ответил товарищ Палыч и снова мысленно отругал себя за болтливость.
— Эй, хорош шептаться, старые пердуны, — рядовой харкнул в угол, словно был совершенно не заинтересован в результатах мытья бетона. — Докладывайте давайте.
— Ради Бога, товарищ генерал, не возмущайтесь. А то не пустит. Ему после У-17-Б все до фени Скорей допуск доставайте. Номер три, — посоветовал полковник и сам зашуршал в кармане.
Генералу, истекавшему потом, пришлось подчиниться.
После предъявления документов полковник и рядовой, каждый со своей стороны, нажали кнопки в стене. Неизвестно откуда раздались призрачные звуки мелодии «Подмосковные вечера». Мелодия звучала так, словно ее исполняет компьютер, и оборвалась неожиданно.
Парень весело подмигнул и открыл решетку хитрым, похожим на штопор ключом.
— Сговорчивого ты «лесника» привел, Палыч, не то что прошлый.
Гости вошли.
— Ваш — в последних апартаментах. Только умоляю, держитесь середины коридора, не то потешатся над вами, как над ягнятами бессловесными. — В голосе паренька звучала искренняя забота.
Когда третий пост остался далеко позади, генерал одними губами вымолвил:
— А кто был у вас в прошлый раз?
— Секретарь Совета Безопасности, — донесся с поста смех рядового, тут же сменившийся сильным кашлем. Хищно захихикало эхо.
«Ну и слух у него», — подумал генерал.
— Этот «пацан» Секретаря не пустил, — мрачно пояснил полковник. — Не захотел — и все.
Серый коридор сузился. Тени в призрачном свете неярких ламп убежали далеко вперед и превратились в многоруких чудовищ.
Во всех апартаментах было темно, хоть глаз выколи. Командиры двинулись вдоль затянутых крупной сеткой комнат. Есть ли кто-нибудь там, с другой стороны сеток, было непонятно. Но генерал чувствовал устремленные на него взгляды. Не злобные, не угрожающие, а заинтересованно изучающие. Так, наверное, смотрят патологоанатомы в прозекторской на какую-нибудь эдакую опухоль, обнаруженную в теле мертвеца.
— Титановая, — гордо сообщил полковник.
— Что? — не понял задумавшийся о своем товарищ Семен.
— Сетка, говорю, титановая. Из такого же металла, как последние подводные лодки.
— Ну и как, надежная? — генерал не забывал соблюдать начальственную вежливость.
— Не очень, — вздохнул товарищ Палыч. Вдруг из апартаментов с табличкой «Мичман Жиба» что- то со свистом вылетело, щелкнуло по широкой генеральской груди, сорвало с нее одну из медалей — лопнувшей стрункой пискнула застежка, — брякнулось на бетонный неровный пол и с дребезжанием быстро поползло обратно в клетку. Медаль исчезла в крупной ячейке. Генерал растерялся, происшедшее живо напомнило рыбалку, а юркнувшая в ячейку сетки медаль — блесну.
— Что ж ты, Серега, делаешь такое! — возмутился полковник, однако к сетке не приблизился ни на миллиметр.
— Палыч, ну ты ж знаешь, хобби, — донесся спокойный бас, в котором явственно слышалась издевка.
— Это точно, — виновато повернулся гид к пунцовому командиру. — Он медальки коллекционирует. Уже штук пятнадцать наловил. Наловчился, гад, пуговицу на нитке метать.
Естественно, про хобби мичмана Жибы полковник не забыл. Но уж так хотелось сбить замаскированную спесь с товарища начальника, что мочи нет.
А генерал настолько растерялся, что сразу и не сообразил, что его умышленно подставили, а когда сообразил, то решил: ладно, сейчас не время, сам дурак...
— А почему не конфискуете?
— Кто ж к нему в апартаменты рискнет войти? — ответил Громов, понимая, что совершенно зря, на пустом месте зарабатывает штрафные очки, однако не в силах сдержать ироничную улыбочку. Ему показалось, что генерал ссутулился.
