Пири лидировал всего метров сто. Я снова развил большую скорость и оторвался от англичанина. Бежал и не верил себе: тень Пири не тянулась за моей, не слышалось за спиной ни тяжелого отрывистого дыхания, ни ударов шипов. Мне казалось, что с меня свалились цепи. Я был свободен, свободен в выборе любого темпа бега, любой скорости. Чертовски хорошо быть свободным! Пири отставал все больше и больше. Один за другим его обходили Ковач, Кшишковяк, Лоуренс, Чернявский, Пауэр.
..И вот двадцать пятый, последний круг. Стадион бушует. Букеты цветов, шляпы, платки летят в воздух. Оглушительное 'Хурей! хурей!' ('ура! ура!') едва выдерживают перепонки. Когда, по своей давней привычке, подняв правую руку, я разорвал финишную ленту, мне показалось, что само небо лишилось олимпийского спокойствия. Замедлив бег, я прошел еще один, двадцать шестой круг. Это был круг почета».
На этот раз Пири был честен и сказал журналистам: «Он убил меня своей быстротой и сменой темпа. Он слишком хорош для меня. Куц – безусловно величайший бегун, и я никогда не смог бы победить его. Мне не надо было бежать 10000 метров…»
Но сумеет ли Куц так же блестяще пробежать 5 тысяч метров? Казалось, что сделать это ему будет невероятно трудно Во-первых, англичане образовали «противокуцевскую коалицию», в которую вошли отдыхавшие в день бега на 10 тысяч метров Чатауэй, Ибботсон, а также и Пири. Была разработана специальная тактика, направленная против рваного бега русского. Готовилась к этому бегу и венгерская тройка: Ихарош, Сабо и Табори.
Бег Куца на пять тысяч метров показал, что его тактика разнообразна и нешаблонна. После поражения в первый день соревнований англичане готовились к тактике «рваного» бега, но Куц теперь бежал на отрыв в том предельном темпе, на который только был способен. Вспоминает один из участников забега английский стайер Дерек Ибботсон:
«Куц, как мы и ожидали, через полкруга был впереди. Пири следовал по пятам. Я был глубоко уверен в способностях Пири и решил держаться за ним. Так я и бежал третьим. Первые несколько кругов все бегуны держались вместе, но скоро яростный темп Куца стал выматывать преследователей, и к половине пути группа разорвалась на части. Пири был вторым, я – третьим, Чатауэй – четвертым. Примерно через 40 ярдов за нами венгр Табори вел другую группу.
Я сознавал, что дать Куцу оторваться – гибельно для нас, только это и вынуждало сохранять принятый им яростный темп. После двух миль Чатауэй вышел на второе место. Я не мог понять, почему он это сделал. После мы узнали, что он почувствовал боль в области желудка и двинулся вперед, надеясь сбить ее. Но после 20 ярдов бега Пири и я стали свидетелями страшного зрелища – удалявшегося Куца…
Чатауэй не смог удержаться за ним, а Пири в продолжение трех роковых секунд был в растерянности. Когда он решил следовать за русским, было уже слишком поздно. Куц оказался недосягаем. Я был очень расстроен, что не смог почувствовать опасности раньше и принять меры. Я слепо доверился Пири. Позже Пири упрекал Чатауэйя за потерю контакта, но я с этим не согласен…»
Да, Куц построил свой бег иначе, чем прежде. Англичане приготовились к рывкам, но их не будет. Применим равномерный бег в непосильном для противников темпе. Он был так высок, что два сильных стайера – югослав Мугоша и американец Делингер вообще сошли с дистанции. Новый олимпийский рекорд (13:39,6) на 27 секунд превысил рекорд Затопека!
Так Куц «завоевал» Австралию и стал подлинным героем Мельбурна. Ему было доверено нести знамя советской делегации на параде закрытия Олимпийских игр. Газеты не скупились на такие заголовки, как: «Триумф Владимира Куца!», «Русский моряк – кумир мельбурнцев!» Роджер Баннистер вынужден был изменить свое мнение и после Игр в статье «Куц – кошка, Пири – мышь» писал: «Но Куц не машина. Его ум такой же сильный, как и его тело, и он владеет тактическим искусством. Зрители из всех стран поднялись, чтобы приветствовать Куца при его приближении к финишу. Бегуны, как он, рождаются, а не готовятся по рецепту. Куц остается, как и был до Олимпийских игр, величайшим бегуном в мире…»
В 1957 году Куцу было присвоено звание лучшего спортсмена мира. Казалось, все складывалось удачно. Но вместо выступлений на соревнованиях Куц попал в санаторий. Беспокоил желудок, сильно болели ноги. Врачи предупредили: «Хотите жить – бросьте бег».
