Шорников сомневался, что мыслит рационально, но странное душевное состояние не позволяло ему думать иначе.
Виктор не знал, какие стихии имел в виду тот странный попутчик, но был готов с полной уверенностью назвать имя абстрактной сущности, им всем противостоящей. Сущности сильной, опасной и даже более непредсказуемой, чем сама Природа, но обреченной проиграть.
Он знал наверняка, что это… Разум. Создавший оружие, а теперь и нечто большее – Систему. Разум, который пытался навязать планете свои законы, не задумываясь над тем, что они не вписываются в природную гармонию и даже разрушают ее. Разум сильный, но все равно недостаточный для установления глубокого, созидательного контакта со стихиями, а потому идущий напролом к иллюзорным и оттого губительным целям. Разум человека, наивно решившего, что он уже достиг уровня Творца и теперь ему подвластно мироздание.
И вот теперь зарвавшийся человек получал первый урок. Болезненный и жестокий. Он терял одно из своих сложнейших изобретений и все дальше уходил от понимания сути движущих сил Природы. Перед ним лежал путь поражения и неведения. Путь в никуда…
По-прежнему пребывая словно в тумане, Шорников видел, как Гордиенко и его бойцы врываются в резервный оперативный зал Системы и как растерянно оглядываются по сторонам, не обнаружив там ни одного оператора и во-обше ни одного человека. А дальше…
Дальше произошло то, чего Виктор ждал и боялся. Проникновение в сердце «Водолея» подразумевало захват обезумевшего оператора и. автоматически, мгновенное отключение главного процессора, но за пультом никого не оказалось, и невольное замешательство стоило спецназов-цам победы. Воздействие Системы на людей было быстрым и жестким. «Водолей» не стал внушать им покорность или натравливать друг на друга. Он их просто «выключил». Как ненужные программные приложения. Первой, побледнев, рухнула на пол Таня. За ней последовали Лавров и Борис. Офицеры и агент Ивлев продержались целых десять секунд, но разобраться в управляющих кодах за такое короткое время было нереально. Последним отключился Гордиенко. Он мягко опустился на пол рядом с Шорниковым и поднял на него мутный взгляд.
– Сделай это… – были последние слова военного. – Тебя она не тронет…
Виктор с удивлением осознал, что относительно его Система действительно медлит. В чем причина такой снисходительности, он не понимал, но принять решение это не помешало. Шорников сел за пульт, и пальцы привычно забегали по клавишам. Надевать на голову обруч для мыслеконтакта он не стал. В отсеке, напичканном биоуп-равляюшей аппаратурой, прятаться от ментальной схватки с машиной было бессмысленно, и Виктор это отлично понимал, но все равно ожесточенно стучал по клавиатуре, словно давая понять бездушному монстру, что больше не желает иметь с ним ничего общего. Шорников чувствовал, как по спине сбегают капли холодного пота. Он постоянно ждал удара, но Система по-прежнему медлила. У Виктора даже мелькнула мысль, что «Водолей» никак не может поверить в предательство главного из своих создателей. Шорников почти закончил ввод кода, закрывающего все активные программы Системы, когда она, наконец, очнулась и поступила так, как требовал инстинкт самосохранения.
Инстинкт у машины! Виктор безвольно уронил руки и откинулся на спинку кресла. Он оставался в сознании, но полностью потерял способность двигаться. Работали только сердце и дыхательная мускулатура. Шорников уперся остановившимся взглядом в экран и мысленно попросил прощения у Гордиенко и всех прочих.
Он не смог, не оправдал, не исправил…
Или… или еще не все потеряно?
«Какая странная картинка в экране… Словно составленная из тысяч фрагментов, снятых тысячами операторов, под тысячами различных углов…»
Система выхватывала образы из сознания исполнителей и складывала их в общую панораму. Раньше такой фокус «Водолею» был недоступен. Но главное было не в том, что Система совершенствовала свои программные возможности без помощи инженеров, а в содержании картинки. Там, на берегу, что-то происходило. Что-то странное и труднообъяснимое.
