— Григорич! Эта сучка не хотела садиться в машину, концерт закатила, разбила
трубку! Пришлось пацанам подключиться, силой привезли!
— Хорошо, Костик. Ты свободен.
Как только лысый удалился, Григорич заметно занервничал и спросил:
— Ты что, дочка, творишь? Ни разу не позвонила, пропала неизвестно куда! Разве мы так договаривались?
— Нет.
— Тогда в чем дело?
— У меня не было времени.
— Ты что, была так занята?
— Да, была.
— Ты, наверное, в постели все это время кувыркалась ?
— Можно и так сказать.
— Выпить хочешь?
— Хочу.
Григорич налил мне рюмку, и я моментально осушила ее ничем не закусывая. Как только алкоголь начал действовать, мне стало значительно легче.
— Пленка у тебя?
— Нет у меня никакой пленки.
— Как это — нет?
— Марат не убивал Толика.
— С чего ты взял?
— Я это знаю точно. Толика убил не он.
— Обоснуй.
— В тот день, когда убили Толика, Марата увезли похитители с целью получить с него деньги.
— Какие еще похитители?
— Рустама знаешь?
— Что-то не припомню.
— Рустам увез Марата, так как он занял у него баксы, и продержал у себя больше суток.
— И что, Марат отдал деньги?
— Пришлось. Но он все это время просидел в подвале и никакого отношения к убийству Толика не имеет. Так что у него есть твердое алиби. Кстати, он неплохо относился к Толику.
— Это он врет. Марат его на дух не переносил. Ты отвечаешь за свои слова?
— Вполне. Марат не убивал Толика.
— А ты неплохо поработала, дочка. Я смотрю, Марат тебя к себе в душу пустил. Не зря я тебе такой номер снял.
— Мы поссорились.
— Почему?
— Поссорились, и все.
— Ты, дочка, пей коньяк.
Григорич налил мне новую порцию, и я опять выпила ее до дна.
— Григорич, а ты свое обещание помнишь?
— Какое еще обещание?
— Ты же сказал, что на родину меня отправишь?
— Успеешь. Рано еще. Ты же мне пленку не принесла.
— Но я же не виновата в том, что это не Марат убил Толика.
— А я и не говорю, что ты виновата. Просто теперь тебе надо себя зарекомендовать. Твоя задача — вынюхать у Марата, где лежат деньги.
— Какие еще деньги?
— У него баксов столько, что он пол-Токио запросто может скупить, и я хочу точно знать, где он их хранит. Да и вообще, побольше узнавай у него про дела. Интересуйся, а мне будешь докладывать. Раз в три дня Костик будет привозить тебя на отчет. Трубочку ты, конечно, зря разбила. Да ладно, на первый раз прощаю. Дам новую. Короче, давай выясняй, где его капиталец лежит. Вынюхаешь — мне доложишь, а если понадобится, то слепочки с ключей снимешь или дверь откроешь, моих ребят в нужную минуту впустишь.
Я почувствовала, как меня бросило в жар. Не спрашивая разрешения у Григори-ча, я сама налила себе коньяк.
— Не буду, — после третьей рюмки голос мой не отличился твердостью, но настроена я была более чем решительно.
— Что не будешь? — удивился Григорич.
— Ничего не буду!
— Я не ослышался?
— Нет, — для большей убедительности я даже прихлопнула кулачком по столу.
— Ах ты маленькая шлюшка! — Григорич схватил меня за воротник и принялся душить. Я попыталась закричать, но у меня ничего не получилось. Перед глазами завертелись ярко-красные круги. «Ну, вот и все, наверное, это конец», — подумала я, но тут Григорич убрал руки. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.
— Очухалась? — зло спросил он.
— Вроде бы.
— Ты, дочка, знай: я не люблю, когда со мной так разговаривают. Скажи, ты домой хочешь?
— Хочу.
— Тогда делай то, что я тебе говорю.
— Я поссорилась с Маратом.
— Как поссорилась, так и помиришься. Дело молодое, не хитрое. Скажешь, что муж еще на недельку в Пусане задерживается. Давай, переспи ночку, а завтра подъедешь к русскому ресторану и встретишься с ним за обедом. Будь поласковей — и больше никаких выступлений! Усекла?
— Усекла.
— А если вздумаешь разбить трубку, то я тебе голову собственными руками откручу!
Поняла?
— Поняла.
— Ну, вот и замечательно. Я же знал, что ты у нас умненькая девочка. Даже жалко такую красавицу в бордель отдавать. Давай Марата немного покрутим, а затем я отправлю тебя домой. Иди, милая, выспись, ты должна хорошо выглядеть: ведь завтра на работу. Я смотрю, Марат тебе новый костюм прикупил, туфельки. Видишь, как он
тебя любит…
В комнату вошел лысый и повел меня в спальню. Я села на кровать и презрительно посмотрела на него.
— Что уставилась?
— Не знала, что ты так ябедничать любишь!
— Ты же не захотела по-хорошему. Говорил тебе по-человечески: садись в машину, а ты мне спектакль устроила.
— Так в машину не приглашают.
— А как приглашают?
— Выходят из машины и открывают даме дверь.
— Но ты же не дама.
— А КТО Я?
— Проститутка, работающая на Григорича.
— Это ты на него работаешь! — разозлилась я. — А я жертва обстоятельств.
— На жертву ты меньше всего похожа. Мне кажется, что, когда ты ехала в Токио, прекрасно знала,
