Гарнизон осажденного Порт-Артура состоял из 5-го Сибирского стрелкового полка, 4-й и 7 — й Сибирских стрелковых дивизий (1 3 — 1 6 — й и 25 — 28-й полки) и Квантунского флотского экипажа. При капитуляции крепости все регалии этих полков могли попасть в руки неприятеля, поэтому по приказу коменданта крепости генерала Стесселя в ночь на 20 декабря 1 9 0 4 г., перед капитуляцией, они (и серебряные рожки канонерских лодок «Бобр» и «Гиляк») были вывезены лейтенантом бароном Косинским на эскадренном миноносце «Статный», прорвавшемся в китайский порт Чифу, где переданы русскому консулу и затем возвращены в полки. Знаменный флаг расформированного в том же году Квантунского флотского экипажа был позже передан в храм-памятник Спаса на водах в Петербурге, где служил алтарной завесой. После уничтожения храма в 1 9 3 1 г. он был передан в Центральный Военно-Морской музей, где и находится по сей день.
Следующие потери относятся ко времени кровопролитного Мукденского сражения. Во время рукопашной схватки 25 февраля 1 9 0 5 г. было спасено Георгиевское знамя 162-го пехотного Ахалцыхского полка. Командир знаменной роты полка капитан Жирнов, видя безысходное положение полка, отдал приказ — во что бы то ни стало спасти знамя. Знаменный унтер-офицер Гришанов сорвал знамя с древка и первоначально хранил знамя в плену, позже передав его поручику своего полка Хондажевскому, который хранил знамя в течение 8, 5 месяцев. По возвращении из плена знамя вновь встало в ряды своего полка. Чины полка, спасшие знамя, были навечно зачислены в списки полка: — Гришанов 7 ноября 1 9 0 6 г . , Хондажевский — 22 марта 1 9 0 7 , а Жирнов — 8 января 1 9 0 8 г.
Приказом по военному ведомству № 689 от 24 ноября 1 9 0 6 г. были зачислены навечно в списки 241-го резервного пехотного Орского батальона унтер-офицеры Виноградов, Шестяев и рядовой Лебедев. Батальон этот был развернут во время войны в полк и также участвовал в Мукденском сражении. Тяжело раненый в бою знаменщик Лев Виноградов передал знамя рядовому Николаю Лебедеву с просьбой спасти полковую святыню. Лебедев тесаком отделил полотнище от древка, причем в это время пуля перебила ему руку. Он спрятал знамя под солому. В это время Шестяев зарывал в землю древко и чехол. Через два дня, находясь в плену на месте боя, Лебедев попросил товарищей отрыть знамя, что и было сделано. Лебедев зашил его в китайскую куртку, которую носил под мундиром. В Японии, в лагере для военнопленных он спрятал знамя в двойное дно сундука, где и хранил его до конца войны. Вернувшись в Россию, он представил знамя начальству, после чего и было возбуждено ходатайство о зачислении героев навечно в списки полка.
В 1910 г., при переформировании армейской пехоты, батальон вошел в состав 191-го пехотного Ларго-Кагульского полка, но продолжали ли орцы числиться в списках Ларго-Кагульского полка — предстоит выяснить.
Тем же приказом № 689 с 7-го ноября 1906 г. навечно в списки 4-го стрелкового полка были зачислены штабс-капитан Ожизневский, знаменный унтер-офицер Нестеров и унтер-офицеры Ратников и Смирнов. Тяжело раненый Василий Нестеров, видя безвыходное положение знаменной роты, приказал своим «ассистентам» снять полотнище и скобу с древка и спасти их. Старший унтер-офицер Андрей Ратников хранил в плену полотнище, а младший унтер-офицер Сергей Смирнов — скобу. Позже они передали их штабс-капитану своего полка Ожизневскому, который и вывез спасенное знамя из Японии в Россию.
