Венеры и Марса, это обещание было без всякой шумихи выполнено.
2.3 СТРОИМ «МОЛНИЮ-1»
Проектирование самого спутника, разработка его конструкций и всех систем с первых дней 1962 года вышли за пределы проектной группы Дудникова. В работу активно включились управленцы, электрики, тепловики, антенщики.
«Молнии-1» повезло в том отношении, что молодым коллективам никто не мешал фантазировать. Первое время казалось, что вместо работы идет игра, как у детей, понарошку. На самом деле «детишки» быстро взрослели, учитывали опыт неудач на других, уже слетавших, автоматах.
По «Молнии-1» СП предоставил мне гораздо больше прав и свобод, чем по любым другим объектам. Из заместителей Главного я был связан с Цыбиным, которому подчинялся конструкторский отдел Болдырева. Другие заместители старались в эту работу не вмешиваться.
Своей главной целью я считал объединение усилий специалистов наших отделов и смежных организаций для комплексного решения задачи. Понять людей, поддержать творческую атмосферу, наладить тесные товарищеские связи для решения каждой конкретной задачи куда труднее, чем разобраться в технических проблемах.
Увлеченные своей локальной задачей, узкие специалисты иногда забывали о технологии сборки, удобстве эксплуатации, методике испытаний, возможностях производства, наземной подготовке. Молодая команда проектантов Дудникова и в этих вопросах не осталась в стороне.
Хорошим помощником оказался и назначенный Королевым на должность ведущего конструктора «Молнии-1» Дмитрий Слесарев. Королев любил говорить, что ведущие конструкторы – это «глаза и уши Главного». Так оно и было. Но Слесарев не злоупотреблял своим правом докладов Главному. С его участием было легко решать массу текущих конфликтных вопросов.
В середине 1962 года начали поступать рабочие чертежи. В работу по «Молнии-1» включился, пожалуй, самый основной исполнитель – наш завод.
Директор опытного завода Роман Анисимович Турков одновременно был первым заместителем начальника ОКБ-1, то есть Королева. На заводе он был полновластным хозяином в самом хорошем смысле слова. С ним у меня установились не просто деловые, а доверительные и дружеские отношения. Прошедший через тяжелейшую школу производства пушек в дни Великой Отечественной, он не очерствел, подобно многим заслуженным руководителям. Внешне суровый и требовательный, он внутренне был человеком добрым, чутким, любившим и ценившим в других прямоту и чувство юмора.
У Туркова была блестящая память. Он умел к месту рассказать поучительную историю из производственных событий военного времени. При этом он смотрел на более молодых слушателей с едва заметной доброй усмешкой.
Другим руководителем на производстве, от которого зависела «Молния-1», был Исаак Хазанов. Кипучая энергия, инициатива, незаурядные организаторские способности вскоре сделали его вторым лицом на заводе. Одним из его ценных качеств было умение быстро устанавливать контакты со смежными производствами, другими заводами. Мы нередко попадали в безнадежные ситуации по производственным возможностям. Хазанов обладал редкими способностями в таких случаях находить спасителей на стороне.
Я не пожалел красок, чтобы живописать Туркову и Хазанову перспективы спутниковой связи, детально ознакомил их с проектом и предупредил, что нам не избежать большого количества изменений в процессе производства. Я умолял форсировать изготовление первых агрегатов и механизмов, чтобы мы могли до полета испытать их на ресурс в течение шести – восьми месяцев.
Зеленый свет изготовлению «Молнии-1» на заводе был дан только в середине 1962 года. Как только производство развернулось, пошел поток конструкторских изменений.
Турков иногда после очередного изменения конструкции привода, антенны или приборов управления в ходе производства говорил мне по телефону, что я нахожусь в роли мужа, который узнает о неблаговидном поведении жены последним.
– Но мне, – кричал Турков, – уже надоело из-за твоей любимой «Молнии» срывать работы по всем другим изделиям.
Мы договорились, что с Хазановым разберемся и все доложим Туркову. Такие разборки с Хазановым непосредственно в цехах всегда заканчивались решениями в пользу повышения надежности независимо от объема переделок.
Королев не терпел, если ему не докладывали о внесении каких-либо изменений в чертежи «Востоков» и «Восходов» независимо от степени серьезности. Изменения в технической документации «Молнии-1» его не волновали. Конструкторы больше боялись самого Туркова, чем его угроз «доложить Королеву».
Обычно Турков начинал рабочий день с обхода цехов. При этом он безошибочно выбирал самые «узкие» места. Возвратившись к себе в кабинет, обзванивал руководителей и спрашивал:
– Вот в «пятом» после всех доработок такой-то клапан по вашим допускам на герметичность не проходит. Что будем делать?
Заместитель Главного или начальник отдела в то утро еще ничего по этому поводу не знал и срочно вызывал подчиненных, которым учинял разнос:
– Почему директор завода нашел время мне звонить, а ты ничего не докладываешь?
Таким методом узкие места выявлялись и преодолевались быстрее, чем при нудном «вправлении мозгов» на диспетчерских совещаниях.
Изготовление «Молнии-1», сборка, монтаж всей начинки, экспериментальные работы и, наконец, окончательные заводские испытания сконцентрировались на «втором производстве». Так стали называть лесистую территорию, доставшуюся нам от Грабина. Все производства на этой территории подчинялись Герману Семенову. Он был производственником-универсалом. В НИИ-88 он был начальником опытного цеха Королева, затем уехал в Днепропетровск и прошел школу серийного ракетного производства. Родственные отношения с Королевым (Герман был женат на сестре Нины Ивановны) никак не облегчали его положения. Наоборот, его начальники и подчиненные считали, что с него можно спрашивать строже и больше якобы потому, что Королев в случае чего поможет.
Я не раз убеждался, что СП к Герману был более требователен, чем к другим. Герман иногда на производственных оперативках беззлобно пародировал Королева, заканчивая совещания ударом мощного кулака по столу с восклицанием: «Чтобы было! А то по шпалам!»
После переселения Бушуева на первую территорию, поближе к Королеву, в 1961 году я занял его место в бывшем кабинете Грабина, и мы с Германом фактически несли ответственность за все, что творилось на «втором производстве».
На любом авиационном или ракетно-космическом заводе самым посещаемым высокими руководителями местом обычно является сборочный цех. До нашего объединения мы имели на первой территории только один сборочный цех № 39. Здесь проводилась сборка ракет, первых «семерок» и первых космических аппаратов. Технологическая линия цеха заканчивалась контрольно-испытательной станцией.
В 1962 году сборку и испытания космических аппаратов передали «второму производству». Для этого организовали новый сборочный цех № 44. Начальником его был назначен Григорий Марков. «Молнию-1» предстояло собирать в этом цехе.
Обладавший фигурой тяжелоатлета Марков в белоснежном халате встречал гостей чуть застенчивой улыбкой. Он и на самом деле был человеком добрым и застенчивым, хотя в цехе установил строгий порядок, чистоту и образцовую дисциплину. Несмотря на поток изменений, который вверенные мне отделы обрушивали на сборочный цех, у меня с Марковым никогда не возникало конфликтов.
В конце 1962 года Марков закончил сборку первой «Молнии-1».
Заключительным аккордом технологического процесса производства ракеты и космического аппарата являются испытания. КИС, который прежде был частью сборочного цеха, превратился в
