вниз и осторожно открыл дверь кухни. Оттуда пахнуло теплым, густым, ароматным запахом. Почти всю кухню занимал стол, накрытый на четверых. Миссис Этвуд и Джеффри уже сидели за столом, а спиной к огню стоял самый большой человек, которого Хачмену когда-либо доводилось видеть. Его огромная фигура тонула в объемистом свитере, не скрывавшем, однако, мускулатуры борца.
— Входи, парень, входи, — пронеслась по кухне ударная волна его голоса. — И дверь прикрой. Сквозняк.
Хачмен вошел и, поскольку представление не последовало, решил, что гигант и есть мистер Этвуд.
— Куда мне?..
— Здесь, рядом с Джеффри, — ответила миссис Этвуд. — Чтобы я всех видела перед собой.
Она открыла кастрюлю и начала разливать похлебку в тарелки с голубой каемкой. Джеффри, такого же примерно роста, как и Дэвид, его сын, сидел рядом, и Хачмен безуспешно пытался поймать его взгляд. Мальчишка, как все астматики, дышал часто и тяжело.
— Это вам, мистер Ретрей, — произнесла миссис Этвуд, назвав его по фамилии, под которой он представился. Она уже было передала ему полную тарелку, но тут от камина шагнул ее муж.
— Для мужчины это только на один зуб, — прогудел он. — Положи ему еще, Джейн.
— Нет-нет, этого более чем достаточно, — сказал Хачмен, протягивая руку за тарелкой.
— Ерунда! — Голос Этвуда так гремел, что Хачмен почувствовал, как по поверхности стола передается вибрация. Мальчишка рядом с ним сжался. — Положи ему еще!
— Уверяю вас… — начал было Хачмен, но тут заметил просящее выражение на лице миссис Этвуд и позволил ей вывалить в тарелку еще одну порцию густого варева вдобавок к тому, что там уже было.
— Ешь! Тебе не мешает нарастить мясо на костях. — Этвуд взял свою тарелку с горой лиши и принялся работать ложкой. — И ты, Джеффри, чтоб все съел!
— Хорошо, папа, — жалобно произнес мальчишка, поспешно уткнувшись в тарелку.
Над комнатой нависло молчание, изредка прерываемое звуками грудной клетки Джеффри, напоминающими Хачмену шум далекой толпы. Похоже, мальчишка боится отца, и Хачмен попытался представить себе, каким этот гигант должен казаться семилетнему ребенку. Огромный, пугающий, непонятный. Задумавшись, он очнулся, лишь когда услышал, что Этвуд произнес его новую фамилию.
— Прошу прошения?..
— Я спросил, чем ты занимаешься? — сказал Этвуд, тяжело вздыхая.
— В настоящее время ничем. — Хачмен не ожидал, что его будут расспрашивать, и ответил холодно, чтобы избавиться от дальнейших вопросов.
— А когда чем-то занимаешься, то чем? — Этвуд, казалось, не заметил, как его ставят на место.
— Э-э-э… Я дизайнер.
— Шляпы? Дамское белье? — Этвуд хмыкнул.
Хачмен догадался, что выбрал профессию слишком экзотическую, и тут же поспешил исправить свою ошибку.
— Нет, я по железобетонным конструкциям. И скорее, просто чертежник.
Этвуда это, похоже, впечатлило.
— Хорошее дело. В наших краях много работы для вашего брата.
— Да. Именно поэтому я и здесь. Но поначалу торопиться не буду, осмотрюсь несколько дней. — Хачмен почувствовал, что сплел вполне правдоподобную историю.
— Я сам овощами торгую, — произнес Этвуд. — Пиво пьешь?
— Пиво? Иногда.
— Отлично. Как закончишь, двинем в «Крикетерс» и примем по несколько кружечек.
— Спасибо, но я бы предпочел не пить сегодня вечером.
— Ерунда! — грохнул Этвуд. — Я же не предлагаю тебе какую-нибудь южную мочу. Мы будем пить отличный ланкаширский эль! — Он бросил свирепый взгляд в почти нетронутую тарелку Хачмена и добавил: — Давай-давай, парень, наворачивай. Неудивительно, что ты такой тощий.
— Хватит, Джордж, — не выдержала наконец миссис Этвуд. — Мистер Ретрей наш гость, в конце концов!
