— Великий Боже! — пробормотал он. А затем воззвал к Анне: — Вы ничего не говорили, мадемуазель де Руссель… Правда ли все это?
В ожидании её ответа у Блеза замерло сердце.
— Я не буду отрицать этого, — сказала она.
— Минутку, — сухо вмешалась регентша. — По обычаю, давая друг другу обещания вступить в брак, обмениваются подарками — залогами верности обетам, и люди благородные носят такие подарки при себе. Могу ли я попросить показать её залог, господин де Лальер?
Анна прикусила губу, а потом резко взглянула на Блеза, когда он ответил:
— От всего сердца, мадам. Это — драгоценность, бесконечно дорогая для того, кто имеет честь носить её, и то, что миледи рассталась с нею, означает не только верность её мне, но и преданность Франции…
Нащупав у себя на шее и расстегнув тонкую цепочку, он положил её вместе с подвеской в руку герцогини:
— Как вы понимаете, мадам, это роза Тюдоров.
— О Иисусе, благослови нас! — воскликнула Анна по-английски. Лицо её выражало удивление, облегчение — и радость.
Регентша повертела медаль в пальцах; глаза всех были прикованы к ней.
— Действительно, — произнесла она, — это эмблема короля английского, которая высоко ценится, и её носят только те, кто пользуется его доверием. Взгляните. — Она передала эмблему Франциску, который, в свою очередь, внимательно её рассмотрел. — Я считаю, что господин де Лальер сказал нам правду…
— Но… — возразил король, — но…
Эти «но» кружились вокруг него, как надоедливые мухи.
— Я понимаю, — согласилась регентша, — понимаю. То, что сказал господин де Лальер, в высшей степени… необыкновенно.
Она искоса взглянула на Блеза; нос её дернулся.
— Однако кто же осмелится подвергнуть сомнению слова человека столь честного и прямодушного, как господин де Лальер? На мой взгляд, сир, факты таковы. Миледи Руссель теперь — нареченная невеста человека, которого с полным основанием может сегодня чествовать вся Франция. И уже поэтому она заслуживает уважения — даже если не учитывать тех выдающихся услуг, которые, по свидетельству господина де Лальера, оказала она вашему величеству. Поэтому мы должны пожелать ей счастья и самым сердечным образом поблагодарить за содействие нашему доброму другу в его миссии в Шаван-ла-Туре…
Она слегка подмигнула ему с не поддающимся описанию видом опытного дельца, которому подвернулся благоприятный случай обойтись без лишних расходов.
— Мы весьма многим обязаны господину де Лальеру, однако, судя по пылу и страсти, с которыми он здесь говорил, я не сомневаюсь, что он сочтет нас свободными от необходимости дополнительно вознаграждать его, если получит руку миледи Руссель. Я права, мсье, не так ли? Конечно, — прибавила она, — учитывая ваши заслуги, я думаю, мы могли бы дать обещание освободить вашего отца и восстановить его в правах на его земли.
— Всей моей жизни, какой бы долгой она ни была, — расцвел Блез, — не хватит для выражения на словах и на деле благодарности вашему высочеству и его величеству.
— Значит, государь, — сказала Луиза королю с величественным видом человека, оказывающего благодеяние, которое ему ничего не стоит, — я думаю, так мы и решим.
Король повернулся к де Сюрси:
— А ваше мнение, сударь? Ибо ничье другое я не ценю так высоко.
Маркиз подавил улыбку, но не смог справиться с огоньками в глазах.
— Я далек от того, — сказал он, — чтобы расходиться во мнениях с госпожой регентшей по какому бы то ни было вопросу. Однако, если я могу добавить предложение, то оно заключается в том, чтобы господин де Лальер и мадемуазель Руссель обвенчались немедленно и чтобы он жизнью своей отвечал в случае, если она вновь задумает оказывать услуги Англии.
— Хорошо сказано, — кивнул Франциск. — Слышите, друг мой?
— Ручаюсь своей жизнью, — повторил Блез.
— А вы слышите, миледи?
Она улыбнулась:
— Прекрасно слышу, ваше величество.
— А я, — сказал де Сюрси, — буду нести не меньшую ответственность за нее. С позволения вашего величества, я намерен крепко-накрепко держать её в плену в Сюрси-ле-Шато, когда её супруг вернется в армию, что он, без сомнения, сделает. И все это тем более уместно, что, с позволения вашего величества, я решил завещать свои владения господину де Лальеру. Потому будет справедливо, чтобы он и мадам, — он поклонился Анне, — сопровождали меня в Турень в своем свадебном путешествии.
— Да будет так.
Король поднялся. Напряжение в зале спало.
— Редко случается, — сказал он, — чтобы отправление правосудия завершилось столь приятным образом. Вы слышали мой приговор, миледи Руссель. Сегодня же, до заката солнца, вы обвенчаетесь с господином де Лальером. Подойдите поближе.
Она подошла, опустив глаза. Он взял её руку и передал Блезу:
— Будьте счастливы.
Регентша, а затем присутствующие дворяне по очереди поздравляли их. Однако — что было довольно странно — маркиз де Воль не вымолвил ни слова, пока не пришел конец поклонам и комплиментам. Когда Блез с Анной вышли в малый зал и остановились в глубокой нише с окном, выходящим на озеро, он последовал за ними туда и сердечно расцеловал их.
А потом сказал Блезу:
— Господин сын мой, я надеюсь, вы учли мое замечание насчет вашего возвращения в армию.
— Учел, монсеньор. Поскольку идет война, естественно, что я вернусь в свою роту к господину де Баярду.
— Это не просто естественно, сын мой, — сказал маркиз с насмешливой серьезностью и торжественностью, — это крайне необходимо. После свадебного путешествия вы вернетесь к капитану Баярду, и чем скорее, тем лучше.
— Но почему? — испуганно спросил Блез. — Есть плохие вести?
— Для тебя хуже быть не может. Твоя душа в опасности. Путь, по которому ты шел последнее время, — не для тебя.
— Но я ведь не потерпел неудачи.
— Никоим образом. Ты потерпел слишком большой успех. С грустью сообщаю тебе, что во время этого последнего представления, которое ты устроил королю, что-то в твоем голосе и манерах временами напоминало мне самого покойного мсье де Норвиля. Не так ли, миледи?
Анна кивнула:
— Да. Я была прямо потрясена. Какой лжец, какой лицедей!
Блез залился краской:
— Я прошу…
— Что толку просить, сынок, — перебил его маркиз. — Ступай-ка обратно, к звонкому оружию, крепким ударам и честной компании. Это твое естественное окружение. Может быть, порча ещё не зашла слишком далеко.
Он расхохотался, потрепал Блеза по плечу и удалился.
Наконец-то они остались одни. Блез попытался улыбнуться, но встретил суровый взгляд Анны, покраснел и беспомощно уставился в пол.
— Негодяй! — произнесла она наконец.
Он был слишком поражен, чтобы почувствовать юмор.
