить русских офицеров гораздо выгоднее.
Харчев сразу обзавелся друзьями среди американских офицеров, охраняющих немцев в пограничном Ворбисе и Витценхаузене, знакомыми женщинами, судьбой которых был вправе интересоваться.
Уже через неделю мы получили через новую «женскую» агентуру донесение, что с нами хочет встретиться жена немецкого специалиста фрау Греттруп.
Встреча состоялась вблизи самой границы. Ирмгардт Греттруп – высокая блондинка в спортивно- дорожном светлом костюме – явилась с сыном лет восьми. «На случай неприятностей я объясню, что гуляли и заблудились».
Сразу дала понять, что вопрос решает не муж, а она. Она якобы ненавидела фашизм. Даже подвергалась арестам. Гельмут тоже. Но они хотят знать, что русские им обещают.
Гельмут Греттруп, по ее словам, был заместителем фон Брауна по радиоуправлению ракетами и вообще электрическим системам. Он готов перейти к нам при условии полной свободы. Я сказал, что мне надо получить согласие генерала из Берлина и только после этого мы дадим ответ. Но мы бы предварительно хотели встретиться с господином Греттрупом. Фрау сказала, что надо торопиться, через неделю или две их могут уже отправить в США.
Через три дня, конечно без согласия Берлина, мы осуществили переброску всей семьи: папы, мамы и двух детей Греттрупов.
Греттрупов поселили на отдельной вилле, положили очень высокий по сравнению с другими немцами оклад и продуктовый паек. Но поставили условие: для спокойствия и участия в творческой работе по восстановлению истории ракетной техники у них на вилле будет жить наш специалист полковник Кутейников, хорошо знающий немецкий язык. Основное взаимодействие с советским руководством должно идти через него.
Первый состав и немецкий директорат института не обрадовался такому мероприятию.
Греттруп был явно лучше других информирован о всех делах Пенемюнде, был близок к фон Брауну и очень скептически отозвался о немецком контингенте нашего института «Рабе», кроме Магнуса и Хоха. Остальных он просто не знал. Чтобы не разжигать страсти, мы договорились, что при институте создаем специальное «Бюро Греттруп». Его первая задача – составление подробного отчета о разработках ракеты А-4 и других, которые велись в Пенемюнде.
Забегая вперед, скажу, что в Греттрупе мы не ошиблись. Правда, осмелевшая вскоре фрау Греттруп оказалась не такой уж скромной, как представилась на первой встрече. Вскоре она обзавелась двумя коровами «для детей и улучшения питания русского руководства института». Она умудрилась добывать наряды на сверхдефицитные продукты, которые Семен Чижиков, скрепя сердце, должен был оплачивать и доставлять. Но в шоковое состояние нас привело неожиданное сообщение полковника Кутейникова.
При вилле, в которую мы поселили Греттрупов, было здание – что-то вроде конюшни. Фрау не
