проведения различия с оружием открытого космоса. Но это все равно странное наименование, поскольку большая часть оружия может использоваться всюду, как на поверхности планеты, так и в космосе.
— Если только данное оружие не было разработано для поражения чего-либо, что в космосе не обнаруживается — скажем, растений или животных. Оружием подобного рода стали использованные на Марсе «вселенские раздолбаи».
— Очень может быть. Вот только раздолбаи находились в другом списке Пояса — в том, где перечислялось оружие, предназначенное для использования против личного состава и материальной части. Но в том первом списке было кое-что еще более странное. Согласно ему, до окончания войны Надин Селасси «полностью закончила и протестировала» некое новое оружие. Оно было классифицировано как оружие планетарного разрушения. Вы можете подумать, что это была как раз одна из тех штуковин, которые вожди Пояса должны были использовать на Земле, на Марсе или даже на одном из населенных спутников Юпитера. Тогда вот вам мой вопрос: почему же они его не использовали? Если это и впрямь было оружие, способное уничтожить целую планету, его бы вполне хватило, чтобы закончить войну, победителем в которой сразу же после его использования стал бы Пояс.
— Возможно, полномасштабная версия так и не была произведена. Вы сказали, что оно было только протестировано.
— Нет. Судя по всему, рабочая версия, снабженная системой доставки, была готова к использованию.
Сова закрыл глаза и так долго сидел молча, что Морд в конце концов не выдержал:
— Эй, вы! Вы там, часом, не спать собрались?
— Никоим образом. — Сова открыл глаза. — Мне так же недостает объяснения, как и вам. Оружие, способное к разрушению в планетарном масштабе, законченное, протестированное и готовое к использованию. Заманчиво было бы предположить, что вожди Пояса воздержались от применения столь ужасного оружия по причинам гуманизма, но все, что мы знаем о Великой войне, говорит нам о том, что подобный милосердный мотив не может быть приложен к военным усилиям вождей Пояса. Они убили бы абсолютно всех людей на внутренних планетах и во всей системе Юпитера, если бы это позволило им выиграть войну.
— Итак, вы со мной согласны. У нас есть загадка.
— Действительно. Причем загадка, представляющая чисто абстрактный интерес, если бы не мое подозрение — нет, даже убеждение, — что это оружие не было уничтожено. Оно покинуло Пояс вместе с Надин Селасси, отправилось с ней на астероид Геральдик и далее… Но где же оно теперь?
— Вы меня поняли. Я позволю вам поломать голову над этой загадкой, а сам тем временем посмотрю, не удастся ли мне заполучить медицинские данные из земных архивов. Что-то еще? А то меня сейчас здесь не будет.
— Я только повторю мое более раннее предупреждение. Остерегайтесь. Весь компьютерный и коммуникационный профиль Солнечной системы изменился с тех пор, как Невод вошел в работу. Я могу зафиксировать существенную разницу, не будучи, правда, способен определить ее или оценить количественно.
— То же самое здесь, но еще явственнее. Я привык перемещаться свободно, а теперь приходится смотреть, куда прыгаешь. Я с некоторых пор вообще не перемещаюсь и не получаю доступ к новому информационному файлу, заранее все не проверив. Ищите меня здесь через неделю или больше. Если меня не будет, можете считать, что меня что-то сцапало. Беда в том, что я толком не знаю, что меня может сцапать.
Косоглазая физиономия Морда исчезла с дисплея, оставляя Сову в странном беспокойстве. Морд был всего лишь программой; верно, куда более сложной, чем большинство программ, но все-таки не более чем пятью миллионами строчек алгоритма и кода.
С другой стороны, можно ли было сказать что-то большее о человеческом сознании? Утрата Морда стала бы столь же скорбной, что и потеря любого человека. И пустой дисплей, дверной проход в Невод, вдруг показался Сове мрачным и зловещим.
19.
«Ведьма Агнези» была проверена, заправлена и готова к старту. Джек Бестон, прибыв за считанные минуты до назначенного времени, сказал Милли только одно:
— Время путешествия с поверхностной гравитацией Ганимеда в качестве ускорения корабля станет слишком долгим. Поэтому я установлю одно земное «жэ». Согласны?
Получив от Милли изумленный кивок — а какой еще выбор у нее имелся? — Джек скрылся в своих апартаментах и запер дверь. Его исчезновение Милли очень даже устроило. Ее не столько волновало отсутствие Людоеда, сколько его присутствие. Что же касалось ускорения, то одно земное «жэ» было в шесть раз больше того, к чему она привыкла на Ганимеде, и гораздо больше того, что ей когда-либо приходилось испытывать. Вероятно, Милли предстояло ощутить себя сделанной из свинца, но поскольку это означало более быструю дорогу, она вполне могла потерпеть. Милли подошла к интерфейсу с пилотом.
— Сколько времени нам понадобится, чтобы добраться до станции «Цербер» в юпитерианской точке Л-5?
Пилот представлял собой Факс четвертого уровня в облике благородного мужчины с невозмутимым лицом и легкой сединой на висках. Он нахмурился, словно бы обдумывая вопрос Милли, хотя ответ мог быть предоставлен компьютером через считанные микросекунды.
— Предполагая, что я не получу никаких запросов на смену ускорения, предусмотренное графиком среднее время перелета включая переворот в средней точке составит восемь запятая шесть десятых суток. Расстояние перигелия будет триста восемьдесят девять миллионов километров.
— Но это заведет нас внутрь Пояса.
— Совершенно верно. Мы окажемся ближе к Солнцу, чем многие астероиды. Однако с нашими бортовыми системами регистрации материи никакой опасности столкновения не существует. Могу я еще чем-то вам помочь?
— Пока нет.
— Тогда я надеюсь, что полет вам понравится. Если будет что-то, посредством чего я смогу сделать его еще более приятным, спрашивайте без колебаний. А теперь, пожалуйста, займите ваше сиденье. По графику мотор должен будет завестись через тридцать секунд, но он не сможет этого сделать, пока все пассажиры не будут соответствующим образом размещены.
Милли прошла пристегнуться к одному из шарнирных кресел. Ответ пилота ее удивил, хотя не должен был бы. Солнечное ускорение на расстоянии Юпитера составляло всего лишь пару сотых сантиметра в секунду за секунду. Учитывая, что мотор был способен выдавать ускорение в гравитацию Ганимеда и больше, орбиты вокруг Внешней системы были практически как на ладони. Перелет от юпитерианской точки Л-4 к точке Л-5 должен был стрелой послать «Ведьму Агнези» между Солнцем и Юпитером почти по прямолинейной траектории. В точке переворота кораблю предстояло оказаться почти равноудаленным от планеты и от Солнца.
Милли откинулась на спинку мягкого кресла. Еще несколько секунд — и корабль уже двигался. Сила, которую почувствовала Милли, оказалась на удивление нежной. Если это было все, что ей предстояло перенести, то никаких проблем не предвиделось. Из иллюминатора по левую руку она наблюдала станцию «Аргус», заметно вращающуюся вокруг своей оси и теперь обращенную лицом к Милли. Затем она поняла, что станция «Аргус» на самом деле не движется. Корабль поворачивался в нужное положение. И вдруг, пока эта мысль все еще сидела у Милли в голове, могучая сила схватила ее и крепко вжала в сиденье.
Так вот, значит, что такое одно земное «жэ»! Милли казалось, что она едва может дышать. Груди, всегда по ее мнению слишком большие, теперь сделались куда более, чем косметической проблемой. Они стали тяжелыми грузилами, прижатыми к ее бокам. И ей предполагалось это переносить? Как долго? Более восьми суток, сказал пилот.
