сделав счет 38:35. Всего он завершил 176 из 273 пасов при лучшем в лиге процентном показателе 0,645. И «49-е» закончили сезон с соотношением побед и поражений 6:10. Сезон 1981 года стал совершенно другим, поскольку Уолш решил, что именно Монтана станет его будущим квартербеком, и продал де Берга, предоставив мяч в полное пользование Джо. Монтана продемонстрировал, что будущего долго ждать не надо, и привел «49-х» к рекордным 13:3 и первому титулу чемпионов Западной конференции НФК после 1972 года, используя свой бег для сокрушительной атаки. Завершив 311 из своих 488 попыток при среднем коэффициенте 0,637, Монтана занял 3-е место среди квартербеков. И при этом он соорудил три волевые победы, в том числе над «Баранами», на исходе игрового времени.
Но хотя Монтана одерживал волевые победы одну за другой, навсегда памятной останется только одна, достигнутая в борьбе за чемпионский титул НФК 1982 года с «Далласскими Ковбоями», в игре, запечатлевшейся в памяти сан-францисских знатоков как «Защелка». При счете 4:19 слева и счете не в пользу «49-х» 27:21 Монтана, придерживавшийся мнения, что часы как таковые еще не существуют, неотвратимо продвигал команду вперед. Потом, когда на часах осталось всего пятьдесят восемь секунд и мяч находился на 6-ярдовой линии Далласа, Монтана вынужден был отступить под натиском троих молодцов из обороны противника, известной как «Защита судного дня», надвинувшихся на него как грозные своим возмездием ангелы смерти. Но его еще не похоронили, и Монтана высоко отбросил мяч в сторону торцевой зоны, где Дуайт Кларк, набегавший слева, вытянулся в свой полный рост – шесть футов и четыре дюйма, чтобы положить мяч на землю.
Две недели спустя Монтана привел Сан-Франциско к победе в Суперкубке[43] над «Бенгалами» из Цинциннати, совершив 14 из 22 пасов и заслужив почести, положенные самому ценному игроку. Еще три раза «Мистер Январь» приводил «49-х» к победе в Суперкубке, в том числе после волевой победы в XXIII розыгрыше над теми же самыми «Бенгалами», когда он совершил самую длинную передачу в истории Суперкубка, 92-ярдовый проход обмениваясь короткими пасами сперва с Джерри Райсом, потом с Джоном Тейлором, потом опять с Райсом, а потом, когда на часах оставалось уже только тридцать четыре секунды, он отдал мяч Тейлору, совершившему 10-ярдовый занос, принесший Сан-Франциско невероятную победу со счетом 20:16.
Именно в этой игре за Суперкубок, как раз перед началом 92-ярдового прохода, Монтана продемонстрировал, почему его удостоили клички «крутой Джо». В соответствии с утверждением оборонца Рэнди Кросса, когда все прочие игроки «49-х» собрались в свалку, в предвкушении этого великого прохода, сам Монтана смотрел в сторону боковой линии «Бенгалов» со странной улыбкой на лице. Он сказал: «Эй, не Джон ли Кенди передо мною? Да, кажется, так». Через десять розыгрышей Монтана отдал голевой пас Тейлору, завершившему победную атаку.
Всю свою спортивную жизнь Монтана действовал с уверенностью рыночного шулера, скорее не отдавая пасы, а извлекая козырные карты из своего рукава. Двадцать девять раз приводил он свое войско к победе от поражения, когда стрелка часов на табло уже отмеривала последнюю минуту игры.
Когда травмы начали угрожать его величию и огонь славы начал уже угасать, он сумел вновь заставить его ярко вспыхнуть в новой волевой победе, на сей раз в 1993 году в составе «Вождей» из Канзас-Сити, когда он вывел их к первой победе в чемпионате Западного дивизиона АФК после 1971 года, а потом – вопреки всему – спас две игры в стадии плей-офф, одержав еще две волевые победы – двадцать восьмую и двадцать девятую в его послужном списке в НФЛ.
Джо Монтана всегда играл, полагая, что слабость воли стоит не более клочка бумаги. И при всем этом сия «золушка» в шиповках одержала больше волевых побед, чем Фрэнк Синатра и Сара Бернар взятые вместе.