— Попридержи язык, — рявкнул на нее Этвуд, выпятив нижнюю челюсть. — Именно поэтому я и приглашаю его выпить.
Хачмен почувствовал, как рядом с ним, задышав чуть сильнее, шевельнулся мальчишка.
— Все в порядке, миссис Этвуд. Предложение вашего мужа действительно гостеприимно, и, я думаю, мне не мешает прогуляться часок.
— Вот это другое дело, — кивнул Этвуд. — Давай, парень, доедай.
Хачмен взглянул ему в глаза и отодвинул от себя тарелку.
— Если я много съем, не смогу потом пить пиво.
Поужинав, Хачмен поднялся к себе, надел куртку и выглянул в темноту за окном. Пошел дождь, и маленькие квадратики чужих окон, плавающие в ночи, производили еще более гнетущее впечатление, чем предыдущим вечером. Джордж Этвуд был обыкновенным грубым боровом, бесчувственным животным, подавляющим окружающих одними своими размерами, но все же вечер в его компании казался Хачмену более привлекательным, чем одиночество в теснящих стенах с цветочными обоями. «Викки, — против воли возникла мысль, — посмотри, до чего ты меня довела…»
Он спустился вниз, прошел через кухню и неожиданно увидел свое лицо на экране телевизора в углу. Джейн Этвуд смотрела программу новостей спиной к нему и даже не заметила, как он вошел. Хачмен проскользнул в плохо освещенный коридор и остановился, ожидая Джорджа Этвуда. Содержание новостей мало чем отличалось от того, что он слышал в машине, а это могло означать, что его имя уже связали с антиядерной машиной. Он сам дал властям хороший, приемлемый для общественности повод для розысков. Они могут использовать любые средства массовой информации, и едва ли кто задумается, почему какому-то свидетелю по делу о похищении уделяется столько внимания. Переданная по телевидению фотография Хачмена на фоне размытой листвы казалась очень знакомой, но он никак не мог вспомнить, где его снимали и кто. Без сомнения, всех его друзей и знакомых уже опросили полицейские, а может быть, еще и люди из какого-нибудь безымянного отделения службы безопасности. Впрочем, возможно ли это? Хачмен подсчитал часы: был вечер вторника, а конверты, адресованные организациям и лицам внутри страны, отправлены в понедельник. «Еще слишком рано, — решил он, чуть успокоившись после того, как увидел себя на экране. — Полицию я вполне в состоянии обмануть, а остальные еще не знают, кого искать».
— Ага! Ты уже готов! — Из другой двери вывалился Этвуд в лохматом пальто, делавшем его похожим на медведя. Его жидкие волосы были разглажены по огромному черепу. — Где твоя машина?
— Машина? — Хачмен поставил ее на посыпанной золотой дорожке у дома и не собирался трогать.
— На улице дождь, парень, — продолжал греметь Этвуд. — Мой фургон сломался, а до «Крикетерса» больше полумили. Что ты думаешь, я туда пешком пойду в эдакую слякоть?
Перенервничавший и утомленный постоянной грубостью хозяина, Хачмен уже хотел было отказаться от поездки, но вовремя вспомнил, что машина теперь не соответствует переданному описанию. На стоянке у пивной среди других машин она будет не более приметна, чем здесь, около дома.
— Машина у дома, — ответил Хачмен, и они выбежали под леденящий дождь. Этвуд дергался от нетерпения, пока Хачмен открывал ему дверь, затем рухнул на сиденье с такой силой, что машина закачалась на рессорах, потом с грохотом захлопнул дверцу, отчего Хачмен невольно вздрогнул.
— Двинули! — заорал Этвуд. — Нечего терять время, когда нас ждет выпивка.
Следуя указаниям Этвуда, Хачмен вырулил на шоссе, где бело-голубое освещение лишь подчеркивало убогость зданий вокруг, и подъехал к неприглядному строению из красного кирпича. Выходя из машины, Хачмен с мрачным выражением лица оглядел здание. Всякий раз, когда ему случалось оказаться в компании любителя пива, который старался затащить его в «единственное место, где подают хорошее пиво», рекламируемое заведение всегда оказывалось мрачным и унылым. И этот бар тоже не был исключением из, надо полагать, естественного закона природы. Пробегая под дождем к входной двери, Хачмен почему-то подумал, что там, в Кримчерче, сейчас теплая звездная ночь. «Мне одиноко без тебя,
