На практике же получалось так, что о любой перемене в работе экстрактора, утечке газа или уменьшении потока метана объявляла сирена, достаточно громкая, чтобы пробудить мертвеца. А затем проблема по определению выходила из сферы ответственности Яны и Себастьяна. Им лишь требовалось немедленно бежать со всех ног и будить вышестоящего работника «Глобальных минералов» — если, конечно, он каким-то чудом весь этот тарарам проспал и уже на палубе не появился.
Солнце уже было достаточно высоко над горизонтом, но здесь, в месяце июле на пятидесяти градусах южной широты, ветер с зимнего океана Южной Атлантики оставался свежим весь день. Яна вынула босые ноги из ледяной воды, осмотрела чуть ли не как у обезьяны длинные пальцы, остудившиеся теперь до синевато-красного оттенка, и нижним краем свитера их вытерла. Она уже слишком долго здесь просидела, размышляя в предрассветной дымке. Ей предполагалось быть оптимисткой, активисткой, хозяйкой собственной судьбы типа «как захочу, так и будет». Только вот сложно было всем этим быть, когда ты чувствовала, что следующие несколько часов принесут тебе одни разочарования. И если так реагировала она, что же тогда испытывал Себастьян?
Яна обулась, не без труда распрямила конечности и по десятиметровой лесенке взобралась на главную палубу платформы. Найти Себастьяна было несложно. Лишенный вкуса Яны к легкому мазохизму, он всегда забивался в самую теплую и защищенную точку платформы, которая одновременно предлагала ему максимально широкий угол верхнего обзора.
Сегодня Яна нашла Себастьяна на западной стороне экстрактора, славно защищенной от ветра. Не желая себе никаких тягот, он валялся там на спине и глазел в небо.
— Ну что? — спросила Янина.
Не глядя на нее и даже словно бы не осознавая ее присутствия, Себастьян негромко произнес:
— Скопление к северо-востоку. Тройной слой, высококучевые над слоисто-кучевыми поверх дождевых, все движутся в разных направлениях. Направление ветра на каждой высоте иное. Через час будет дождь, могу спорить.
Яна не хотела ни спорить, ни глядеть на северо-восток или в любых других направлениях. Облака всегда оставались облаками — и дело с концом. Подойдя к Себастьяну, она тревожно над ним нависла.
— Я не про погоду, Себастьян. Про собеседование.
— А что с ним такое?
— Оно уже меньше, чем через час. Я нервничаю.
Он медленно сел. Себастьян все делал медленно, так что Янине порой страшно хотелось на него наорать. Иногда она так и делала. Но это ничего не меняло.
— Ты совершенно напрасно нервничаешь. — На его круглом как Луна лице сияла улыбка. — Если мы не пройдем, работа у нас все равно останется.
Да уж, работа. Работа, с которой вполне мог справиться какой-нибудь автомат. Работа, которая требовала так мало твоего умения и энергии, что человек вроде Себастьяна мог целыми днями валяться и радостно глазеть на вечно меняющиеся скопления облаков над Южной Атлантикой, и никто из начальства ни о чем его не спрашивал. Тупиковая работа для любого землянина, тогда как Внешняя Система отчаянно нуждалась в людях, пусть даже за пределами Пояса их подбирали с такой привередливостью, что кандидат с Земли чувствовал себя членом колонии прокаженных, пробующим в элитные массажисты устроиться.
Ничего этого Яна не сказала. Если по-честному, она просто не смогла. Ведь именно она настаивала, она подпихивала, умасливала и улещала, пока Себастьян не согласился с тем, что им двоим следует попробовать наняться на работу во Внешней системе, причем единой командой. Они были примерно одного возраста, но еще со времени их спасения из разгромленного северного полушария и переезда в лагерь для перемещенных лиц Яна чувствовала себя кем-то вроде его матери. Пожалуй, если бы она попробовала наняться одна, ее шансы бы увеличились, но на это она никак пойти не могла. Кто бы тогда присматривал за Себастьяном? Он был совсем неглупый, и наплевать, что по этому поводу говорили другие. Но он был странный, и этого нельзя было отрицать. Себастьяна спасли маленьким мальчиком, но даже теперь, в свои тридцать пять, он оставался во многом как ребенок.
