при первом погружении в атмосферу. Отделив все части КА, сгорающие в атмосфере: приборно-агрегатный отсек с СКДУ и ОНА, спускаемый аппарат, по форме напоминающий автомобильную фару, должен коснуться атмосферы Земли. Достигнув перегрузки в четыре единицы, корабль начинает изменять свое аэродинамическое качество путем вращения вокруг продольной оси, изменяя тем самым положение центра массы относительно центра давления, и выныривает из атмосферы в космос. Потеряв скорость при первом погружении и пролетев часть своего пути теперь уже по орбите ИСЗ, через 20 минут СА должен окончательно погрузиться в атмосферу и приземлиться в заданном районе.
Уже к середине дня тесный зал КП забивается до отказа. Идут дискуссии, обсуждаются последние данные телеметрии, продолжаются споры по поводу странного поведения далекого Сириуса и отраженного света непокорной Венеры, подписываются перечни замечаний для доработок на № 7 и много всякого другого.
По уточненному расчету первое погружение 9 марта в 21 час 19 минут 18 секунд. За 8 минут до этого должно пройти разделение спускаемого аппарата и приборно-агрегатного отсека.
С 18 часов Агаджанов начал опрос готовности всех наземных средств. В Атлантическом океане откликнулся корабль «Ристна», который должен засечь проносящийся над ним метеором Л1 в 21 час 03 минуты – еще до разделения. В 21 час 20 минут, уже после разделения, наблюдение перехватывает теплоход «Бежица» в Гвинейском заливе. Наш НИП-16 входит в связь со спускаемым аппаратом в 21 час 33 минуты.
Времена расчетные и могут двигаться вперед или назад на одну-две минуты за счет разброса в расчетах баллистиков.
Спуск – это прежде всего проверка системы управления Пилюгина. Министр, обращаясь к Хитрику, предупредил:
– Теперь вас будем щекотать!
К 20 часам все успокаиваются. Из Москвы Мозжорин сообщает, что его ЦУП тоже полон народа.
Начинаются доклады службы ГОГУ:
– Объект приближается к зоне видимости «Ристны». Несмотря на наличие начальства из полумрака кто-то добавляет:
– В Нигерии – сезон дождей.
– И шашлыков!
– Требую тишины! По времени должно пройти разделение!
– «Ристна» кончила прием.
– Доклад «Ристны» получен через Одессу.
– Внимание! Разделение прошло! Все параметры и времена в норме!
– С «Бежицей» пока не ясно… По времени корабль уже ушел из зоны видимости «Бежецы», а она молчит! Самолеты вышли в расчетный район посадки! Пункт в Тбилиси принимает на частоте «Зари»!
– Объект идет по целеуказанию!
– НИП-10 начал прием! Осевая перегрузка 20 единиц!
– Откуда?
– Это от «Ристны».
– Не может быть!
Средства ПВО страны спокойно докладывают, что «объект» в воздушном пространстве страны не зафиксирован.
Полно противоречивых данных. Пытаемся сопоставить. Тбилиси и Симферополь якобы слышали «Зарю». Мы и «Бежица» ее не приняли. Значит, это явная липа. Им просто очень хотелось что-то принять. Видимо, принимали какие-то отраженные от гор сигналы УКВ местных телевизионных станций.
После сопоставления различных данных и отбрасывания невероятных гипотез пришли к выводу, что искать корабль на территории страны не нужно. Если «Ристна» подтвердила перегрузку 20 единиц, значит сработает АПО! Система была взведена на случай посадки на территории Африки или Турции. 20 единиц – это даже для баллистического спуска многовато.
– Выдержим! – сказал Леонов, услышав эту цифру. – Только если вы нас не подорвете.
