— Мне казалось, это бывает только в кино. Что же послужило причиной столь необыкновенного события?
— Я вступил в Космический Легион, чтобы забыть что-то определенное, а они стерли всю мою память!
— Легион, как же, как же, — разволновался Леже. Понятно! Они занимаются этим всего год, и, наверное, что-то в машине разладилось.
Мирр отрицательно покачал головой.
— Я вступил в 2386 году — к этому времени инженеры Легиона уже должны были бы научиться пользоваться оборудованием.
— Но это… хмм… через девяносто четыре года! — Леже бросил непроизвольный взгляд в сторону лестничной клетки, где располагался туалет. — Так ты…
— Вот именно! За мной гнались, я вбежал в этот дом (сам не знаю, почему) и схоронился в сортире. Потом все пошло кувырком: я уже в 2292-ом, а вы целитесь в меня из револьвера.
— Значит, это случилось снова, — горестно пробормотал Леже. — Старику Смиркоффу за многое придется ответить!
Мирр в замешательстве нахмурил лоб.
— Кто такой Смиркофф?
— Дмитрий Смиркофф — наигнуснейший человек на Аспатрии! — Удовлетворенный объяснениями Мирра, Леже начал разбирать правдоискатель. — Он соорудил нелегальную машину времени и установил ее в туалете. Сама клеть спрятана в стенах стенах.
Недоумение Мирра достигло крайних пределов.
— Он что, рехнулся?
— Смиркофф был владельцем фабрики. Его беспокоило, что он должен платить девушкам и за то время, что они проводят в туалете, так что однажды под рождество, когда на фабрике никого не было, он явился сюда с разобранной машиной времени, построил ее вокруг туалета и заново оштукатурил стены, чтобы никто не догадался. Мне говорили, что он хотел даже тайком вычесть сумму за ремонт из зарплаты девушек! Понятно теперь, что он за человек?
— Но чего же он хотел этим добиться?
— Машина была экстравертором, ими разрешено пользоваться только в правительственных учреждениях. Идея Смиркоффа заключалась в том, что сколько бы времени человек ни провел в туалете — читая, куря, разговаривая
— выйти из него он должен был ровно через секунду после того как зашел.
— Боже праведный! — Мирр был до глубины души восхищен изобретательностью негодяя. — Но все же… наверное, это подняло прибыли?
— Вот здесь ты ошибаешься, друг мой! Этот кретин, не имея ни малейшего понятия о принципах путешествия во времени, запрограммировал машину вкривь и вкось. В конце концов она забарахлила, и девушки стали пропадать. Место это приобрело зловещую репутацию, никто не соглашался здесь работать… Смиркофф разорился. И вот теперь это — моя лаборатория!
— Разве вы не можете обезвредить машину? Выключить ее?
— Смеешься? — Леже начал расстегивать ремни на лодыжках Мирра. — Чтобы добраться до главного переключателя, нужно зайти внутрь, а я совсем не собираюсь доживать жизнь изгнанником бог знает в каком столетии. Я не сумасшедший, ты же знаешь знаешь.
— А если просто заколотить дверь?
— Люди будут все так же прибывать, а выбраться не смогут и умрут от голода. Тебе понравилось бы жить рядом с сортиром, полным скелетов?
— Вряд ли, — признался Мирр, водя глазами по лаборатории. Непосредственная угроза миновала, и любопытство брало свое. Лаборатория, хотя и находилась в ужаснейшем состоянии, была тем не менее уставлена довольно дорогим оборудованием, и Мирру пришло в голову, что изобретатель, который может позволить себе купить здание фабрики, — человек удачливый и способный. Конечно, глядя на Леже, в это трудно было поверить, но ведь может же человек быть и гением, и сумасшедшим одновременно!
Ремни упали с рук Мирра, и он благодарно пошевелил пальцами
— Приятное тут у вас местечко, — сказал он. — Над чем сейчас работаете?
Леже бросился к столу и схватил револьвер.
— Я еще не рехнулся, чтобы…
— Погодите! Ведь мы договорились, что я не шпион!
— Разве это причина, чтобы я раскрывал тебе секреты, за которыми может охотиться настоящий шпион?
— Наверное, нет. — Не желая излишне раздражать вооруженного револьвером маньяка, Мирр решил перевести разговор на нейтральную тему. Он расстегнул розовый бюстгальтер, все еще красовавшийся на его груди, поднял его за бретельку и восхищенно-насмешливо присвистнул: — Еще немного поработать, — сказал он, — и в эту штуку можно будет засунуть всю машину!
— Сексуальный маньяк! Грязная свинья! — завопил Ложе. — Ты осмелился оскорбить мою дочь!!!
— Профессор, но я не…
— Отвратительно! Гнусно! — Дуло револьвера рисовало в воздухе устрашающие восьмерки. — Я изо всех сил стараюсь защитить мою малышку, мою прелестную крошку, мою невинную сладкую маленькую…
— Вряд ли она такая уж маленькая, — рассудительно сказал Мирр в попытке разрядить эмоционально взрывоопасную ситуацию. — Я только хочу сказать…
— Боже милосердный! Где же предел твоей похоти и сладострастию? Даже под дулом револьвера ты не способен думать ни о чем, кроме как о размере…
Леже оборвал себя на полуслове, в глазах его разгорелся новый решительный блеск, револьвер уставился точно в сердце Мирра.
— Довольно! Пришла пора сказать друг другу прощай прощай!
Мирр отступил на несколько шагов.
— Вы не сможете убить безоружного!
— Не очень-то рассчитывай на это! — В голосе Леже появился зловещий холодок.
— Пошевеливайся!
— Куда.
— Назад в машину времени, конечно! Пока ты здесь, моя дочь не может чувствовать себя в безопасности!
— Вы не можете засадить меня в эту штуку! Нельзя быть таким бесчеловечным!
— Двигай ногами, ногами!
Мирр огляделся как затравленный зверь.
— По крайней мере позвольте мне одеться!
— Ты что, думаешь, я — идиот? Этот старый трюк типа «позвольте мне выкурить сигарету» не пройдет! Я слишком часто хожу в кино, юнец! Ты нажимаешь кнопку на сигарете, и слезоточивый газ лупит мне прямо по глазам! Отличная уловка, только на этот раз она не сработает, потому что я намного превосхожу тебя умом!
— Нет у меня никаких сигарет! — воскликнул Мирр. — Я хочу только одеться!
— И выдавить газ из пуговицы на рубашке? Пошевеливайся!
Мирр поплелся к двери. Леже — за ним. Поравнявшись с последним столом, Мирр попытался спасти остатки своего достоинства — схватил газету, которую рассматривал раньше, стряхнул с нее последние засохшие крошки и обернул вокруг чресел. Он позволил подвести себя к туалету, но в последний момент уперся — страх перед неизвестным пересилил все остальные эмоции.
— Послушайте, — сказал он, поворачиваясь лицом к противнику, — мы сейчас довольно высоко над землей, и следует вдуматься, что произойдет, если я окажусь во времени, когда этот дом еще не был построен.
— Ладно уж, вдумаюсь… — Леже изобразил на лице работу мысли, и постепенно оно