— Нас будут расспрашивать как единую команду, — осторожно сказала Яна. — Пообещай мне одну вещь.
— Обещаю.
— Ты еще не знаешь, что это. Пообещай мне, что будешь говорить. А то, когда мы на эту работу устраивались, ты просто как большая дохлая рыба сидел.
— Но ведь мы получили эту работу. — Себастьян опять улыбался, нежно и беззаботно. — Ладно, я буду говорить. Или попытаюсь.
— Тогда хорошо. Давай хотя бы попытаемся выглядеть представительно. — Улыбаясь Себастьяну в ответ, Яна протянула руку, чтобы помочь ему встать. Она любила Себастьяна, и она всегда будет его любить. Не в сексуальном смысле, конечно — от этой мысли Яну аж передернуло, — но как самого близкого члена семьи, какого она когда-либо знала. Ее родители, как и родители Себастьяна, остались безликими и безымянными, входя в те семьдесят процентов одиннадцатимиллиардного населения Земли, что погибли в первые же несколько минут Великой войны. В принципе, Яна уже тогда была достаточно взрослой, чтобы помнить отца и мать, но первым ее воспоминанием был пугающий самолет, за которым последовала горячая еда в лагере для перемещенных лиц под Гусвиком. А до этого — совсем ничего.
Выяснилось, что собеседование будет проводить женщина, а не мужчина. Худая, рыжеволосая, с тонкими, напряженными губами. Она носила темно-зеленую форму гражданского чиновника Внешней системы и казалась настолько же смущенной, насколько Яна нервозной.
— Итак, Янина Яннекс и Себастьян Берч, — начала женщина. — Горнорабочие. — Этому слову она придала колоссальный акцент. Дальше чиновница хмуро взглянула на экран своего персонального компьютера, после чего внимательно изучила всю стометровую плавучую платформу «Глобальных минералов» и бесконечную водную гладь по ту ее сторону. Собеседование она решила проводить прямо на палубе, хотя небо становилось все темнее, и пророчество Себастьяна о дожде казалось все более правдоподобным. — Вы указали себя как горнорабочих?
— Да, все верно. — Янина бросила гневный взор на Себастьяна. Кроме через силу выдавленного приветствия, он пока еще ни слова не произнес.
Тогда женщина, которая представилась как доктор Вальния Блум — директор Вальния Блум, глава научно-исследовательского центра на Ганимеде, — спросила:
— Вам не трудно было бы пояснить?
— Нет, не трудно. — Яна в ожидании взглянула на Себастьяна. Тот опять молчал как рыба, и в конце концов ей пришлось продолжить: — Это займет несколько минут.
— Через несколько минут нешуточный дождь пойдет, — вдруг разродился Себастьян.
Вальния Блум, судя по всему, не особенно поверила и внимательно оглядела затянутое облаками небо. А Янина задумалась, видела ли эта женщина когда-нибудь дождь. Ни на Ганимеде, ни где бы то ни было еще во Внешней системе никаких водяных дождей не бывало. На Венере шел дождь серной кислоты, а на Титане падали капельки углеводородов. На Тритоне, читала Янина, имелись гейзеры жидкого азота, но их едва ли можно было причислить к дождю. Себастьян не сводил безучастного взора с Вальнии Блум, которая наконец сказала:
— Насчет дождя посмотрим. Пожалуйста, рассказывайте. И покороче.
Яна кинжальным взглядом впилась в Себастьяна. Этот взгляд откровенно приказывал: «Говори!» После долгого молчания она почувствовала, что говорить придется ей.
— Получилось так, что главные залежи материкового ископаемого горючего на Земле всегда находились в северном полушарии, которое по-прежнему необитаемо. Уголь под ледниковым покровом Антарктиды также недоступен. Однако южное полушарие сейчас переживает бум. Таким образом, существует громадная потребность в энергии и пластических материалах, но нет способа ее удовлетворить.
— Мне казалось, вашу энергетическую проблему своими термоядерными реакторами типа «мобиль-кроха» решил Сайрус Мобилиус.
— Да, он это сделал, но только для всего, что может управиться с восемью мегаваттами и выше. Однако быстро развивающиеся южные регионы испытывают потребность в небольших портативных блоках,
