жертв несчастных случаев здесь не было. Центр проводил рутинные медицинские осмотры — Янины и Себастьяна, а также пары десятков других людей, что готовились к высокоскоростному космическому перелету от Земли до Ганимеда.
Медицинский осмотр Янины таковым почти и не показался. Батарея механизмов пощелкала и позвякала в ее сторону, пока она перед ними стояла. Все это заняло минут десять. Дальше была пилюля. Круглая, примерно с ноготь большого пальца. Яна только с третьей попытки ее проглотила. Но даже тогда ей потребовалась поддержка в виде солидного глотка воды.
Сотрудник центра, приветливый светловолосый мужчина, чье хрупкое телосложение предполагало, что он проводил большую часть времени в окружающей среде с микрогравитацией, извинился и пояснил:
— Раньше ПН бывал намного меньше.
— ПН?
— Перистальтический Наблюдатель. Эта пилюля. Раньше она бывала не больше горошины, но недавно туда вставили новый блок датчиков для отслеживания печеночных ферментов и проведения химического анализа крови в реальном времени. Я пожаловался на размер, и через месяц мне пообещали примерно половинную версию. А пока что…
А пока что перистальтика Янины исправно транспортировала пилюлю с ее солидным набором датчиков по всей длине пищеварительного тракта. Завтра ПН будет естественным образом выделена, содержа в себе полную запись (включая цветные изображения) каждого сантиметра поверхности от глотки Яны до ее заднего прохода.
Даже с изрядного размера пилюлей медицинский осмотр оказался куда быстрее и проще, чем Яна ожидала. На все потребовалось менее получаса. То же самое и у всех остальных. Они уже давно вышли из медицинского центра и отправились в свои номера готовиться к полету.
У всех, кроме Себастьяна. Он вошел в медицинский центр одновременно с Яниной, два с половиной часа тому назад. И до сих пор, насколько она понимала, оттуда не вышел.
Куда он делся? Быть может, ей следовало вернуться в свой номер и подождать там? Но тогда она точно так же ждала бы и тревожилась.
Наконец она снова прошла в задвижную дверь, откуда она до этого вышла. На двери имелась табличка ВХОДА НЕТ, но она была не заперта.
Светловолосый техник, который проводил осмотр Яны, стоял над чем-то вроде центрифуги, вглядываясь в бинокулярный микроскоп. Когда дверь за Яной закрылась, он поднял взгляд и сказал:
— На осмотр вам надо пройти в… а, это вы. — Он широко ей улыбнулся. — Вы все это время здесь ждали? Извините, но я подумал, вы знаете, что на сегодня все закончено. Приходите завтра, чтобы мы смогли извлечь ПН, если он не выйдет естественным образом.
— Дело не во мне. Я беспокоюсь о другом человеке, который вошел сюда вместе со мной и до сих пор не вышел.
— Он ваш…
— Он мой близкий друг. Мы летим вместе.
— Извините, но если он вам не супруг и не родственник, мы не вправе разглашать медицинскую информацию.
— Я просто хочу убедиться, что там нет никаких проблем.
Сотрудник посмотрел на Яну, поколебался, затем сказал:
— А, ладно. Знаете, как говорят — правила создаются только за тем, чтобы их нарушали. Подождите минутку.
— Очень вам благодарна.
— Только не ходите за мной, а то мне потом действительно нагорит.
Он исчез за другой дверью, также с табличкой ВХОДА НЕТ. Яна снова осталась ждать, но ненадолго. Светловолосый мужчина вернулся вместе с женщиной в синей форме.
— Меня зовут Криста Мэтлофф, — сказала женщина. — Я директор этого учреждения. Фриц говорит, вы близкая подруга мистера Себастьяна Берча.
— Да. С ним все хорошо?
— Насколько мы можем судить, с ним все хорошо, но мы по-прежнему его осматриваем. Как давно вы знаете мистера Берча?