Глазами тысяч исполнителей Шорников видел, как над региональными узлами и логовом «Водолея» сходятся тучи, как трясется и проседает земля, как ползет огненная трещина и семиэтажное здание сотовой компании проваливается в тартарары, а прочие узлы по всей стране рушатся по самым разным причинам, но почти одновременно. Среди причин были и удар чудовищной молнии в здание основного компьютерного узла на Урале, и небывалой силы торнадо, разрушивший подстанцию Системы в южных степях, а также горная лавина, похоронившая кавказский ретранслятор, и стремительное наводнение, смывшее здание подстанции в Сибири… Где-то случился выброс сернистых испарений, и образованный ими туман просто расплавил все приборы местного ретранслятора, а где-то произошло банальное замыкание и пожар. Взрыв газовой магистрали и гибель аппаратного блока в огне, мощный снегопад и обрушение здания ретранслятора под его массой… Калейдоскоп видений вращался до тех пор, пока окончательно не замолчал главный процессор.
Как только это случилось, на пульте погасли все огоньки, а экраны покрылись серой рябью. Система умерла.
Шорников закрыл глаза и провел ладонью по лицу. Так муторно ему не было еще никогда в жизни. За какие-то минуты на его глазах погибло все, чем он жил долгие годы.
– Вы это сделали? – тяжело поднимаясь с пола, спросил Евгений.
– Это произошло само собой, – Виктор удрученно покачал головой. – Мы живем в сейсмоопасной зоне… Через центр города прошла гигантская трещина. Здание сотовой компании оказалось прямо на линии разлома.
– Как удачно, – Гордиенко встал и повесил на плечо автомат. – Не было бы счастья, как говорится, да буйство природы помогло.
– Наверное, это был последний толчок землетрясения, – негромко пробормотал Шорников. – Фундамент под офисом не выдержал…
– И узловые станции накрылись или только главный процессор? – спросил Карасев, выбираясь из- под компьютерного стола.
– Да, да, и узловые, почти везде. Без видимых причин. Просто вдруг отключились, и все. Это странно, но факт.
Виктору жутко хотелось рассказать всем о своих видениях и о том, что стало истинной причиной избавления, но он отчетливо понимал, что ему никто не поверит. И действительно, как можно поверить в сказку, будто Система погибла оттого, что вступила в конфликт с абстрактными стихиями мироздания? Все считали, что им просто повезло и так вовремя разразившиеся катаклизмы были чистой случайностью. И, наверное, так думать правильнее всего. А начни Шорников настаивать на изучении «случайностей», ему бы наверняка намекнули, что если он не перестанет пороть чушь, то может остаться не у дел. Чинить на дому телевизоры, вместо того чтобы снова стать значимой фигурой в Городе, который теперь, скорее всего, будет заниматься нормальными открытыми разработками на благо общества, Виктору не хотелось.
– А нечего было такие подвалы под офисом рыть, – Евгений обернулся к очнувшемуся Борису. – Ну что, господин Кравцов, остались без работы?
– Это вице-премьер Кабанов решит, – огрызнулся Борис.
– Если тоже без работы не останется, – парировал Гордиенко. – Кстати, до выяснения всех обстоятельств дела вы арестованы.
– Ты не много на себя берешь, подполковник?
– В самый раз, – Евгений протянул руку к Ивлеву. Тот встал и спокойно отдал ему пистолет. Кравцов сверкнул злым взглядом, но тоже разоружился.
– Вот это будет репортаж! – восхищенно заявил Лавров, так и не поднявшись из партера. – Сенсация века!
– Так вам и разрешили публиковать государственные секреты, – вяло возразил «друг Дмитрий». – Голова раскалывается… Таня, у тебя нет таблетки?
– Потерпишь, – отмахнулась девушка.
Она помогла Павлову перебраться с пола на кресло, которое любезно уступил Шорников, и присела