ЛАРРИ БЁРД
Если впервые поглядев на Ларри Бёрда вы могли подумать, что перед вами будущая баскетбольная суперзвезда, то можно было бы точно сказать, что в голове у вас бо-ольшой беспорядок. Перед вами стоял явный герой пьесы под названием «Белый человек прыгать не умеет», но чтобы суперзвезда – да он не прошел бы элементарного медицинского освидетельствования на это звание. Для начала он просто не был способен бегать и скорее ковылял на утиных ножках, явно не слишком знакомых друг с другом. Потом был его бросок, скромное движение, начинавшееся примерно от уха, а потом посылавшее мяч к корзине невысоко, в обманчивой близости от рук защитников. Завершалось все его неспособностью к прыжку, недостатком, который в раздевалках НБА зовется «болезнью белого человека», поводом для его же собственной шутки: «Когда я прыгаю, под мои кеды и бумажки не пропихнешь».
Как же мог игрок, обладающий таким количеством атлетических недостатков, сделаться одним из величайших спортсменов всех времен? Должно быть, дело было в одном из непонятных компонентов, составлявших вместе Ларри Бёрда, величину, заметно превышавшую сумму составлявших ее частей. «Баскетбол никогда не был для меня отдыхом. Он был скорее моей любовью. Я просто играл в баскетбол и всегда пытался сделать все возможное, чтобы победить», – говорил он, пытаясь объяснить, что же заставляло Ларри бегать, бросать, прыгать – и побеждать.
Невероятный подъем Бёрда к достоинству суперзвезды начался в самом неподходящем для этого городке Френч-Лик, Индиана, селении столь небольшом, что проезжавшие сквозь него водители полагали, что проезжают через местечко под названием «Ограничение Скорости». Там он искал утешения в своей «любви», спасаясь в ней от жестокой реальности маленького городка, и сердце его искало спасения в «Городской Игре». Высокий и неловкий подросток, наделенный хлопковой шевелюрой и подбородком упрямца, юный Бёрд во время своего обучения в выпускном классе средней школы «Спрингс-Вэлли» в среднем забрасывал 31 очко, подбирал 21 отскок и делал 9 передач, попав при этом в сборную штата.
На тренеров колледжей, однако, его мастерство особенного впечатления не производило. Тренер Джо Б. Халл из Кентукки, просмотрев его, решил, что Бёрд слишком нетороплив, чтобы включиться в быстрый баскетбол, исповедовавшийся «Дикими Кошками». Бобби Найт из Индианы, просмотрев юношу в действии, покачал головой и произнес: «Этому парню еще нужно научиться броску в прыжке». Тем не менее Найт предложил ему место в Университете Индианы. Однако семнадцатилетнему Бёрду, тихому и провинциальному, было не по себе в просторном кампусе Блумингтона и, проведя там всего шесть недель, он собрал вещички и возвратился во Френч-Лик, где поступил в крохотный местный колледж, Институт Нортвуд, но ушел и оттуда, когда узнал, что ему придется проучиться здесь два года, а потом поступать в четырехлетний колледж. Вновь возвратившись во Френч-Лик, Бёрд поступил на работу. Он водил муниципальную мусорную машину, чтобы помочь матери, и поигрывал в баскетбол в рамках ААЮ, очевидно оставив мечты о колледже.
И в этот самый момент вмешались баскетбольные боги, сошедшие со своих спортивных небес, чтобы этот будущий небожитель не остался незамеченным, и на молодого человека прямо из синей лазури свалилось предложение из Университета штата Индиана. Таким образом, Бёрд поступил в малоизвестное учебное заведение, устроившееся, как поют исполнители баллад, «на берегу Вобаша» в Терре-Хауте, чтобы выступать за команду, носившую подходящее имечко «Сикаморы».
Изрядно протерев штаны на скамейке весь свой первый год, проведенный в качестве студента, Бёрд отличился в сезоне 1976/77 года. Набирая в среднем по 32,8 очка и 13,3 отскока за игру, он привел «Сикамор» к рекордному результату за всю их историю – 25:3. Его юниорский сезон прошел в том же духе, поскольку возглавляемые Бёрдом «Сикаморы» достигли четвертьфиналов НИТ, а Бёрд оказался вторым среди снайперов в среднем с 30,0 очками за игру. Тем не менее и команда Индианы и Ларри Бёрд пребывали в безвестности, и об их достижениях знали лишь в той части света, что лежит на берегах Вобаша.
Сезон 1978/79 года полностью преобразил эту картину. В том году птичка Бёрд действительно парила высоко, закончив год вторым среди снайперов и четвертым по подборам и заслужил титул лучшего баскетболиста года среди студентов. И в этом же самом году он в одиночку вывел из неизвестности