— Почти всю жизнь.
— Отлично. У вас есть несколько минут?
— У меня есть столько минут, сколько вам нужно.
— Замечательно. Тогда будьте любезны пройти со мной. — Криста Мэтлофф направилась к двери с табличной ВХОДА НЕТ. Яна последовала за ней, недоумевая, зачем тут поразвесили такие таблички, если никто на них даже внимания не обращает. Она ожидала вскоре увидеть Себастьяна, но сразу же за дверью директор медицинского центра повернула налево и вошла в кабинет, на стенах которого красовалась странная смесь довоенных произведений искусства и цветных диаграмм с деталями человеческой анатомии. Там она жестом предложила Янине сесть.
— Позвольте мне повторить уже сказанное. С мистером Берчем все хорошо. Собственно говоря, если только ПН не обнаружит каких-то проблем, я бы сказала, что у него отменное здоровье.
— Но мы вошли сюда еще утром. И со мной уже давным-давно все закончили.
— Да, разумеется. Обычно осмотр занимает менее получаса. Однако в случае мистера Берча мы обнаружили кое-какие странности. Нет-нет, не болезнь, могу вас в этом заверить. Но там что-то такое есть. Именно поэтому я хочу расспросить вас о происхождении мистера Берча. Где вы впервые с ним встретились и как часто с тех пор виделись?
«Что-то, но не болезнь, — подумала Яна. — Тогда что? Быть может, что-то, имеющее отношение к способности Себастьяна представлять себе облачные системы, которые еще не возникли?»
Криста Мэтлофф казалась человеком предельно практичным, который не станет ничего выяснять просто ради интереса. Яна как могла постаралась дать сжатый, но достаточно полный ответ. Впрочем, она подозревала, что этого будет недостаточно.
Яна и Себастьян, скорее всего, не были одного возраста, но в каком-то смысле родились в один день. До первого воспоминания Яны должно было пройти еще два-три года. Но жизнь для нее теперь начиналась с низко летящего самолета, где какая-то темнокожая женщина обнимала ее, гладила ей волосы и говорила, что все будет хорошо. С другого бока к женщине прижимался Себастьян.
Самолет курсировал широкими, медленными кругами. Глазея из окна, Яна видела темную обугленную землю и безмятежную водную гладь. Однажды она заприметила что-то движущееся и разглядела бурую фигуру с белыми пятнами, которая быстро скользила к покатому земляному холмику. Самолет дал крен, Яна увидела вспышку пламени, и пятнистый объект исчез. На месте существа осталось лишь его темное очертание. Женщина притянула Яну поближе. Затем она сказала — то ли Яне, то ли кому- то другому в самолете:
— Еще одна проклятая тератома. Сколько же их там всего?
Тератома. Тогда это слово ничего Яне не говорило. Только годы спустя она узнала значение этого термина и поняла, что в то время происходило. Спасший Яну и Себастьяна самолет базировался в Гусвике, что на острове Южная Джорджия. Пролетев многие тысячи километров за экватор от 55 градусов южной широты, он принял участие в первом послевоенном обследовании северного полушария Земли. В южном полушарии никто в то время не ожидал обнаружить по ту сторону экватора живых людей. Кого там боялись и кого желали найти, так это тератом, генетически модифицированных чудовищ, созданных на Поясе и рассеянных по Земле кораблями Пояса в последние дни Великой войны. Всех обнаруженных тератом разведывательный самолет должен был уничтожать.
Чудовищ находили и убивали тысячами. А также находили и спасали очень немногих людей. Взрослым всю память оставляли. Но маленьких детей, найденных в одиночестве, немедленно обрабатывали, уничтожая все их предыдущие воспоминания.
Эта операция проделывалась как акт милосердия. Месяцы, предшествовавшие спасению, сплошь состояли из ужаса и убийственных атак с небес. За атаками следовала мучительная смерть родителей,