Чтобы свести концы с концами, я построил схему радиосвязи с учетом непрохождения через плазму при первом погружении. Моя схема совпала с доходчивой картиной, которую построили баллистики на случай баллистического спуска. Мы вместе привязали события ко временам начала и конца радиосвязи «Ристны» и «Бежицы». «Ристна» вела корабль с 21 часа 11 минут 39 секунд до 21 часа 18 минут 58 секунд. Прием прекратился при погружении в атмосферу. Корабль не вынырнул из атмосферы, а продолжал спуск по крутой траектории, и «Бежица» засекла его в 21 час 21 минуты уже по выходе из плазмы. На том связь окончательно оборвалась. У берегов Африки сработала система АПО.
– «Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна», – так пытался я резюмировать причину уничтожения корабля системой АПО, за надежность которой нес персональную ответственность. -А почему не вынырнули после первого погружения, это Хитрик должен объяснить.
Пока спорили, «Ристна» уточнила. В сеансе ориентации перед погружением зафиксирован сильный световой фон, затем прошел запрет на включение ГСП, наличия звезды не было, система автономного управления обесточились. Что же это такое? Может быть, 100К опять «отмочил» какой-то номер, спутал Сириус с Канопусом и дал запрет? Нужны пленки с «Ристны» для тщательного анализа. Она уже полным ходом идет к берегам Африки, чтобы в Сомали Ил-18 забрал пленки и доставил их в Москву. Но это будет только через шесть суток!
А пока министр нас с пристрастием «щекотал». И я, и Хитрик покаялись, что 100К не оправдал надежд, а другого метода ориентации для управляемого спуска пока не придумали.
Около полуночи решили расходиться, чтобы назавтра в 9 часов утра вылетать в Москву.
По дороге с КП к гостиницам нас останавливает Леонов:
– Сегодня день рождения Гагарина! Юрий Алексеевич очень просит зайти в столовую.
В самом деле, как же в этой суматохе мы забыли поздравить Гагарина! Зашли. Все столы накрыты и сервированы в ожидании гостей. Предвиделось нормальное приземление на 22 часа, а мы не только взорвали корабль, но еще и проспорили до конца суток.
Собрались все космонавты, зачисленные в команду облета Луны. Сам Юра был несколько смущен своей затеей, улыбался, просил прощения, что отнимает у нас драгоценные часы сна, и приглашал, пока коньяк «не остыл», отметить возвращение к Земле впервые со второй космической скоростью.
Нас не требовалось сильно уговаривать. Тем более, что сервировка требовала активных действий. Мы выпили за здоровье первого космонавта, за блестящую защиту диплома и окончание «Жуковки», за нашу дружную совместную работу, за общее наше здоровье и, наконец, за очередные победы: предстоят пуски «Союзов» и Л1 № 7 не позднее апреля!
Окончательно выбившись из сил, но в отличном настроении, мы с Агаджановым, Рязанским, Трегубом и Богуславским после прощания с Гагариным пошли проветриваться к морю.
Далеко на темном горизонте, сверкая огнями, шел многопалубный теплоход. Там веселились, отдыхали люди, которым не было никакого дела до наших лунных забот.
В 9 часов утра мы уже были на аэродроме в Саки. Космонавты вылетели раньше нас на своем самолете. С ними улетели министр с Тюлиным.
Нас ждал Ил-18. Мишина, выехавшего раньше нас, у самолета не оказалось. Хвастунов с виноватым видом сказал мне, что Василия Павловича моряки увезли к себе «завтракать».
На меня как на старшего в этой компании все смотрели с надеждой. Я предложил Хвастунову:
– Вы – командир корабля, берите машину, неситесь к морякам и скажите Мишину, что надо немедленно вылетать, есть предупреждение о возможном закрытии Москвы после 12 часов. То ли по погоде, то ли по случаю прилета знатных гостей.
Хвастунов справился с задачей, но от Мишиа получил нагоняй, что неудобно получилось перед гостеприимными хозяевами аэродрома.
В 11 вместо 9 наконец вылетели.
В 14 часов я был дома, принял горячую ванну и почувствовал себя неважно. К вечеру температура поднялась до 39 градусов.
Утром надо быть с Мишиным у Тюлина для доклада обо всем, что произошло. Трегуб по телефону
