Я снова назначен председателем аварийной комиссии по Е-6. К полуночи вину преобразователя ПТ-500 сочли установленной. Королев настаивал, чтобы я срочно вылетал в Москву. Надо решать, что делать дальше с ПТ-500, и по возможности спасать АМС, летящий к Венере.
Предстояло бесславное и безрадостное возвращение в Москву. – Теперь не охрипнет товарищ Левитан, – сказал, прощаясь, Анатолий Кириллов. – Можете улетать и сменить одежку на летнюю. Когда вернетесь на «Молнию-1», будет градусов за тридцать.
21 апреля я обсудил программу работ по «Молнии-1» с только что прилетевшим Слесаревым. Он хорошо разбирался в особенностях всех систем, не пытался без надобности давить на разработчиков. Мне импонировало его спокойствие в сочетании с чувством настоящей ответственности. В работе ведущего очень важно, чтобы большая и разномастная команда своих специалистов и смежников считалась с его указаниями и чувствовала в нем не погонщика, а умного помощника в организации работ.
По возвращении в Москву я, договорившись с Бушуевым, собрал совет для обсуждения проблем повышения надежности Е-6 и максимального использования опыта MB.
Бушуев, Цыбин и Рязанов, выслушав мои предложения, усомнились в том, что Королев с ними согласится. Надо серьезно переделывать аппарат. Неизбежен перерыв в пусках года на полтора. Раушенбах пришел на совет вместе с Башкиным и Скотниковым. Им предлагалось взять на себя разработку бортовой системы управления, заменив на Е-6 системы Пилюгина и Морачевского. Все трое дружно назвали срок два года до следующего пуска и при условии, что не будет никаких других новых работ. Богуславский и Пиковский, которых я тоже пригласил на обсуждение, высказались, что сейчас переделывать радиосистему ради унификации с 2MB – это потеря накопленного по Луне опыта. Оба были против моей идеи еще и потому, что переносить управление полетом к Луне из Симферополя в Евпаторию нереально. Я сдался и объявил, что к Королеву с этим предложением не пойду.
Этот случай вспомнился мне как пример ошибки в кажущихся на первый взгляд разумных требованиях унификации космических объектов.
Предстояла серия скандальных заседаний аварийной комиссии, на которых скрещивались шпаги Пилюгина и Иосифьяна по поводу виновности ПТ-500 в последней аварии Е-6.
Не упустил случая посыпать соли на открытые «лунные раны» и Алексей Федорович Богомолов. Он предложил полную замену радиосистемы Богуславского разработкой своего ОКБ МЭИ, в том числе высотомер и лунную вертикаль. Я посоветовал ему переключить энергию на пилотируемый лунный посадочный аппарат проекта Л3. Это предложение я высказал, намекая на недавний разнос, который Королев учинил Богомолову на полигоне перед пуском.
Алексей Федорович, не оценив обстановку, обратился к Королеву с предложением своих услуг по радиосистеме для лунной программы, намекнув, что гарантирует надежное прохождение команд. В это время Кириллову доложили об отказе богомоловского прибора контроля траектории. Кириллов подошел к Королеву и Богомолову с предложением объявить задержку дня смены прибора. Королев завелся и закричал на Богомолова: «Чтобы я тебя больше здесь не видел!»
После пуска было уже не до этого, а с Богомолова, по общим оценкам, – «как с гуся вода». На очередном заседании моей аварийной комиссии резко выступил полковник Евгений Панченко. Он заявил, что пока система управления в таком виде, Е-6 запускать нельзя. Из пяти пусков четыре аварийных по вине системы управления! Из пяти основных приборов управления на последнем объекте два заменили в последние дни на технической позиции перед пуском!
На 12 мая намечалась попытка провести сеанс астрокоррекции 3МВ. «Венера» продолжала терять драгоценный азот из приборного отсека. Вентилятор уже не обдувал приборы, температура угрожающе росла. Чтобы быть «поближе к Венере», я с небольшой группой разработчиков вылетел в Евпаторию.
