историю!.. Сидя перед экраном, я глубоко переживал происходящее: теперь ясно было, что даже при всех прочих благоприятных обстоятельствах мопеда мне родители не подарят. Мои горестные размышления были прерваны голосом Дяди, донесшимся из его комнаты:
— Элладушка, поищи-ка в кухне спички, у меня все вышли!
Тетя кинулась к полке и схватила коробок. Он был пуст.
— Ты же сам потаскал у меня все спички! — крикнула она. Затем попросила меня сбегать за спичками к Пресмыканцу.
Я вышел в палисадник. Увы, дверь, ведущая в половину Пресмыканца, была заперта, и сквозь нее слышался густой храп. Сосед изрядно выпил на радостях и теперь спал. Вернувшись, я доложил обстановку Элладе Васильевне, и в этот миг в кухню вошел Дядя. В руке он держал авторучку, в зубах — незажженную папиросу.
— Я сейчас схожу за спичками к Мушкиным, — сказала тетя.
— Мушкины — заклятые враги моей Теории Хвостоглавия! — гневно заявил Дядя. — Мне не нужно огня от Мушкиных!
— Что теперь делать будем — ума не приложу! — растерянно проговорила тетя.
— Эврика! И как это я запамятовал! Ведь братец-то мой в субботу зажигалку у нас забыл! — радостно вскричал Дядя и бросился в свою комнату. Мы поспешили за ним.
Дядя выдвинул нижний ящик письменного стола и вынул оттуда никелированную зажигалку. Он поднес ее к папиросе. Лицо его озарилось предвкушением затяжки. Послышался щелчок, но огонька не возникло.
— Дрянь зажигалка! — буркнул он. — Вроде бы полна бензином — и никакой вспышки.
— Вспышки и не будет! — сказала тетя. — Ты же сам, под мутным руководством Пресмыканца, все бензины-керосины аннулировал! Сейчас все на свете зажигалки не действуют!
— Как странно ты рассуждаешь! — обиделся Дядя. — Если все на свете зажигалки бездействуют, то, по-твоему, выходит, что и моя зажигалка должна бездействовать?! Но ведь я курить хочу! У меня без куренья работа не движется! — И далее он объявил, что науськивание Пресмыканца против нефти он теперь расценивает как диверсию против науки и лично против него, Дяди.
Через несколько минут Дядя вложил в ящичек пожелание, чтобы нефть и все ее производные снова обрели свои прежние свойства. Положив указательный палец одной руки на кнопку прибора, другой рукой он поднес к папиросе зажигалку. Неземная и земная техника сработали одновременно. Дядя радостно затянулся и вскоре весь окутался синеватыми клубами табачного дыма. А прибор Двухразового Действия окутался зеленоватым туманом, затем утратил четкость очертания и исчез, распылился в воздухе.
Со стороны шоссе послышались выхлопы автомобильного мотора, затем промчался мотоцикл — и пошло и поехало…
Великая Пауза кончилась.
7. Эпилог
Дядя жил долго. Он пережил и Элладу Васильевну, и Пресмыканца, — но так и не завершил своего монументального труда. И теперь я, достойный продолжатель его дела, тружусь, не жалея сил, разрабатывая его Теорию.
Незадолго до его кончины, я спросил у Дяди, можно ли будет мне в своих воспоминаниях упомянуть о подлинных причинах Великой Паузы, дабы посрамить ученых мужей, громоздивших по этому поводу одну гипотезу на другую, — и одновременно открыть людям Истину.
Великая скромность прозвучала в его ответе. Он сказал, что только лет через тридцать после его кончины я смогу осветить этот вопрос в печати, ибо ему, Дяде, стыдно перед человечеством. Он считает себя виновным в том, что из-за своей страсти к курению слишком рано прервал Великую Паузу. Ведь вернув нефти и ее производным горючие свойства, он тем самым вернул в мир и автомобильно-мотоциклетный шум, и этот шум в дальнейшем замедлил его работу над рукописью, опубликования которой с таким нетерпением ждет население нашей планеты.
Спи спокойно, Дядя! А ты, директор бани, трепещи перед величием науки! На днях я приступил к двухсотой завершающей главе Теории Хвостоглавия.
