— Каким образом?
— Люди требуют от Ответчика высочайших стандартов. Это их право.
— Но…
— Равный Гил, твоя память несовершенна по нашим стандартам… но она может содержать информацию, которая позволит мне… вернуть доверие Людей… Исправить ошибку… Пожалуйста, разреши мне еще раз коснуться тебя…
Почти не раздумывая, Снук шагнул к Феллету и, наклонив голову, взглянул на него. Тот подошел ближе и прикоснулся головой ко лбу Снука. Контакт длился всего лишь секунду, потом Феллет сделал шаг назад.
— Благодарю тебя, — сказал он. — Я получил ценную информацию.
— Я ничего не почувствовал. Какую информацию?
— Когда ты впервые услышал о Планете Торнтона… предполагалось, что она пройдет точно через ваш мир… Но она прошла на расстоянии нескольких планетарных диаметров… Это отклонение от предсказанного курса… было отнесено за счет ошибки наблюдения.
— Кажется, я что-то припоминаю… — проговорил Снук. — Это что-нибудь доказывает? Значит, в вашей системе есть другие планеты.
— Это не очень убедительное доказательство.
— Для меня оно вполне убедительно.
— Единственное, что можно сказать определенно, — заключил Феллет, — это то, что я не достоин доверия Людей.
— Да что с тобой? — Снук почти кричал. — Они обязаны тебе всем.
Широкая прорезь рта Феллета изогнулась в эмоциональном сигнале, который Снук был не в состоянии понять.
— Люди обладают умственными способностями, отличными от способностей вашей расы… Но они не выше, как ты полагаешь… Мы успешно избавились от сильных разрушительных страстей… Но искоренить мелкие и незначительные пороки гораздо труднее… Тот факт, что я пользуюсь этими словами, говорит, что я тоже… — Феллет оборвал болезненный для него процесс звукового общения, и в его бледных глазах, глядящих в глаза Снука, застыло удивительно похожее на человеческое выражение беспомощности.
Снук молча смотрел на него, и где-то в его подсознании начали складываться и таять новые догадки.
— Феллет, — спросил он, — ты хочешь сказать мне что-то еще?
Каждый день тянулся, как месяц, каждый месяц — как год.
На выделенном Снуку маленьком острове вполне можно было жить, если старательно обрабатывать землю присланными инструментами и регулярно прочесывать мелководье в поисках съедобных морских растений. Ни табака, ни алкоголя не было — на Авернусе процесс брожения просто не использовался нигде, кроме лабораторий, — но Снук привык обходиться без них. Сами авернианцы, как он узнал, иногда вдыхали пары, испускаемые семенами определенного вида морских растений, и уверяли, что они обладают способностью поднимать дух и обогащать восприятие. Снук пробовал экспериментировать с этими семенами, но всегда с отрицательными резальтатами, что, видимо, объяснялось различиями в метаболизме. «Должно быть, одним из основных законов мироздания, — записал он на клочке бумаги, — является то, что по-настоящему хорошо может быть только дома».
Когда у него оставалось время от работы в огороде, Снук всегда находил для себя другие занятия. Единственный дом на острове постоянно нуждался в ремонте, особенно крыша. Приходилось также чинить одежду и обувь. С обогревом проблем не было: каменные плиты пола по ночам нагревались сами по себе, но Снук иногда жалел, что в доме нет чего-нибудь более примитивного. С камином, например, было бы гораздо веселее. Особенно он пригодился бы в те темные вечера, когда Снук, случалось, неосторожно начинал думать о Пруденс и огни других островов напоминали ему, что жизнь планеты движется без его участия.
«Ни одна квартира не бывает более одинокой, — вспомнил он собственный афоризм, — чем та, в которой слышны звуки веселья за стеной».
Жизнь в заключении на маленьком необитаемом островке, со временем осознал Снук, не так уж много добавляла к выпавшему на его долю испытанию — жизни в заточении в чужой вселенной, хотя Люди оказались гораздо гуманнее, чем можно было ожидать. Узнав одного только Феллета, он создал для себя некий идеализированный образ авернианцев — сверхразумных существ, восстанавливающих свою цивилизацию после одной всепланетной катастрофы и стоически готовящих себя к последнему испытанию.
Он был просто ошеломлен, узнав, что раса, как ему казалось, движимых лишь разумными соображениями существ, не желает присутствия в их мире представителя планеты, отказавшей им в помощи. А известие о том, что Феллет отстранен от своих обязанностей Ответчика, поскольку в глазах авернианцев он с ними не справился, одновременно опечалило и рассердило Снука. Кроме всего прочего Феллета критиковали и за то, что он единолично принял решение о переправке Снука в этот мир.
«Искоренить мелкие и незначительные пороки, — сказал Феллет в тот день, когда Снук оказался на Авернусе, — гораздо труднее».
Обо всем этом Снук старался не думать, неся свой груз забот, состоявший в том, чтобы выдержать от одного дня до другого, потом снова повторить этот процесс, потом снова и снова… Жить в мире, где никто не хочет тебя убить, — одна сторона медали, но у нее была и оборотная: Снук существовал во вселенной, где никто не дарил ему жизнь и где он не мог передать жизнь другим. Мысли эти были особенно болезненными для человека с его жизненной историей, для человека-нейтрино, но свою ошибку он осознал еще в тот день, когда вошел в отель в Кисуму и увидел…
Добираясь в своих размышлениях до этого места, Снук обычно приступал к уже привычному вечернему ритуалу, который заключался в том, что он снимал часы и клал их на оранжевый ящик у кровати. Если он хорошо потрудился днем, спасительное забвение приходило к нему быстро. И иногда ему что- нибудь снилось.
Каждый день тянулся, как месяц, каждый месяц — как год.
Глава 15
По расчетам Снука, минуло уже двенадцать месяцев с тех пор, как он очутился на Авернусе, когда однажды утром он получил мысленное послание: авернианцы подтвердили существование других планет в их солнечной системе.
С самого начала своего пребывания в этом мире он понял, что его способности к телепатической связи здесь, на Авернусе, немногим отличаются от способностей, которыми он обладал, когда жил на Земле и периодически улавливал обрывки мыслей других людей. Как ни парадоксально, полной «самоконгруэнтности» с Феллетом он мог достичь, только когда они находились в разных вселенных и Снук имел возможность совмещать свой мозг в одном объеме с мозгом Феллета. Во время регулярных визитов своего друга на остров Снук пробовал развить способность к телепатическому обмену мыслями, но прогресс тут был едва заметен, если он вообще был.
Однако в этот особенный день он безошибочно уловил настроение Людей. Радость и триумф, усиленные в миллионы раз, разлились на островами, словно золото заката, которого авернианцам никогда не доводилось видеть.
— Неплохо, — вслух произнес Снук, оторвавшись от грядки. — От полного незнания о том, что творится за облаками, до развитой радиоастрономии всего за один год. Неплохо.
Вернувшись к работе, он то и дело окидывал взглядом морской простор в надежде, что Феллет нанесет ему неожиданный визит и расскажет о подробностях открытия. Ведь массы и параметры орбит новых небесных тел должны определить расстояние, которое будет разделять Авернус и Планету Торнтона при ее следующем прохождении, и Снук испытывал к этой проблеме живейший интерес. Понять
