в четвертом Открытом первенстве Франции, потому что он играл в мировой теннисной сборной. Это было всего лишь начало его долгой схватки с «истеблишментом», которому Коннорсу чаще всего приходилось показывать словесный кукиш. Однако при всех сражениях на корте и вне его к концу года оказалось, что свой фирменный победный жест, удар в воздух стиснутым кулаком, он произвел 99 раз в 103 сыгранных матчах. И он начал искать новые вершины.
И вершинами этими стали матчи, проводившиеся по схеме «Пусть победитель возьмет все» и имевшие успех во многом благодаря умелому планированию Билла Риордана. После того как Коннорс разделался с Кеном Розуоллом в финале 1974 года в Форест-Хиллз со счетом 6:1, 6:1, 6:4, он, по слухам, завопил: «А теперь подать мне сюда Лейвера». Однако, если верить журналисту Майку Лупице, дело обстояло не совсем так. Лупица, вовремя оказавшийся рядом, слышал весь разговор и утверждает, что когда Коннорс покинул корт, Риордан подошел к нему и сказал: «Молодой человек, когда ты пойдешь на пресс-конференцию, кто-нибудь спросит у тебя, что будет теперь, после того как ты выиграл Уимблдон и Открытое первенство США». Опять-таки по свидетельству Лупицы, Коннорс, наклонил голову набок и недоверчивым тоном спросил: «Откуда вы знаете?» – «Поверь мне, – ответил Риордан. – Кто-нибудь да спросит. А когда ты услышишь этот вопрос, ты ответишь: 'Дайте мне Лейвера'. А я позабочусь обо всем остальном». Так родилось одно из самых величайших в истории тенниса цирковых представлений под названием «Все достается победителю», которое при более близком рассмотрении превратилось в «Победитель получит больше». Тем не менее этот матч принес Коннорсу еще 100000 долларов и укрепил его акции самого сильного теннисиста мира.
Но быстрее вперед, дорогой читатель. Перейдем от 1974 года, когда лохматый, розовощекий и развязный юнец выигрывал все подряд, к году 1991-му, когда и его имидж, и игра успели поблекнуть, и Коннорс, еще не готовый расстаться со своей карьерой, упрятать ее в нафталин и лаванду, вновь вышел на центральный корт Форест-Хиллз в возрасте тридцати девяти лет, уже полноправным членом поколения «Джеритол»[40]. Не являющийся уже «скверным парнем» тенниса – титул этот перешел к Джону Макинрою – он превратился в простого старину «Джимбо». И болельщики, привлеченные скорее его репутацией, чем его идущим на спад мастерством, вновь повалили на трибуны, чтобы увидеть его, – прямо как голуби, кругами спускающиеся к Вестсайдскому теннисному клубу во внесезонье.
Коннорс более чем оправдал их ожидания, вновь пустив в ход так называемое «колесо Джимми». Обнаружив, что, являясь номером 936 в компьютерном рейтинге, он тем не менее остается номером 1 в сердцах болельщиков, Коннорс возродил в своем сердце дух борьбы и приступил к битве. Поровну смешивая жесткие смэши и холодный расчет, он наперекор всему пробился в полуфинал. На один славный миг он вновь сделался старым великим «Джимбо».
Некоторые действительно так считали. Но были и такие, кто помнил Джимми Коннорса в дни расцвета, когда движения его были легки, как перышко, и жестки, как железный прут, и они были готовы поклясться, что он сделал это «на боевом духе», умением пользоваться которым Коннорс владел лучше любого теннисиста. И кстати лучше любого другого спортсмена.
ЛУ ГЕРИГ
Повесть о Лу Гериге заставляет нас предполагать, что жизнь в равных частях состоит из улыбок, удовлетворения и пыхтения – притом последнее явно преобладает.
Повесть эта запечатлена в документах, книгах рекордов и на кинопленке и рассказывает она об атлете, который закатал рукава, поплевал на ладони и взялся за работу – так, как положено честному труженику, отдавая делу всего себя и все свое время – до последнего мгновения. И так 2130 раз подряд. И тем не менее этот самый знаменитый из бейсбольных рекордов и прозвище, которое принес ему этот сверхчеловеческий подвиг, «Железный человек» – как бы мешают истинному осознанию мастерства этого необычайно одаренного игрока в мяч.
