разговор:
– Давай сожрем его, а, Винс?
– Заткнись, Эдди, только вчера вечером мы съели целого ормитунга. Ты что же, хочешь маяться от несварения желудка?
– Я до сих пор голоден!
– И я тоже!
– И я!
Мишкин открыл глаза и увидел, что разговор ведут все пять голов змея. Та, которую называли Винсом, была расположена посредине и выделялась большими размерами. Винс продолжал:
– Тошнит меня от вас, парни, от вас и вашей жратвы. Как только я начинаю входить в форму, вернее, наше туловище начинает, после месяца тренировок в гимнастическом зале, как вам снова не терпится отрастить брюхо. Но я говорю этому «нет»!
– Мы имеем право есть все что угодно и когда угодно, – захныкала одна из голов. – Наш папочка, да хранит его душу бог, говорил, что туловище принадлежит нам всем, и мы должны владеть им на равных.
– Папочка говорил также, чтобы я за вами, пацанами, присматривал, – ответил Винс, – потому что у вас всех, вместе взятых, не хватит мозгов даже для того, чтобы влезть на дерево. И к тому же папочка никогда не ел незнакомых.
– Это точно, – голова повернулась к Мишкину. – Меня зовут Эдди.
– Меня – Лукко.
– Меня – Джо.
– А меня – Чико. А это Винс. Вот и познакомились. А теперь, Винс, мы сожрем его сию же минуту, потому что нас четверо, и мы уже устали от твоих приказаний, и отныне мы будем делать то, что нам захочется, и если тебе это не по нраву, то постарайся как-нибудь с этим смириться. Идет, Винс?
– Заткнись! – загремел Винс. – Уж если кто и собрался здесь пожрать, так это буду я!
– А как же мы? – заскулил Чико. – Папочка говорил…
– Что бы я ни съел, в конечном итоге будет и вашим, – сказал Винс.
– Но мы же не почувствуем вкуса, если не попробуем сами, – возразил Эдди.
– Это точно, – ухмыльнулся Винс. – Но обещаю вам попробовать не только за себя, но и за всех вас.
– Извините, Винс, – отважился Мишкин.
– Какой я тебе Винс? – зарычал тот. – Для тебя я мистер Палиотелли.
– Извините, мистер Палиотелли. Я хотел сказать, что являюсь формой разумной жизни, а там, где я живу, разумные создания не едят других разумных созданий, разве что тогда, когда нет никакого выхода.
– Ты что, вздумал меня учить, как себя вести? – возмутился Винс. Я – разумный? Да я даже университета не закончил. С тех пор, как скончался наш папочка, мне приходилось работать в прокатном цехе, вкалывать по двенадцать часов в сутки, чтобы прокормить пацанов. У меня хватает ума понять, что у меня не хватает ума.
– Но на вид вы достаточно умны, – заискивающее сказал Мишкин.
– Ну разумеется, во мне есть врожденный интеллект. Я, возможно, ничуть не глупее любого образованного червя Уоп. Но вот что касается образования…
– Роль формального образования часто переоценивается, – ввернул Мишкин.
– Будто я этого не знаю, – согласился Винс. – Но куда без диплома в этом мире?
– Трудновато, – кивнул Мишкин.
– Ты, возможно, будешь смеяться, но я всю жизнь мечтал научиться игре на скрипке. Ну не смешно ли?
– Вовсе нет, – ответил Мишкин.
– Вообрази себе глупого Винса Палиотелли, пиликающего на дурацкой скрипке арию из «Аиды»?
– А почему бы и нет? Я уверен, что у вас есть талант.
– Мне все кажется, – признался Винс, – что вначале был чудесный сон. А потом пришла жизнь с ее бесконечными проблемами, и мне пришлось сменить бесплотную призрачную ткань видения на грубую серую холстину этого… как его…
– Хлеба? – спросил Чико.
– Обязанностей? – предположил Мишкин.
– Ответственности? – подсказал робот.
– Да нет, все это не то, – горько сказал Винс. – Недоучка и недотепа вроде меня не может разбрасываться параллельными конструкциями.
– Возможно, вам стоит попытаться изменить ключевые понятия, – предложил робот. – Попробуйте сменить «призрачную ткань поэзии» на «грубую холстину мирской жизни».
Винс уставился на робота, а потом обратился к Мишкину:
– Твой приятель корчит из себя умника?
– Да нет, – ответил Мишкин. – Просто он попал не не ту планету. Не обижайтесь на него, он всего лишь робот класса СРОНП.
– А раз робот, так пусть держит язык за зубами!
– Весьма сожалею, если обидел вас, – живо отозвался робот.
– Да ладно, замнем. Вы в общем-то неплохие ребята, и я не стану вас есть. Но мой вам совет – держитесь здесь поосторожней. Не все тут так добры и простодушны, как я. Честно говоря, они это сделают, даже не будучи голодными – уж больно у вас обоих отвратительная внешность.
– А на что нам обращать особое внимание? – спросил Мишкин.
– Обращайте особое внимание на все, – ответил Винс.
8
Мишкин и робот от всей души поблагодарили добряка-змея, вежливо кивнули его менее воспитанным братьям и двинулись дальше через лес, поскольку другого пути у них не было. Вначале медленно, а потом все прибавляя шаг, они шли, чувствуя, как по пятам за ними крадется сама смерть, жутко постанывая и обдавая из смрадным дыханием. Робот недовольно бурчал что-то, но Мишкину было не до разговоров.
Они вступили под сень огромных ветвистых деревьев, которые разглядывали путешественников спрятанными в густой листве глазами. Когда Мишкин и робот миновали их, деревья начали шептаться друг с другом.
– Довольно странная компания, – пробормотал старый вяз.
– Похоже на оптическую иллюзию, – сказал дуб. – Особенно эта металлическая штуковина.
– О, моя голова! – застонала ива. – Ну и ночка была! Хотите, расскажу?
Мишкин и робот продолжали свой путь через лесную глухомань, сумерки сгущались, и призрачные, словно видения, воспоминания о былом великолепии лесной чащи окружили их, возникая из воздуха, полного бледных испарений, словно нечто умирающее, с переломанным хребтом, ползало по благородным, слегка светящимся стволам деревьев, по ветвям плакучих ив.
– Да, местечко не из веселых, – заметил Мишкин.
– Эти штучки меня не очень интересуют, – ответил робот. – Мы, роботы, не подвержены эмоциям. В нас заложена способность проникновения в суть вещей, так что мы ко всему относимся с предубеждением, что равносильно прежде всего трезвому подходу.
– Угу, – отозвался Мишкин.
– Именно поэтому я с тобой согласен. Здесь действительно мрачновато и пахнет привидениями.