Крым в начале мая великолепен. Ковры из красных маков стелятся вдоль дороги из Саки до самого НИП-16. Воздух напоен пьянящими ароматами, и нет желания входить в прокуренные комнаты служебных помещений, громко именуемых «центром управления».
Работа оказалась невероятно тяжелой. Помногу раз повторяли команды на закладку уставок для астрокоррекции. Выбирали щадящие режимы с целью спасти смертельно раненную межпланетную станцию. Первая коррекция прошла, но с ошибками. АМС летел явно мимо Венеры. Каждый день мы начинали с разработки программы выдачи команд серией из нескольких комбинаций.
Наконец 14 мая на дальности свыше 13 000 000 км удалось запустить КДУ. Такое впечатление у всех, что наконец-то астрокоррекция прошла! Но телеметрия не дает успокоения. Двигатель работал на 20 секунд меньше расчетного времени.
Не теряем надежды. Решаем повторить сеанс астрокоррекции. Повтор получился!
Баллистический центр НИИ-4 сообщил, что последний импульс составил 53 м/с. Это явный недобор. Предварительно промах по расчету – не менее 100 000 км! Опять получился «Зонд», а не «вымпел на Венере».
Ходарев и Малахов пытаются всех убедить, что уход несущей частоты передатчика – явный признак перегрева бортовых приборов. Шуруй подтверждает:
– Горячие аккумуляторы не принимают заряда. Стоит только включить передатчики – сразу проходит выключение по защите от «U минимум». Низкое напряжение!
Сообщая по ВЧ подробности Королеву о последних попытках реанимации «Венеры», я сказал:
– Мы – как терапевты у постели тяжелораненого. Нужен хирург, чтобы заделать дырку в корпусе. Наш больной погибает от высокой температуры.
Королев ответил:
– Я уже обещал Туркову заварить его технологам все дырки за качество. Пусть остынет, сделаем еще одну попытку коррекции 30 мая, а ты срочно возвращайся.
После возвращения из Крыма Королев принял меня так, будто я бездельничал и блаженствовал на курорте.
– Вылетай на «Молнию-1». Меня на полигоне не будет. Вы там с Шабаровым управляйтесь сами. Мне доклады каждый день. Но после пуска я тебе отдыхать в Щелкове не позволю! Ко мне обратился Псурцев, чтобы я был во главе технического руководства. Так вот, мы с ним договорились, что руководителем оперативной группы с постоянным пребыванием в Щелкове будешь ты. Но пока тебя заменит Цыбин. Ты посмотри весь состав оперативных групп. Цыбину дай лучших людей. Но сам не отвлекайся, организуй работу по Л3. Веса, которые мне называет Бушуев, я принять не могу. Ты понимаешь, что мы не можем выходить с проектом, имея дефицит в две тонны! Я должен иметь резерв!
2.4 «МОЛНИЯ-1» ВЫШЛА В КОСМОС
24 мая я вылетел в Тюратам с посадкой для заправки в Уральске. Традиционный для Уральска завтрак из языков и стакана густой сметаны скрашивал дальнейший полет над еще не выгоревшей под жарким солнцем степью.
25 мая сразу по прибытии на ТП провели заседание технического руководства. Состояние подготовки по докладу Слесарева и ответственных за системы по сравнению с потоком дефектов по Е-6 и MB было, как сказал Кириллов, «на удивление, тьфу, тьфу, тьфу, – весьма удовлетворительное».
Наум Альпер, которого я помнил еще по студенческим годам в МЭИ, отчитался за надежность силового гиростабилизатора.
Капланов коротко сообщил, что ретранслятор «Альфа» перепроверен и больше в испытаниях не нуждается, но необходимо разобраться с антенными фидерами. Плохое согласование антенн снижает выходную мощность с 20 до 8 ватт.
Теньковцев с Шуруем упомянули, что из-за ошибки в схеме автоматики СЭПа было опасное накопление водорода, но теперь все в порядке, ошибку исправили перепайкой.
30 мая Керимов провел в МИКе заседание Госкомиссии. Как и предупреждал Королев, официальный председатель Госкомиссии министр связи Псурцев поручил вести всю текущую работу Керимову, который ведал темой «Молнии» в ЦУКОСе.
