области механики и теории гироскопических систем. Он комплектовал кадры по строгому принципу: «нужны умные и инициативные, а не послушные». Так в группу, а впоследствии в отдел Раушенбаха попали Владимир Бранец, Дмитрий Князев, Борис Скотников, Анатолий Пациора, Евгений Башкин, Игорь Шмыглевский, Эрнест Гаушус, Владимир Николаев, Лариса Комарова, Алексей Елисеев, Владимир Семячкин и многие другие.
Компания, собравшаяся в НИИ-1 и опекаемая Келдышем, не знала, какие непреодолимые конструкторские, технологические и организационные трудности следует преодолеть для создания надежной системы управления летательными аппаратами, если пользоваться академическими трудами классической теории автоматического управления и опытом реально разработанных систем управления ракетами. Не мудрствуя лукаво, они предлагали и разрабатывали системы для ориентации космических аппаратов исходя из основных законов механики, электротехники и оптики. В те годы разработчики систем управления любили похвастаться необычайной сложностью своих приборов, труднейшими технологическими процессами, блеснуть богатством лабораторного оборудования и не забывали повторять, что для новых задач всего этого мало!
То, что предлагалось на первых порах группой Раушенбаха, требовало основательной теоретической проработки, тщательных расчетов. Но, при всем том, в итоге предложение выглядело необычайно простым. Однако, чтобы все это было реализовано быстро и на должном техническом уровне, потребовались интуиция Келдыша и воля Королева.
На этом и последующем примере я хотел бы показать, как удивительно один из них дополнял другого.
В январе 1958 года Келдыш направил лично Королеву письмо с грифом «секретно», в котором писал, что успешный запуск двух искусственных спутников Земли позволяет перейти к решению проблемы о посылке ракеты на Луну. В этом письме предлагались только два варианта:
1. Попадание в видимую поверхность Луны. При достижении поверхности Луны производится взрыв, который может наблюдаться с Земли. Один или несколько пусков могут быть осуществлены без взрыва, с телеметрической аппаратурой, позволяющей производить регистрацию движения ракеты к Луне и установить факт ее попадания.
2. Облет Луны с фотографированием ее обратной стороны и передачей изображения на Землю. Передачу на Землю предлагается осуществить с помощью телевизионной аппаратуры при сближении ракеты с Землей. Возвращение на Землю материалов наблюдений является более трудной задачей, ее решение может мыслиться только в дальнейшем.
Решение указанных задач связано с необходимостью преодоления ряда серьезных технических трудностей.
Далее следовал подробный перечень задач, которые необходимо было решить для преодоления этих трудностей.
В заключение Келдыш писал: «При весьма напряженной работе и при условии всесторонней и постоянной помощи разработка, проектирование и постройка лунной ракеты могли бы быть закончены в ближайшие два – три года».
Подкрепленная фундаментальными теоретическими исследованиями интуиция Келдыша инициировала резкое ускорение практической реализации новых идей благодаря энтузиазму Королева.
Сроки, обозначенные в письме Келдыша, не испугали Королева. Первые пробные пуски с попыткой прямого попадания в видимую поверхность Луны начались уже в том же 1958 году. В сентябре 1959 года была решена задача прямого попадания, а в октябре получены фотографии обратной стороны Луны.
Дотошные историки могут спорить, кому же принадлежит приоритет в разработке первых лунных программ. Такие исследования мне представляются в значительной степени схоластическими. Не только Келдыш и Королев, но еще многие десятки ученых и инженеров в те годы очень тесно сотрудничали друг с другом, горячо обсуждали всевозможные альтернативы, бескорыстно обменивались идеями, не задумываясь о будущей славе. Поэтому приоритет идеи в данном случае не может быть приписан какому – либо одному человеку. Даже великому Королеву или Келдышу.
