– Конечно, знаю.
– Какой-то странный дурман и дикое желание спать.
– Вы с Юлькой спаслись чудом. Шаховские боевики подсунули в дом сильнодействующее диверсионное вещество, фтороцетат называется, – это производное фторуксусной кислоты. Оно не имеет ни цвета, ни вкуса, ни запаха. Единственное, что чувствует человек, – легкий дурман и желание поспать. Легкая и приятная смерть. Такое вещество чертовски трудно достать. Его не найдешь днем с огнем даже на черном рынке. Летальная доза составляет 60 – 80 миллиграммов. Человек умирает от получаса до шести часов, это зависит от дозы. Надышавшийся этой дрянью лечению не подлежит и умирает от остановки сердца.
– А как же мы с Юлькой?
– Вам повезло. Ты не успела отравиться. А у Юльки есть немного, но врачи утверждают, что ее состояние вне опасности. Наверное, в гостиную запустили слишком малую дозу, не рассчитали что-то. Это вас спасло.
– Спасло не это, а то, что я все-таки не уснула и вытащила спящую Юльку на улицу. Если бы и я отключилась, то было бы поздно. Скорее всего, это вещество запустили сквозь замочную скважину. Закрыли дверь, а в коридоре оставили сверток со взрывчаткой.
– Бог миловал, что этим козлам не пришло в голову использовать такие страшные летучие газы, как зарин и зоман. Хватает двух-трех миллиграммов для моментальной смерти и остановки дыхания. Эти газы хорошо впитываются в кожу, смерть наступает в течение пяти минут.
А есть еще газы, которыми можно оставить человеку жизнь, но убить в нем противника.
– Это как?
– Есть комплекс ядов, который разрушает мозг. Ими вызывают сумасшествие, олигофрению, убивают с дозированной глубиной память, принуждают забыть последние часы, дни, месяцы…
Неожиданно дверь распахнулась – и на пороге появился врач. Он попросил Гарика выйти в коридор и сел рядом со мной на стул.
– Как себя чувствуете, Лана Владимировна?
– Неплохо. Было бы лучше, если бы вы сняли эту чертову капельницу. Я могу вставать и не считаю, что мне так уж необходим постельный режим.
– Может быть. Именно об этом я и хочу с вами поговорить.
– Кстати, как здоровье моей подруги?
– Ей досталось побольше, но она уже вне опасности.
Пару недель – и мы можем ее выписать, но не раньше.
Лана Владимировна, я хотел уточнить. Вам известно, что вы беременны?
– Я беременна?!
– Я не думал, что сделаю для вас открытие.
– И какой срок?
– Не маленький, но и не большой. Я могу отвести вас на УЗИ. Но мне хотелось бы сказать вам, что после отравления и нешуточного нервного срыва возникли некоторые проблемы с вашим здоровьем. Необходимо сделать аборт – иначе ваша жизнь и жизнь вашего ребенка будут в опасности.
– Само собой.
Я выдернула капельницу и попыталась встать. Затем Подозвала Гарика и взяла у него тысячу долларов. Когда Крик вышел, я протянула деньги врачу и тихо сказала:
– Я хочу знать, кто отец ребенка.
– Как это? – выпучил глаза врач.
– Раком! Ты должен сделать мне любые анализы и назвать точный срок и день зачатия. Это возможно?
– Конечно, возможно. Только зачем вам это нужно?
В любом случае придется делать аборт.
– Заткнись. Делай то, что я тебе сказала. Делай УЗИ, коли, мне все равно, но я должна знать точный день зачатия.
Врач, запихнув баксы в карман, в течение долгих часов мучил меня своими анализами. Когда прозвучала точная дата зачатия, я чмокнула врача в лысину и прослезилась. Это была наша с Бульдогом ночь, вне всякого сомнения. Теперь я знала точный день, когда в моем организме зародилось маленькое чудо, и жалела только об одном: что не знала об этом раньше, иначе обязательно рассказала бы Максу Услышав такую новость, он, может, не захотел бы так поспешно уходить из этого мира и уж тем более не захотел бы оставлять меня одну. Ни о каком аборте не могло быть и речи. Я знала, что мне предстоит выносить и родить это чудо, – чего бы мне это ни стоило.
Надев джинсы, я подошла к зеркалу и улыбнулась – пока ничего не видно. Затем зашла к Юльке и наказала ей соблюдать все предписания врача и глотать таблетки.
– Чупа, я обязана тебе жизнью, – прошептала Юлька.
– Ерунда. Если бы я уснула, неужели бы ты не вытащила меня на улицу?
– Конечно, вытащила.
– И я так думаю. Ты поступила бы точно так же. Ничем ты мне не обязана. Ты прекрасно знаешь, что я просто не могла поступить по-другому.
– Спасибо тебе, Чупа.
– Ты давай спи, а я скажу тебе сумасшедшую новость.
– Какую?
– Я ношу ребенка!
– Откуда ты знаешь?
– Я прошла обследование. Это ребенок Бульдога.
Это будет дитя самой сильной любви на свете, которая только бывает. Знаешь, любовь все-таки не такая сука, как я о ней думала, если она преподнесла мне такой подарок.
– А ты будешь мне давать нянчить?
– Конечно! На тебя вся надежда, – засмеялась я и чмокнула Юльку в лоб.
Выйдя из больницы, я села в машину и посмотрела на Гарика.
– Ты такая радостная, прямо вся светишься. Что-то случилось приятное?
– Конечно, я же выписалась из больницы, – улыбнулась я.
– Чупа, рядом с Юлькой дежурят наши охранники.
Можешь не переживать. Всех, кто был в тот роковой день в коттедже и трагически погиб, похоронят как положено.
Семьям погибших мы оказали финансовую помощь.
– Все правильно.
– Ты опять осталась без телохранителя…
– Нет уж. Хватит всех этих телохранителей. Я бы хотела, чтобы рядом всегда был ты, – этого достаточно.
– Ты хочешь, чтобы я был твоим телохранителем?
– А почему бы и нет? По совместительству. Я хочу, чтобы ты был рядом. Ты будешь?
– Конечно, – улыбнулся Гарик. – Мне домой торопиться не надо. У меня нет места, где бы я мог задержаться. Мое место радом с тобой. Ты как себя чувствуешь?
– Нормально.
– Чупа, я вот о чем бы хотел с тобой поговорить: кто-то капитально подставил нас со смертью Шаха. Если бы тогда в ресторане захотели убить тебя, то уже давно бы .убили. Тебя подставили. Доказать, что Шаха убили не мы, мы не сможем. Это убийство по-любому ложится на наши плечи. Взрыв твоей дачи – ответное действие на убийство Шаха. Этого и следовало ожидать. Наша ошибка состоит в том, что мы не приняли нужных мер предосторожности, не усилили охрану и вообще не перевезли тебя с дачи. Просто после убийства Шаха ты так быстро пропала…
– Я нашла Бульдога и моментально к нему поехала.
Когда не стало Бульдога, мне меньше всего хотелось думать о Шахе.
– Чупа, ты любила Бульдога? – грустно спросил Гарик.
