убитой нашими охотниками, и волк его не привлекает, я не знал, что делать, чтобы заманить его к ловушке. Вдруг раздался громкий шум: рассекая воздух, орел падал с высоты. Шум замер; я не видел птицы и подумал, что она спустилась на равнину. Но я ошибся. Показалась черная тень, и через секунду-другую орел вступил на настил и вспрыгнул на чучело волка.
Теперь я видел его ясно: он высоко держал голову, осматриваясь по сторонам. Потом он склонил голову набок и посмотрел вниз, на печенку, которая торчала из разреза. Он вонзил в нее клюв, оторвал кусок и проглотил его; еще раз осмотрелся он по сторонам и тогда только стал жадно клевать печень. По- видимому, он был очень голоден. Я знал, что мешкать не следует. Волновался я не меньше, чем при стычке с врагом моим ассинибойном. Стараясь не шуметь, я встал и, сгорбившись, стоял как раз под орлом. Он повернулся ко мне хвостом.
Вспомнил я совет Красных Крыльев. «Если не хочешь, чтобы орел расцарапал тебе руки когтями, хватай его за верхние суставы лап», — говорил мне старик. Медленно просунул я руки в отверстие между двумя палками и, вдруг подпрыгнув, попытался схватить орла за лапы. Он рванулся, но я успел зажать средние суставы его лапы. Огромными крыльями рассекая воздух, он едва не оторвал меня от земли, а я тянул его вниз. Провалилась крыша, и на вытянутые мои руки упало чучело волка. Орел старался клюнуть меня в лицо, но защитил меня волк, лежавший на моих руках. Не разжимая рук, я упал ничком на земляной пол ловушки и увлек за собой орла. Он рвался, взмахивал крыльями, но скоро выбился из сил и припал грудью к земле. Я придавил его обоими коленами и налег на него всем телом; он начал задыхаться, крылья его затрепетали, голова поникла; еще секунда — и он был мертв! Я выбросил его из ямы, вылез сам и запел победную песню. Потом уселся я на землю и стал разглаживать взъерошенные крылья птицы. До вечера было еще далеко, и я решил не ждать Красных Крыльев. Достав из ямы ружье, я взвалил орла на спину и побежал домой.
Как мне хотелось, приплясывая и распевая песни, пройти через весь лагерь! Но я вспомнил ловца орлов Одинокого Человека и поборол свое желание. Спокойно и величественно проходил он меж вигвамов, неся за спиной орла, и я решил следовать его примеру. Все встречные осыпали меня похвалами. Воины останавливали меня и любовались орлиным хвостом. Им очень хотелось его купить, но я сказал, что сейчас не собираюсь его продавать. Наконец, подошел я к своему вигваму, и навстречу мне выбежали моя мать и Красные Крылья, который уже собрался ехать за мной к горе. Вернулась из лесу бабушка, ездившая за хворостом. Увидев орла, она обняла меня и стала выкрикивать мое имя, словно я совершил великий подвиг.
Так начал я ловить орлов. В долине реки Стрела я поймал еще четырех орлов, а потом мы перебрались к Желтой реке и раскинули лагерь у подножия Желтых гор. Эти горы названы были Желтыми много лет назад, когда наше племя нашло здесь желтую землю.
В долине Желтой реки и в горах и на равнинах по обеим ее сторонам водилось много дичи. Выехав на охоту, я убил бизона, оленя и лося и на много дней обеспечил мясом и свою семью и семью Красных Крыльев. Теперь можно было подумать и о ловле орлов. На следующий день я начал рыть яму на вершине высокого лагеря. Через три дня яма и крыша были готовы. Затем я в течение четырех дней постился, на четвертый день вечером потел в «вигваме для потения», а на следующее утро отправился к ловушке, захватив с собой чучело волка, в которое засунул кусок бизоньей печенки.
Когда я уходил из лагеря — шел я пешком, неся на плече волка, — Нипока заскулил: ему хотелось идти со мной. «Не взять ли его?» — подумал я. Услышав мой зов, он бросился ко мне и стал прыгать, стараясь лизнуть меня в лицо. Я прошел через весь лагерь, волчонок бежал за мной по пятам. В свободное время я возился с ним, учил его лежать неподвижно, пока я не свистну, и теперь он слушался меня беспрекословно. Боялся он всех людей, кроме моей матери, бабушки и меня; даже к Красным Крыльям он не мог привыкнуть, хотя старик часто к нам наведывался. Когда кто-нибудь чужой входил в наш вигвам, Нипока подползал ко мне или к моей матери, если меня не было дома, и не отходил от нас, пока гость не уходил из вигвама.
