спокойно.
— Ну, идем, — сказал Вольке Дождевой. — Слезами горю не поможешь, — хоть никто и не плакал. — Все там будем.
— Идемте с нами, Георгина Павловна, — тронул он Георгину за плечо. — Вам бы сейчас поминальную выпить, полегчало бы. У меня спирток есть.
Но она молча отстранилась от Дождевого.
— Ну, винтовочку хоть дайте, я отнесу. Чего вам тут с ней делать, а? Мало ли что в голову с ней придет. Лучше я ее поберегу.
— Нет, — сказала Георгина. — Не бойтесь, я сейчас уйду. Вот сейчас.
Она мгновенно сбросила с винтовки чехол, мгновенно приложила приклад к плечу и стала стрелять вверх, в небо. Над кладбищенскими деревьями взметнулись и загалдели испуганные вороны. После каждого выстрела она резко передергивала затвор. С чеканным звоном вылетали гильзы, они подскакивали и звенели, падая на старую могильную плиту, и скатывались в траву. Потом Георгина своими тонкими руками взяла винтовку за конец ствола, высоко занесла ее над головой и с молниеносной силой ударила ею по древнему каменному надгробию. Металл словно взвыл от боли, треснул кипарисовый приклад. Она зашвырнула винтовку в кусты.
— Теперь все, — сказала она. — Теперь все. Нет, не все!
Она резко рванула черный шнурок, сорвала нательный крест и бросила его наземь.
— Теперь все.
Она ушла, не взглянув на Вольку, не взглянув на Дождевого — ушла в другую сторону, не в ту, куда надо было им идти.
— Лучше уж так, — сказал Дождевой. — И так худо, а могло быть хуже… — Он полез в кусты и вытащил винтовку. — Можно еще поправить. И крестик подбери, крестик-то золотой, она еще спохватится. Ей его больше не носить, а его кое на что на барахолке выменять можно.
Но она так и не спохватилась, так и не пришла. И никогда больше Волька ее не встречал.