Итак, мы с Королевым выехали по приглашению Келдыша из Подлипок в Лихоборы. Пока мы ехали на королевском «ЗИМе», я предавался размышлениям и воспоминаниям о работе в НИИ-1. Последний раз я был в этом институте более десяти лет тому назад после возвращения из Германии для оформления своего перевода в НИИ-88. А Королев не был там аж с 38 – го года – двадцать лет! Какие чувства одолевают его сейчас, когда мы должны войти в здание, с которым для него связаны самые трагичные годы несбывшихся надежд и жизненных трагедий? Обычно в машине Королев не терял времени и, когда ехал с кем – либо из своих заместителей, обсуждал текущие вопросы или просил развеселить его какой – либо смешной историей. На этот раз он сидел рядом с водителем, углубившись в себя и не оборачиваясь.
Еще не существовало путепровода через сложное переплетение железнодорожных путей у платформы «Северянин», и мы надолго задержались у шлагбаума. Я не первый раз ехал с Королевым, и всегда при длительных задержках у этого шлагбаума он в ярких выражениях высказывал свое негодование, когда по железнодорожному динамику объявляли: «Поезд по окружной». После этого сообщения шло очередное: «Поезд в Москву», затем опять: «Поезд по окружной». Трудно было сохранить хладнокровие и не глядеть на часы. На этот раз Королев молчал и делал вид, что дремлет.
Только когда мы подъехали к НИИ-1, он встрепенулся и обратил наше внимание на хорошо сохранившуюся надпись на фасаде главного корпуса: «Всесоюзный институт сельскохозяйственного машиностроения». «Смотрите, этот маскарад продолжается. Это здание давно отняли у сельского хозяйства, а вывеску оставили. И теперь Келдышу, видимо, не разрешают ее снимать.»
Келдыш встретил нашу компанию очень приветливо и сразу повел в лабораторию Раушенбаха. Здесь на простых столах были разложены действующие макеты системы ориентации для автомата, который по замыслу авторов должен ориентироваться фототелевизионной аппаратурой на обратную сторону Луны.
Раушенбах рассказал об этих принципах. Башкин и Князев – два инженера, уже имевшие производственный опыт, продемонстрировали с помощью имитаторов работу датчиков ориентации на Солнце и Луну. На гостей должно было произвести впечатление эффектное срабатывание «пшикающих» пневматических сопел реактивных двигателей. Князев со своими помощниками суетился у баллонов высокого давления, что – то открывал, перекрывал. Где – то из негерметичного соединения засвистел сжатый воздух – срабатывал неумолимый «визит – эффект». Но в целом демонстрация прошла благополучно.
Келдыш был очень доволен. Королев сказал: «Систему надо доводить. Я готов помогать своим производством. Но торопитесь. Мы должны все получить и отработать у себя еще в этом году. Если нужна помощь, вот Черток и Бушуев, обращайтесь к ним. Не помогут, звоните прямо мне».
Он не хвалил, а требовал и ставил задачи. Это действовало мобилизующе – люди поняли, что уже все готово, дело теперь только за ними.
Этот наш визит имел далеко идущие последствия, он повлиял на судьбу Раушенбаха и его коллектива.
На обратном пути Королев был очень воодушевлен. «Мне понравились эти ребята. Если им помочь – они сделают. Надо будет их забрать. Но, Борис, я их тебе не доверю. Ты наверняка проговоришься своему другу Пилюгину, и вы вместе начнете доказывать, что у этих кустарей ничего не выйдет. Передавать их Пилюгину тоже нельзя. Их там задушат или переключат на другие дела. Если мы их заберем к себе, то на первое время пусть они будут у Кости. Он в приборах не разбирается и не будет мешать. А ты, Борис, будешь их обеспечивать своим КБ, электриками, производством и опытом. Они ведь еще совсем зеленые.»
Я собрался было протестовать. Но Костя Бушуев меня толкнул и сказал: «Сергей Павлович, с Чертоком мы полюбовно договоримся. Но чтобы их перевести, надо разобраться, сколько квартир потребуется в Подлипках. Если им не дать жилья, то со временем они разбегутся или просто к нам не пойдут».
В начале 1960 года специальным постановлением правительства вся команда Раущенбаха из НИИ-1 была переведена в ОКБ-1. Многим было предоставлено жилье, несмотря на явное недовольство местных профсоюзных властей, у которых на очереди стояло более тысячи нуждающихся.