С самого первого своего появления в строю «Нью-Йорк Янкис», которым Гериг обязан самой знаменитой головной болью в истории спорта, которая обрушилась на Уолли Пиппа, позволив Геригу занять его место, Гериг был обречен пребывать в весьма густой тени человека, которого сам он называл «Большим Парнем» – Бейба Рата. И следующие десять лет ему приходилось выходить к бите четвертым, как раз после Рата в боевом порядке «Янки». И большую часть этих десяти лет ему пришлось стоять позади Бейба и в статистике, и в сердцах болельщиков.
Но Гериг принял свое место в команде с должным достоинством и словами: «Я не из тех, кому место в заголовках. Я просто тот парень, который каждый день выходит на поле, который идет следом за Бейбом на бите. Когда Бейб отыграл свое, ударил в аут или заработал пробежку вокруг базы, когда болельщики еще толкуют о нем, тогда выхожу я. И если я встану на голову с битой в руках, этого никто не заметит».
Но внимание на него обращали, ибо солидный с виду Гериг, получивший прозвище «Колотуха Лу», занимал свое место на площадке бэттера, и его открытая поза и высоко занесенная бита свидетельствовали только об одном – о намерении разнести мяч в мелкие клочки. В отличие от Рата он не зашвыривал мячи в облака, они летели у него прямо, нацеленные словно стрела, и едва не визжали в своем полете в неведомые края.
К концу 1927 года, второго полного сезона, проведенного Геригом на площадке, они с Ратом сделались сердцем знаменитого «Строя Убийц», образовавшегося в составе «Янки». Год 1927-й памятен тем, что Рат поставил тогда свой рекорд с 60 пробежками вокруг базы. В том же самом году Гериг финишировал вторым в гонке, длившейся до последнего месяца сезона, с результатом 47 пробежек, в то время как третий призер имел всего 18! Гериг также был вторым по среднему бэттингу, ударам и проходам, и это доказывает, что они с Ратом являли собой драгоценность в отдельной оправе. Кроме того, он возглавлял список лиги по RBI, имея таковых 175 – истинный подвиг, учитывая, что Рат, выходивший на бэттинг до него, имел 164 и много раз оставлял базы без раннеров «Янки», прежде чем передать дело Геригу. Потом именно Гериг, а не Рат был назван самым ценным игроком лиги.
Рат продолжал доминировать в заголовках, а Гериг оставался «самым ценным игроком 'Янки'». Возьмем, например Всемирную серию 1928 года, четыре игры, проведенные с «Бомбардировщиками» из Бронкса. Серия эта наиболее памятна тем, что в течение ее Рат совершил три пробежки вокруг базы в одной игре и имел показатель бэттинга, равный 0,625. Чего не помнят, так это того, что Гериг в той же самой серии имел четыре пробежки, 0,545 на бите – и, что характерно, девять RBI (против четырех у Рата).
Казалось, что Гериг навсегда был обречен оставаться крон-принцем при султане Рате, обреченным на ту же самую славу, что второй человек, пересекший Атлантику в одиночку.
Когда же ему на деле представилась возможность сменить Рата на вершине горки, составленной из пробегов вокруг базы, в 1931 году фортуна вновь позволила ему приблизиться и коснуться ее подола. Но не более. Это был тот год, когда посланные Геригом мячи попадали в стойки и отскакивали в руки центрального филдера, настолько силен был удар. Бейзраннер «Янки» только проводил мяч взглядом до рук центрфилдера, решив, что снаряд пойман, и помчался, чтобы занять свое место на поле, когда Гериг миновал его на дорожке вокруг базы, и был выдворен судьями с поля. Эта пробежка стала бы 47 у Герига. А так они с Ратом финишировали ноздря в ноздрю с 46 пробежками, поделив корону между собой.
На следующий, 1932-й, год во встрече с защищавшей свой чемпионский титул командой Филадельфии Гериг стал первым игроком двадцатого столетия, совершившим четыре пробежки вокруг базы в одной игре. К несчастью для Герига, в тот же самый день Джон Макгро оставил пост менеджера «Нью- Йоркских Гигантов», проведя на посту тридцать один год. И Гериг вновь остался без внимания публики.
А потом была серия 1932 года, которая навсегда останется в памяти как та, в которой Рат совершил свой «Заказной удар». Ее сопровождали страсти, родственные разве что наихудшим эксцессам Французской