Я взобрался на гору, спустился вместе с Нипокой в ловушку и заложил палками и травой дыру, в которую пролез. Расстелив на земле одеяло, я велел волчонку лечь, и он скоро заснул, но спал недолго. Вдруг я увидел, как он поднял голову и потянул носом воздух, потом вскочил и шерсть на спине его встала дыбом. Беспокойно переминался он с ноги на ногу, посматривая на стены ловушки, словно хоте отсюда удрать. Я вспомнил, что точно так же волнуется он, когда кто-нибудь подходит к нашем вигваму. «Он почуял запах человека, и этот человек — мой враг», — подумал я. Все наши охотники знали, что я подстерегаю орлов на вершин этой горы, и не стали бы меня тревожить.
Схватив ружье, я встал, осторожно раздвинул палки и высунул голову из ямы. Я забыл сказать, что горный хребет порос лесом, но ловушка находилась на открытой поляне. По этой поляне ползли н четвереньках два человека, прячась в высокой траве; шагов пятьдесят отделяло их от меня. Медленно- медленно поднял я ружье, прислонил ствол к краю настила, прицелился в человека, которы полз впереди, и выстрелил. Человек вскрикнул, вскочил, поднял обе руки и упал на спину; товарищь его тоже вскочил, посмотрел на убитого и обратился в бегство. Он скрылся в лесу раньше, чем я успел снова зарядить ружье; я заметил, что ружья у него не было — в руках он держал лук и щит.
Я почти не сомневался в том, что убил враг наповал, но все же не хотел рисковать. Нипока царапал мне когтями ногу, ему хотелось выбраться из ямы: он знал, что после выстрела всегда достается и на его долю кусок мяса. Зарядив ружье, я взял. волчонка на руки и выпустил его на волю; он отбежал на несколько шагов, потом остановился, пес тянул носом воздух и повернулся к ловушке.
Человек, скрывшийся в лесу, был не опасен, так как стрелы его не могли до меня долететь. Я вылез из ямы и, стоя на четвереньках, посмотрел на рас простертого воина. Кусты заслоняли его от меня и я мог разглядеть только ноги, обутые в мокасины Тогда я встал и увидел, что враг мой лежит на спине, вытянув одну руку. Он был мертв — в этом я не сомневался. Подбежав к нему, я схватил его лук и колчан из шкуры выдры, снял висевшую у него за спиной коробку с боевым нарядом и поднял щит, лежавший в кустах. Убитому было зим тридцать, и я заметил, что он очень красив. Волосы его были заплетены в косы, а на макушке подстрижены. Я слыхал, что так причесываются индейцы из племени кроу.
Я не знал, как очутились здесь эти двое, и принял их за разведчиков, высланных большим отрядом кроу, который находился где-нибудь неподалеку и вот-вот выйдет из леса. Захватив вещи убитого воина, я побежал домой и на полпути встретил охотника из нашего лагеря. Когда я рассказал ему о происшествии на горе, он предложил мне сесть на его лошадь. Прискакав в лагерь, мы оповестили воинов о том, что в окрестностях рыщет военный отряд кроу. Нипока, не отстававший от меня, вбежал в наш вигвам и спрятался за моим ложем; его испугала суматоха, поднявшаяся в лагере.
Я отдал матери трофеи и рассказал о встрече с кроу. Потом я ускакал с нашими воинами. До поздней ночи рыскали мы по равнинам, но не нашли никаких следов кроу. Бесследно скрылся и тот воин, который убежал от меня в лес. На обратном пути я взял чучело волка, так как твердо решил никогда больше не ловить орлов на этой горе.
Ночью в вигваме Одинокого Ходока собрались старейшины, и я должен был рассказать им обо всем, что произошло на горе. Не забыл я упомянуть и о Нипоке. Не будь его со мной, воины кроу подкрались бы к ловушке и застигли бы меня врасплох.
На следующий день я начал рыть новую яму на вершине горы к северу от нашего лагеря. Много орлов поймал я в этой ловушке. Счастье улыбалось мне: ни разу не удалось орлам расцарапать мне руки или поранить меня.
Настал месяц Спелых Ягод. Как-то вечером я поздно вернулся домой. Бабушка выбежала мне навстречу, обняла меня и, плача и смеясь, сказала, что племя каина приближается к долине Желтой реки, завтра будут они здесь и вместе с нами начнут строить вигвам, посвященный Солнцу. И тогда, сказала бабушка, жрецы каина дадут мне новое имя.
Это была добрая весть. Наши охотники встретили в долине Волчьей реки охотников из лагеря каина и узнали, что племя переселяется к Желтой реке.
На следующее утро я вернулся к ловушке и взял чучело волка, зная, что теперь не скоро придется мне ловить орлов. Поздно вечером приехали каина. Радостной была встреча двух племен. Бабушка моя много времени проводила у каина, и в наш вигвам забегали старые ее подруги.
Двадцать женщин пикуни и столько же женщин каина дали обет Солнцу построить священный вигвам. Когда вигвам был возведен, я подвесил к шесту боевой наряд, который взял у воина кроу, и принес
