Ойлом» мне надо подумать. — Совершенно не собирался рожденный от норны ост-кайзер забивать себе голову «Ред Ойлом», сейчас у него в руках находился изобретатель яда, потенциально способного обернуться бесценным лекарством.
Впрочем, и невольнонаемная девушка-змея Катя была не такая дура, чтобы поверить, будто верховный шеф все бросит и займется финансистами, но приказы начальства не обсуждаются. С КПП новоиспеченный антииеромонах Катерина Кондаурова проследовала к столам.
В это помещение Антона ввели совершенно голым. Ввели под ручки те самые двое стражей порядка — сержант Иванюк с рязанским квадратным подбородком и его подловатый помощник, — с которых начались насыщенные мистикой приключения ботаника. И пытаться заговорить с болванами было совершенно пустой тратой времени: служивые Петрова предвзято не узнавали, а вопросы игнорировали. Устроив пленника в чем-то похожем на зубоврачебное кресло и надежно пристегнув к поручням за запястья, серые формы отбыли.
Готовый окончательно распустить нюни Антон только стопудовым усилием воли заставил себя оглядеться. Тюремная поликлиника — не тюремная поликлиника, химическая лаборатория — не химическая лаборатория, ведьмино обиталище — не обиталище? Всего понемногу. В пользу первого предположения свидетельствовала характерная решетка на окне и богатая коллекция причиндалов в стеклянном шкафу — от банки с йодом до хирургических инструментов. За вторую гипотезу голосовали выстроившиеся на стерильных полках реторты и колбы с кристаллическим и жидким содержимым, плюс последняя модель перегонного куба от известной швейцарской фирмы. К третьей версии подталкивали сушившиеся под потолком шишкастые корни и веники остролистых трав, вульгарный хрустальный шар и заспиртованные в трехлитровых банках несимпатичные земноводные. Кроме перечисленного, территорию украшали эмалированная ванна из коммунальной квартиры, доверху наполненная колотым голубым льдом, и кадка с приличным урожаем черных тюльпанов. Где их только нашли в это время года?
Больше всего Антона напрягла ванна, она напоминала диковатые байки о подпольных торговцах человеческим ливером для трансплантации. А вот настенный портрет маслом бородатого мужика (Антон уже где-то видел эту ряшку) даже понравился — продукт в манере Ильи Репина. Вернулись молчаливые люди в сером и на отдельном столе, на который ботаник прежде не обращал внимания, разложили все умыкнутые тряпки со вспоротыми швами — и одолженную у братка куртку, и джинсы, и трусы. Рядом кучкой выросло содержимое карманов. Сквозняк похабно облапил неприкрытое тело Петрова.
— Где тело? — с порога подал голос бодренький гражданинчик в белом халате.
Вместо того чтобы кивнуть в сторону прикованного к креслу ботаника, фальшивые сотрудники ППС, громко топая, заспешили на выход, в поспешности читалось почтение к бодрячку. Правда, глиняным олухам пришлось посторониться, пропуская на площадку смазливую девицу в пикантно оканчивающемся выше колен халатике. Антон образца недельной давности сгорел бы от стыда, сейчас же ему было глубоко по фиг. Пленные сраму не имут.
— Герр Штагель, — тоже совершенно не замечая Антона (или плюя на его присутствие), забавно растягивая на финский манер каждое слово, начала красавица. — По-моему, нам банально морочат голову. Ядов, представляющих опасность для любых сущностей инферн-мира, не может быть в принципе.
Герр Штагель не стал возражать, а подошел к урожаю черных тюльпанов и осторожно потянул носом. А у Антона, если и мелькнула фантазия, что обнажили его непосредственно для запоздавшей конфетки (мало ли какие бесовские ритуалы здесь практикуют), так сразу и слиняла. И стало на душе только гаже и противней. Видимо, именно так: в чем мать родила, плюс прикованными к креслу и заканчивают борьбу за личную свободу персоны, надеявшиеся сохранить «незалэжность» в инферн- социуме. А чему удивляться? В мире простых смертных правят аналогичные законы.
— Герр Штагель, не держите меня за простофилю, я ведь успела научиться отгадывать ваше мнение. Признайтесь, вы ведь сами не верите в существование такого яда! Ну, допустим, у гномов и эльфов конституция достаточно близка к человеческой, чтобы они могли травануться этой дрянью.