5-му и 19-му стрелковым полкам повезло меньше. Старое знамя 4-го Учебного Карабинерного полка, пожалованное в 1837 г., принадлежавшее 5-му стрелковому, было сожжено во время отступления от Мукдена по приказанию начальства. К 1 9 0 5 г. полотнище знамени, которому было без малого 70 лет, видимо, обветшало, поэтому спасти его вряд ли было возможно. По данным, приводимым полковыми историками, приказание об уничтожении знамени было действительно отдано штабс-капитаном Гурским, но тяжело раненый знаменный унтер-офицер Лолуев успел спрятать под мундиром полотнище и рассовать по расщелинам мерзлой земли скобу, на-вершие и разломанное на части древко. Опасаясь, что японцы при обыске найдут знамя, он спустя некоторое время зарыл и его. Впоследствии знамя так и не было найдено. Учитывая все обстоятельства, Николай II пожаловал полку 26 ноября 1 9 0 7 г. новое простое знамя, взамен утраченного.
Командование 19-го стрелкового полка, не имея возможности быстро разрезать и раздать чинам полка тяжелое и плотное полотнище знамени образца 1883 г., приказало сжечь его, оставив лишь императорский вензель в подтверждение того, что знамени не коснулась рука неприятеля. В плену вензель сохранял поручик полка Шоке. Бежавший из плена младший унтер-офицер Лобачев сообщил начальству о сохранении остатков знамени, да и вскоре сами остатки были непосредственно предъявлены подполковником 5-го Финляндского стрелкового полка Красноуховым, который за это был награжден золотым оружием. Шоке и Лобачев вышеупомянутым приказом по военному ведомству № 689 были зачислены навечно в списки 19-го стрелкового полка. До 1917 г. полк выходил лишь с вензелем Государя, прикрепленным к чистому полотнищу. Что может быть более явным и более величественным знаком верности присяге и своему императору?
Война 1914 — 1917 гг. принесла с собой новые потери знамен, ставшие последними в истории Российской Императорской армии. После массовой утраты регалий в 1 9 1 4 — 1 9 1 5 гг. (о чем речь пойдет ниже) русское командование приняло решение об отправке знамен и штандартов в тыл, в запасные части, так как на охрану знамен и штандартов отряжалось иногда по 2 — 3 роты, что, разумеется, снижало огневую мощь русских частей. «Боязнь потерять их приводит к крайне нежелательному отправлению знамен с соответствующим прикрытием глубоко в тыл, нередко в обозы второго разряда. Мне лично приходилось во время объездов встречать и возвращать обратно к полкам иногда целые роты, со знаменем, уходящие в тыл нередко за 30 — 40 верст от позиции», — писал командующий 3-й армией в 1916 г. генерал Л. П. Леш.
Первые потери знамен в этой войне относятся к Восточно-Прусской операции августа 1914 г. Первым было потеряно в Гольдап-Гумбиненском сражении знамя 110-го пехотного Камского полка. 7 августа 1 9 1 4 г. полк противостоял трем немецким полкам и понес при этом огромные потери. Ввиду критического положения полотнище было снято с древка, а из навершия был выломан Георгиевский крест. Эти части знамени были благополучно вынесены из боя и спасены; к сожалению, не известно, кто из чинов полка принимал в этом участие. Древко было помещено в одну из повозок обоза, который попал в руки немецкого 3-го кирасирского Восточно-Прусского Графа Врангеля полка, и затем древко со скобой, юбилейными лентами и навершием без Георгиевского креста было передано в Берлинский Цейхгауз, где и находилось до 1945 г., а позже было вывезено в СССР.
Несравненно большие потери, сравнимые разве что с потерями под Аустерлицем, понесли окруженные и разгромленные корпуса 2-й армии генерала Самсонова: XIII, XV и частично XXIII.
Дважды раненный полковник Первушин, перед последней попыткой пробиться, приказал снять знамя с древка и зарыть его в землю. Знаменщик, подпрапорщик Удалых, точно определил место, где было зарыто знамя. Попытка прорыва не удалась, но У д а л ы х пробрался в Россию. Полк восстанавливался в Лиде, и среди прибывших на укомплектование полка офицеров был и явившийся из Казанского (или Павловского — как указывает генерал Флуг) военного училища подпоручик Игнатьев. Назначенный командиром XIII армейского корпуса генерал от артиллерии Василий Егорович Флуг вспоминал, что Игнатьев был замкнутым, практически не общался с однополчанами и имел весьма странную привычку носить всегда с собой в карманах кителя своих домашних животных: морскую свинку и канарейку. «Свое
