— Ну, на колесах. Кушать-то все равно надо. Винца пригуби. Может, Пашеньке добавки подложить? Пусть не стесняется. Мало будет — еще пожарим.
Пашка зло толкнул Михея в бок.
— Михей, мы что, сюда жрать пришли, что ли? — голос его не предвещал ничего хорошего.
— Ну, и пожрать тоже. Что ж не пожрать, если кормят.
— Правильно говоришь, — похвалила я Михея. — Нужно уметь и дела делать и обедать успевать.
— Кто из вас Наталья? — спросил Михей.
— Я.
— Понятно. Это, значит, у тебя роман с дипломатом?
— А какое это имеет к вам отношение?
— Прямое. Вы, когда в Токио работать ехали, знали, что проститутками будете?
— Нет, — переглянулись мы с Наткой.
— Так, значит, не знали. У вас паспорта забирали?
— Забирали, — ответила я. — Только вы можете их себе оставить на память. У нас, самое главное, российские есть. А за границу мы пока не собираемся, поэтому загранпаспорта нам вроде бы ни к чему.
— А за то, чтобы в Токио уехать, вы хоть копейку заплатили?
— Нет.
— Правильно, потому что за вас все расходы оплатила фирма Вы затраченные деньги отработали?
— Нет. Но мы никому ничего не должны. Нас обманули. Вывозили как танцовщиц, а на место доставили в качестве проституток.
— При чем тут это? Самое главное, что вы бабки не отработали. Фирма понесла убытки.
— Если вопрос состоит только в этом, — произнесла Натка, — мы готовы оплатить понесенные фирмой расходы. Два билета до Токио плюс открытие визы, плюс двести долларов на двоих, которые нам выделили перед полетом на личные расходы. Сколько всего получается? Посчитайте, и эту сумму мы готовы заплатить.
— А моральный ущерб ты не считаешь?
— Какой еще моральный ущерб?
— Самый обыкновенный. Фирма потеряла намного больше, чем ты посчитала. На ваше место была масса претенденток, и, причем более покладистых, но предпочтение отдали вам. Вы должны были работать с того самого дня, как вас привезли, но вы не работали. Теперь давай посчитаем все просроченные дни. Считаем, что в день вы могли обслуживать, как минимум, двух клиентов. С каждого можно было бы слупить по сто долларов. Вот и умножь все это по сегодняшний день. Набежало довольно много. По десятке баксов с человека — это по-божески.
— Вы что, совсем сдурели?! — не выдержала я. — Какой еще моральный ущерб?!
Это вы нам должны платить за моральный ущерб, а не мы вам. У нас договоренности не было, что нам придется в Токио своим телом зарабатывать. Мы туда танцевать ехали.
— Короче, этот вопрос больше обсуждению не подлежит. Даем вам срок — ровно сутки. Завтра мы приедем к вам в это же время, и если вы не выкатите нам двадцать штук баксов, то будете закопаны живьем на морском кладбище!
— Но у нас нет такой суммы!
— Ничего не знаем. Ровно сутки. И еще: если хоть одна вздумает заявить в ментовку, то будет харкать собственной кровью.
Мордовороты встали из-за стола и направились к выходу.
— Но у нас, правда нет таких денег! — бросилась за ними Натка.
— Это не наши проблемы. Если вас завтра в назначенное время не будет — пеняйте на себя: о последствиях мы уже рассказали.
Как только за качками закрылась дверь, мы налили по бокалу вина и без сил уселись прямо на пол.
— Господи, нам и здесь покоя не будет! Это никогда не закончится… Нам не убежать от прошлого, оно будет вечно преследовать нас. Сегодня я вновь почувствовала себя проституткой. Я уже стала забывать это мерзкое чувство, — горестно сказала Натка.
Неожиданно зазвонил телефон. Натка схватила трубку, молча выслушала что-то и положила обратно.
— Кто это? — испуганно спросила я.
— Это опять они.
— Что им надо, ведь только что ушли?
— Они предупредили, что если мы захотим уехать из города или улететь в Самару, а может, куда подальше, то они расправятся с моей мамой и младшей сестрой.
Я знала, что Наткина мать жила неподалеку и даже не могла представить, какие проблемы свалились на ее дочь. Натка съехала по стене на пол и схватилась за голову.
— Даже за эту несчастную хрущевку никто не даст двадцатник!
— Мне кажется, что двадцатником здесь не отделаешься. Вымогательства будут продолжаться до бесконечности. Эти подонки никогда не оставят нас в покое. Нужно что-то придумать, у нас в запасе ровно сутки.
— Что тут придумаешь?! У нас с тобой трешка баксов, и все. Это деньги Янга. Я хотела на них сделать ремонт, только теперь это уже не актуально.
— Сейчас не до ремонта. Я знаю, что надо делать!
— Что?
— Нужно звонить Янгу. Он поможет.
— Зачем? Просить у него двадцатку? Он, конечно, даст, но завтра придут снова и попросят еще больше. И что? Мы опять будем у него просить?
— Тебе нужно позвонить и сказать, что ты попала в беду. Он поймет и что-нибудь придумает.
— Господи, Иришка, ну что ты несешь? Что он может придумать?! От него все это так далеко. Он может придумать что-то в бизнесе или в политике, но в борьбе с мафией он ничего не может придумать. Он живет в другом измерении. Он никогда не сталкивался с мафией и не знает, что это такое!
— Ната, Янг — единственный близкий тебе человек. Он любит тебя и не простит, если ты будешь хоть что-нибудь от него скрывать. Ты должна быть с ним откровенной. По крайней мере, это единственный из твоих знакомых, который располагает такой суммой.
Наш разговор прервал телефонный звонок. Натка взяла трубку и дрожащим голосом произнесла:
— Слушаю.
— Это опять мы! — раздалось в трубке.
— Что надо?
— Как обстоят дела с двадцатником?
— Никак.
— Ты завязывай так отвечать, а то без языка останешься. Слушай внимательно. Звонил Григорич и сказал, что если у вас нет таких денег, то он вам их прощает.
— Как это?
— А так: начнете их отрабатывать с завтрашнего дня.
— Как?
— Раком. Завтра в город приезжают китайцы, так что работы у вас будет невпроворот: только успевай раздвигать ноги и открывать рот.
— Да пошли вы! — Натка бросила трубку и уставилась на меня полными ужаса глазами.
— Они хотят, чтобы мы занялись проституцией здесь, во Владике.
— А больше они ничего не хотят?!
— Ирочка, где гарантия, что завтра они не потребуют большего?