Но Владимир хотел, чтобы все рекорды на длинных дистанциях принадлежали ему. И, несмотря на болезнь, на международных соревнованиях в Риме 13 октября 1957 года на стадионе «Форо-Италико» на финише Куц остановил секундомеры судей на 13 минутах 35 секундах! Этот новый мировой рекорд продержится в таблице мировых рекордов восемь лет, а в таблице всесоюзных – десять!
Но в дальнейшем ему уже не могли помочь ни воля, ни основательная подготовка. Произошло то, о чем предупреждали врачи: ноги перестали слушаться и нестерпимо болели. Лечение в госпитале помогло ему весной 1959 года выиграть кросс Ленинградского военного округа. Но то было последнее выступление великого бегуна.
Оставив беговую дорожку, Куц становится тренером в ЦСКА. Ему удалось подготовить немало известных бегунов, побеждавших на всесоюзной и международной арене. К сожалению, семейная жизнь у него не заладилась, и в последние годы он жил один в однокомнатной квартире. А в 1973 году Куц попал в автомобильную катастрофу.
Травма оказалась серьезной. Врачи сомневались, выживет ли. Куц пролежал около месяца, потом его перевели в военный госпиталь имени Бурденко. Вышел с палочкой. Демобилизовался. Устроился на работу тренером в школу высшего спортивного мастерства, но не выдержал. Вернулся в родной ЦСКА, получив назначение на должность начальника детской спортивной школы.
А 16 августа 1975 года Владимира Петровича не стало.
ЛЕВ ИВАНОВИЧ ЯШИН
Выдающийся футболист бразилец Пеле как-то сказал: «Я глубоко ценю искусство этого великолепного мастера, которого считаю одним из лучших голкиперов нашего времени. Яшин вошел в историю мирового футбола не только как великолепный исполнитель, но и как неутомимый творец, как человек, создавший много нового в сложном вратарском искусстве».
Яшин был не просто великим вратарем. Сколько раз в зарубежных поездках можно было стать свидетелем стремления различных людей просто подойти, посмотреть на нашего вратаря. И глядя на то, как тянется к Льву Ивановичу худенькая ручонка маленького негритенка с листочком бумаги, обалдевшего от счастья и шепчущего: «Яхин, Яхин», «Ячин, Ячин», – нетрудно было понять, какую пользу для взаимопонимания народов всего мира приносят дружеские контакты и встречи советских футболистов во главе с Яшиным.
Лев Иванович Яшин родился 22 октября 1929 года в рабочей семье.
Как и многие мальчишки, Лева начал играть в футбол в раннем возрасте. В суровом военном 1943 году он поступил работать на один из подмосковных заводов в Тушино. Здесь Лева выучился, стал хорошим слесарем.
После смены с ватагой ребят Яшин спешил на стадион. Он хотел играть центральным нападающим, но первый его тренер – Н. Лариончиков был неумолим: «Будешь вратарем!» Но, в общем-то, тогда он особенного вратарского дарования не проявил.
Однажды, уже после службы в армии, Яшина заприметил тренер Аркадий Иванович Чернышев, тогда тренировавший и хоккеистов, и футболистов «Динамо». Когда в марте 1950 года команда мастеров «Динамо» отправилась на учебно-тренировочный сбор в Гагру, в ее состав был включен в качестве третьего вратаря, дублера Алексея Хомича и Вальтера Саная, и Яшин.
Дебютировал Яшин своеобразно. В товарищеском матче динамовского дубля со сталинградским «Трактором» он пропустил гол от чужого вратаря, столкнувшись с одним из своих защитников.
Не был триумфальным и первый матч на первенство страны со «Спартаком». Заменив Хомича на последних минутах, Яшин пропустил несложный мяч. Его упрятали в дубль всерьез и надолго. Спасал
