– А ты с каких это пор такая пугливая стала? Или меня боишься?
– Вот еще! Больно надо! Ну пошли на лавочку, мне все равно где курить.
Мы прошли за клуб и сели на скамейку. Неподалеку горел одинокий фонарь и разносились чьи-то изрядно подвыпившие голоса. Помнится, во времена нашей бурной молодости на таких лавочках, стоявших неподалеку от какого-нибудь клуба, не было мест. На таких лавочках пили вино, курили сигареты и целовались. Теперь же они пусты. Наверное, потому, что раньше в клубах нельзя было употреблять спиртные напитки и курить. Теперь же все совсем по-другому. Зачем что-то делать на лавочке у клуба, если в клубе ты можешь заниматься чем угодно. Пить, курить анашу, вкалывать себе героин и даже заниматься сексом, если уж совсем невтерпеж.
Галка курила сигарету и смотрела куда-то вдаль.
– Ты где сейчас обитаешь? – спросила она.
– А тебе зачем?
– Да так просто. Землячки мы с тобой, как-никак.
– Стукануть хочешь?
Быстрым движением я сняла туфлю и что было сил ударила Галку по голове.
От неожиданности Галка упала на землю и схватилась за голову.
– Ты что, совсем чокнулась, дура! Больно же, – застонала она.
– Больно говоришь, сука! А мне было не больно, когда ты меня под этих мужланов подложила! – заорала я и повторила удар.
– Да кто тебя подкладывал?! Сама любовничка захотела. Кто тебе виноват, что, выйдя замуж за кошелька, ты им правильно воспользоваться не смогла. Как была дурой, так и осталась. Увидела Валерку и ноги раздвинула!
Я схватила Гальку за шею и слегка надавила. Она закашляла и стала бить меня по лицу. Мне пришлось ослабить руки.
– Кто убил Валеру и подвесил на меня это убийство?
– Костик.
– А кто такой Костик?
– Тот, у которого вся спина в куполах. Он погиб.
– Надо же! И каким образом?
– Они со своим товарищем поскандалили и друг друга перестреляли.
– Кто убил Матвея?
– Тамбовцы.
– Кто именно?
– Ты что, дура? Там целая организация. Они занимаются вербовкой жен, матерей и детей, а затем делают им психологическую ломку и заставляют работать на себя. Там преступный клан, понимаешь. Их много, и ты не одна, кто попался на эту удочку. Таких дурочек полно.
Галька убрала мои руки, села на лавочку и отряхнулась.
– Что ты от меня-то хочешь?
– Я хочу, чтобы ты пошла со мной в милицию и подтвердила, что я не убивала блондинчика, и рассказала всю правду. Я больше не хочу быть в розыске.
– Ага, ищи дуру. Я с ментами не дружу и по ментовкам шнырять не собираюсь. Ты уж, подруга, как- нибудь сама выкручивайся.
– Как это – не пойдешь? Пойдешь как миленькая! – разозлилась я.
– Да пошла ты!
Галка нагнулась, чтобы завязать шнурок на ботинке, подняла камень и изо всех сил ударила меня по голове. Затем повторила эту процедуру еще несколько раз. Я почувствовала дикую боль в затылке. Провела рукой по лбу и обнаружила, что ладонь влажная. На платье расплывались темные пятна крови. Затем я услышала странный гул в ушах, и мне захотелось спать. Потом я упала на лавочку, и Галька принялась меня бить, но даже этого ей показалось мало. Она сняла с себя пояс и затянула его на моей шее. Я почувствовала страшную слабость и перестала сопротивляться. Кажется, она что-то кричала, но до меня доносились лишь обрывки фраз. Уловить их смысл я была просто не в состоянии.
– Дрянь! Я ненавидела тебя школе! Тебе все легко доставалось. Самые, лучшие мальчики носили твой портфель. Затем замужество с богатеньким буратино, а я всю жизнь всего добивалась сама. Прошла огонь, воду и медные трубы. Мне приходилось общаться с бандитами и торговать своим телом, в то время как ты сладко спала в своем особняке! Я всегда ненавидела тебя, сука!
Вдруг я услышала приглушенный хлопок и с ужасом увидела оседающее Галькино тело. А потом меня подхватили родные Пашкины руки…
– Ты ее убил? – прошептала я.
– Конечно.
– Ты спас мне жизнь, я это учту. – Я достала платок и вытерла лоб, затем, улыбнувшись, подмигнула ему. – Два-один в мою пользу.
Он потрогал мой лоб и голову, вздохнул и крепко меня поцеловал.
– Ерунда, до свадьбы заживет.
– А когда свадьба? – поинтересовалась я.
– Теперь уже скоро.
Пашка помог мне подняться и усадил на лавочку.
– Надо уходить, а то кто-нибудь может пройти мимо и увидеть труп.
От слова «труп» я чуть не подскочила. В моей голове не укладывалось, как это Галька может быть трупом.
– А ты точно ее убил?
– Я стреляю всегда в десятку, ты же знаешь.
Я встала, еще раз оглянулась на Гальку, затем прижалась к Пашке и громко заплакала.
– А ну-ка, тише. Нужно уходить. Если кто-нибудь ее заметит, то через пару минут сюда высыпет весь клуб.
Вытерев слезы, я взяла Пашку за руку, и мы пошли к машине. Когда мы отъехали на приличное расстояние от «Свалки», я посмотрела на Пашку и грустно произнесла:
– Знаешь, я хотела, чтобы она подтвердила в милиции, что я не убивала.
– Она бы не подтвердила.
– Мы бы ее заставили.
– Жанна, я же тебе говорю. Она бы не подтвердила. Тебе что, ее жалко?
– Нет. В свое время она меня не пожалела. Она просто взяла и растоптала мою жизнь.
Приехав домой, я засунула под язык таблетку валидола и легла к Пашке на диван, положив голову ему на колени.
– Знаешь, чего я больше всего боюсь?
– Нет.
– Что меня когда-нибудь остановит милиция и потребует документы. Я знаю, что это обязательно произойдет, правда, не знаю, когда именно. Как только они узнают, кто я такая, нам придется разлучиться, и вряд ли уже когда-нибудь мы встретимся.
– Я тоже думаю над этой проблемой. То ли тебе нужно жить под новым именем и новой фамилией, то ли нанять хорошего адвоката, который обязательно докажет твою невиновность. А пока надо вообще как можно реже выходить из дома.
Мы очень сильно рискуем, когда выходим куда-нибудь погулять. Жанна, скажи правду: ты хочешь еще кого-нибудь найти или на этом остановишься?
– Нет, Пашенька, больше у меня нет желания кого-либо искать. Главная моя находка – это ты.
– Убивать тебе больше тоже никого не хочется?
– Нет. Я наказала тех людей, которые сыграли в этой игре главные роли, но имя того, кто остался за кулисами, мне, к сожалению, осталось неизвестно. Я же не смогу уничтожить всю преступную группировку?! Я устранила видимых игроков в этой грязной игре, а невидимые пусть живут.
– Я рад, что ты это наконец поняла, – улыбнулся Пашка и поцеловал меня в лоб. Затем он принес