Герр Штагель запустил руку в ванну со льдом: не подтаял ли. Ничего не сказал, но, судя по роже, остался доволен. А Антона колбасила и плющила жалость к себе. Ишь, отважный ботаник, возомнил себя Бэтменом, погулял по стране. Пачкая дороги трупами, надеялся, что... На что-то надеялся, и везло ему поначалу, именно как новичку. Зато теперь ответит по Гамбургскому счету за свои художества.
— Я даже готова поверить, герр Штагель, что такой яд опасен и для оборотней. Но как быть с духами различных стихий? Чем этот яд может навредить бесконечному числу умышленно или не умышленно оживленных мертвецов, начиная с широко известных видов типа зомби и кончая редкими эйнхериями[19]. Эскулап, выдерживая молчание, перебрал разлоскученные вещички Петрова, но это занятие быстро себя исчерпало. Нет, все же был, был у Антона Петрова шанс — не победить, конечно, сие нереально. Но убежать. Чему-чему, а этому Антон наблатыкался с детства. Удирая с уроков, драпая от подростковых проблем в музыкальные декорации из ныне подвинувшихся «Алис», «ДДТ» и «Трилистников», кося от службы в армии...
Ему следовало не слушать Зигфельдовы лозунги, а вовремя поворачивать браслет и брать курс куда-нибудь на Сахалин. И пусть бы догоняли, кому охота.
— И как этот яд убивает? Воздушно-капельным путем? Но ведь половина наших пациентов не дышит в принципе и даже не имеет таких органов, как легкие. При приеме пищи? А как быть, любезный герр Штагель, с пациентами, которые питаются нематериальными субстанциями? При контакте с кожным покровом? Но чем такое изобретение может навредить астральным телам?
И, кажется, только теперь, только из вынужденного безделья, герр Штагель обратил внимание на жужжание медсестры и под щелчок натянутых резиновых перчаток коротко бросил:
— Заткнись, ведьма!
Знакомые милиционеры-големы еще раз посетили помещение. На этот раз они волокли за ноги безжизненного товарища в траурно-черном, испачканном кровью костюме. Стало понятно, какое тело поминал при появлении здесь герр докторишка. Втащили и уложили поверх льда в ванну лицом вверх. Почему-то Антону хотелось, чтобы это посещение со стороны серых товарищей было последним, наверное, виной неприятные воспоминания.
Пока Петров пялился на закрывающуюся дверь, герр доктор подкрался сбоку и врасплох щелкнул поляроидом перед самыми ресницами, ослепив Антона до донышка глаз. Ботаник дернулся, но руки были скованы надежно.
Ведьма приняла у шефа фотоаппарат и затрепетала снимком в воздухе, чтоб быстрее фиксировался, причем фото она гигиенически безопасно держала пинцетом. Готово, поляроид вернулся на полку, снимок поступил в распоряжение доктора. Сквозь застелившие панораму слезы пленный Петров различил, как герр доктор густо накладывает некую серую кашу, очень похожую на гипс, на желтое лицо мертвеца и сверху клеит мгновенный снимок. Движения эскулапа были ловки до отвращения; сомневаться, что эддовец не впервые исполняет подобное шоу, не приходилось. И на халате не появилось ни одной кляксы серой мазилки.
Закончив труды, герр доктор отставил миску с серой кашей и оглянулся на помощницу:
— Твоя очередь потрудиться, ведьма. Только не смей языком попусту молоть!
Та покорно подступила к ванне и простерла руки над покрытой фото головой.
— Вижу!.. — отдав дань паузе, наконец, известила медсестра, лицо которой в процессе опыта жутко заострилось и из симпатичного стало пугающим. — Первая сигарета на перемене за углом школы... Как с велика грохнулся в лужу... Вижу беседу с Викой в летнем кафе, кофе с тополиным пухом... Как приволок совершенно неспелый арбуз, а Настя делает вид, будто ужасно вкусно... Вижу музейный зал... Вижу руку, записывающую на сторублевку буквы... Ни — Маат — Ра — Па — Да — Ист! Ведаю, это есть шифр, которым записана формула яда...
Бодренько отступив к изъятому скарбу, герр легко нашел сакральную купюру.
— Ведаю, как разгадать шифр... — закатив глаза до бельм, выла ведьма. — Согласные буквы есть элементы таблицы Менделеева...
Кате не повезло взглянуть на малинового дракона даже одним глазком: тот уже отбыл почивать. Агрессивный лязг ножей и вилок и хищное щелканье палочек подустали, теперь эти звуки были куда