Полковник двинулся дальше. Генералу ничего не оставалось, как отправиться следом. Разбор полетов он мысленно отложил до возвращения на поверхность.
— Так, может, ему задание?.. Опять же — мичман, со спецификой флота знаком.
— Никак нет, товарищ Семен, — упрямо склонил лоб полковник. — Специальная комиссия Генштаба определила боевую мощь мичмана Жибы в четыре тысячи матахари...
— Извольте изъясняться в уставной формат, товарищ полковник, — буркнул генерал.
— Виноват: боевая мощь мичмана Жибы — одна мегатонна. Мне же приказано выделить бойца мощностью в десять мегатонн. А таковой у нас один: прапорщик Хутчиш. Последние апартаменты. Номер тринадцать.
— Почему тринадцать? — недовольно передернул плечами товарищ Семен. Как всякий дворцовый интриган, он был суеверен.
— Хутчиш сам себе такой номер выбрал. Сказал, так интереснее.
— И вы пошли на поводу? — Кажется, у генерала появилась возможность поставить полковника на место.
— Не сразу, — спокойно, как бы и не замечая генеральского негодования, ответил полковник. — Только когда предыдущий жилец, гвардии старшина Филиппов, тоже одна мегатонна, повесился на ленточке от бескозырки по невыясненным причинам... Однако вот и герой нашего романа. Апартаменты номер тринадцать.
Громов остановился и повернулся налево, к последним в ряду апартаментам. Дальше был тупик — коридор упирался в глухую стену, оштукатуренную «под шубу».
Генерал непроизвольно сглотнул. Пацан с третьего контрольного пункта просил их держаться середины коридора, полковник же легкомысленно подошел почти вплотную к решетке (эти апартаменты были оснащены не сеткой, а толстенной, самой что ни на есть решеткой), достал из нагрудного кармана миниатюрный пульт дистанционного управления с двумя кнопками и большим пальцем нажал правую. В апартаментах вспыхнул неяркий, какой-то пыльный свет, а полковник, убрав пульт, положил ладони на поперечный прут решетки и тихо, даже несколько заискивающе позвал:
— Толик?.. А, Толик?.. Вставай. У нас гости.
Генерал, осторожно выглянув из-за его плеча, не без злорадства отметил, что и Громова прошиб пот. Ага, не все коту масленица!
Апартаменты номер тринадцать были примерно шесть на девять. Из интерьера — лишь скромная облупленная тумбочка, да покосившаяся полка с семью-восемью книжками на ней, да узкая койка под полкой, да обшарпанный умывальник за койкой.
На койке, лицом к стене и тылом к гостям, лежал худощавый человек; даже до середины коридора, которую наученный горьким опытом товарищ Семен не покидал, доносилось ровное, здоровое посапывание.
«Спит, умница... — подумал полковник. — Или все же притворяется?»
«Притворяется, мерзавец... — подумал генерал. — Или действительно спит?»
Шалея от собственного безрассудства, он беззвучно достал из кобуры пистолет, с мягким щелчком дослал патрон и навел ствол на прапорщика Хутчиша — хотел посмотреть, как тот отреагирует. Ну, просто любопытно стало.
Человек не пошевелился, даже спокойное дыхание с ритма не сбилось.
— Зря вы так, — укоризненно-обеспокоенно прошептал полковник, обернувшись к гостю. — Пожалуйста, спрячьте пистолет. А если он, не дай Бог, проснется? Тогда не знаю даже, как мы отсюда...
— Товарищ полковник... — зверея, но почему-то тоже шепотом сказал товарищ Семен.
Оружие, однако, сунул в кобуру и яростно-брезгливо затолкал поглубже, будто пытался раздавить уродливую гусеницу. После знакомства — к счастью, шапочного — с подопечными Громова он был совершенно выбит из колеи. Однако появление перед генеральскими очами простого прапорщика, который самым наглым образом дрыхнет и, следовательно, отлынивает от службы, вернуло его к реальности.
